Иду за тобой

      «Нао-чи, прости! Я ужасная подруга».       «Проспала три будильника! Не успеваю ничего сделать: (».       «Не жди меня, иди одна».       Если подумать, не самая страшная цепочка сообщений, которая может прийти на телефон с утра пораньше. Даже вполне нормальная для человека, проводящего в душе больше времени, чем за всеми остальными делами вместе взятыми, и любящего ночью посидеть на бессчётных интернет-форумах. Всё по отработанной схеме. Сперва нагнать драматизма, привлечь внимание и, само собой, заставить собеседника впасть в ступор. Ужасная подруга… Надо же такое выдумать… Потом как можно лаконичнее ввести обескураженного собеседника в курс дела, при этом не взбесив его. Ну, и наконец, выдать абсолютно излишние инструкции. Вот и весь секрет. Адресат сообщений всё ещё немного обескуражен и, возможно, немного зол, но уже не убьёт при встрече.       Наоки со вздохом нажала кнопку блокировки и убрала телефон в карман рюкзака. Она не то чтобы злилась на Юрико, но определённо была не слишком довольна. Настолько, насколько может быть недовольна старшеклассница, прождавшая почти целый час подругу, в итоге так и не пришедшую. Хотя за два года стоило бы привыкнуть к подобным ситуациям.       Часы, свисающие со столба, показывали без четверти восемь; не критично, но и ничего хорошего, если ты уже пропустила два поезда. Прохладный позднеапрельский ветерок гонял по асфальту бесхозный фантик. Рядом женщина увещевала расстроенного карапуза и толкалось ещё несколько старшеклассников. На противоположной платформе о чём-то оживлённо болтала стайка девчонок из средней школы и нетерпеливо переминалась с ноги на ногу колоритная женщина в деловом костюме.       Наоки, сидя на скамье, безучастно смотрела на происходящее и мяла в пальцах пачку сока, иногда в крайней задумчивости отпивая из неё. Ей всё ещё, спустя столько времени, было интересно, что происходит в голове у лучшей подруги. Вот зачем назначать время встречи, если планируешь проспать?       Наконец, постукивая колёсами, подъехал нужный поезд, и Нацумэ, ловким движением забросив пустую коробочку в мусорку, поднялась на ноги. Она всегда ездила у дверей, поэтому отсутствие мест её не особо-то смутило. Потянулась кажущаяся бесконечной мешанина из зелёных полей, серых фонарных столбов, аккуратных белых домов и разношёрстных машин. Пейзаж — скучнее некуда, однако Наоки всегда любила это несколько унылое однообразие. Единственной поездки в Токио хватило, чтобы понять, что пока её не тянет занимать место на шумной карусели столичной жизни.       Нао далеко было до помешанных на внешнем виде подруг, но и запускать себя до уровня фермерского пугала ей не хотелось. Можно сколько угодно врать самой себе, что тебе плевать на внешность, но природу не обманешь. Смутно проступающий на грязноватом стекле силуэт девушка рассмотрела с нескрываемым скептицизмом. Сине-зелёные глаза, курносый нос, щедрая россыпь веснушек на лице, светло-русые волосы, схваченные в хвост сбоку и торчащие, как солома, несмотря на общение с расчёской, закатанные заодно со свитером рукава рубашки… Может, она и погорячилась насчёт своей непохожести на пугало. Как минимум, тянуло на деревенскую простушку.       Задиристо показав отражению язык, Наоки потянулась за вновь ожившим телефоном. Небось, опять извинения от Юри.       Но нет. На этот раз пришедшая раньше неё Мэй сообщала, что пустующее дольше обычного место Нацумэ было под угрозой. Причём подавалось это так, будто Танигучи сейчас собственной грудью защищала право подруги сидеть на третьей парте у окна. Хотя, скорее всего, так оно и было.       Представив это зрелище, Наоки тихо рассмеялась себе под нос и отписалась, что скоро прибудет на помощь. Всю дорогу от станции до школы ей не давала покоя мысль о том, что, доучившись до выпускного класса старшей школы, они всё ещё спорили из-за парт. Кому расскажешь — засмеют.       Войдя, наконец-таки, в класс пятнадцать минут спустя, Нацумэ едва удержала в себе подступивший к горлу приступ нездорового хохота. Картина из комедийной манги, не иначе: Мэй, усевшись на стул, схватившись руками за столешницу, удерживала на расстоянии вытянутой ноги претендовавшую на парту девушку. Та возмущалась, как могла, и пыталась стянуть Танигучи с сидения или хотя бы отпихнуть мешающую конечность, но Мэй держалась с завидным упорством. Ну чисто ворчащий барсук, обороняющий свою нору от яростно шипящей проклятья лисицы. Словом, не самое лучшее положение, в котором можно предстать.       Ситуация была не новая, но от этого не менее удручающая. Споры по поводу этой парты были постоянным явлением в первую неделю учёбы, когда классы только сформировали. Закончила всё это фраза Акиямы «Мы же все приличные девушки» и длинный турнир в «камень-ножницы», из которого Нацумэ вышла гордой победительницей. Доказать своё право дышать воздухом и глазеть в минуты хандры в окно было её святой обязанностью.       Акияма Джун, сведшая последний раунд импровизированного турнира в чистое безумие предложением играть до «пятнадцати из двадцати», поражение в итоге признала, но, очевидно, не смирилась. Потому как именно эта «приличная девушка» сейчас старалась за ногу стащить заместителя президента студсовета со стула, на радость парней, пытающихся заглянуть последней под юбку.       Наоки, отойдя от первого шока, взглянула на кучку одноклассников, занявших ближайший к двери ряд и дальновидно не лезущих в женскую разборку. Всё-таки девушки хрупкие и беззащитные только в моменты, когда им это выгодно. В противном случае, подходить к ним становится опасно для жизни. Особенно, если речь идёт об одержимых старшеклассницах.       Буркнув себе под нос: «Лучше бы учиться начали», Нацумэ прошла к своей парте, но увы, вниманием её молчащую пока персону не удостоили. Так же без реакции остался и предупреждающий кашель. Пришлось применить секретное оружие в виде свиста.       — И что тут у нас происходит? — поинтересовалась девушка, с довольной улыбкой глядя на зажимающих уши одноклассниц.       — Нао, ну наконец-то! Где ты ходишь? — резво подскочив на ноги, Мэй с благодарным трепетом одёрнула опасно задравшуюся юбку. Откуда-то тут же донёсся коллективный разочарованный вздох.       Наоки в ответ виновато передёрнула плечами.       — Ждала невозможного. И кстати, я вовремя.       — Нет, ты опоздала!       На этой фразе Танигучи с несколько излишним театральным трагизмом ткнула пальцем в сторону Акиямы, которая стояла со сложенными на груди руками и источала убийственные флюиды от такого пренебрежения. Обе выглядели так, что хоть рисуй прямо здесь постер для фильма об эпическом противостоянии добра и зла — «белая» Акияма Джун и «чёрная» Танигучи Мэй. Правда, стоило бы ещё разобраться, кто из них зло, а кто добро. Разделение по цвету волос давно уже вышло из моды.       Застывшая между ними, Нацумэ на этом фоне выглядела как минимум неуместно. Поэтому она оттеснила мешающую подругу и уселась на своё законное место, благополучно проигнорировав происходящее. Бьющие в стекло солнечные лучи мгновенно накинулись на девушку, заставляя чувствовать себя распускающимся цветком. Сквозь пока открытое окно залетали запахи поздней весны. Чёрта с два она уступит кому-то честь сидеть здесь!       Но Акияма не была бы Акиямой, если бы отступила так просто. Обойдя соперницу, она заслонила собой блаженное тепло и требовательно стукнула ладонью по парте.       Наоки с лёгким снисхождением подняла на неё глаза и устало вздохнула.       — Мы разве не решили всё месяц назад?       — Я пообещала, что мы к этому вернёмся, — уверенно заявила Акияма, тряхнув блондинистой головой. — Брось, Нацумэ! Ты же сама говорила, что это тебя не интересует.       — Так я и не врала, — послушно кивнула Нао. — ЭТО меня не интересует.       — Тогда зачем тебе сдалась эта парта? — продолжала наседать Джун. Её аккуратно подведённые глаза капризно поблёскивали, при этом умудряясь выглядеть умоляющими. — Сядь вперёд. Или назад. Окно, знаешь ли, длинное.       Наоки неопределённо хмыкнула и задумчиво окинула взглядом весь ряд, который её парта гордо делила пополам. Прикинула про себя кое-что, сморщившись, померила что-то невидимое большим пальцем и беспомощно развела руками.       — Извини, но только здесь я получаю оптимальное количество витамина Д.       — Ты сейчас серьёзно?       — Абсолютно!       И она говорила серьёзно. За все школьные годы она ни разу не занимала никакого другого места, кроме ближайшего к открывающейся оконной створке. Ничего не поделаешь — любовь к свежему воздуху, она такая. Хотя, возможно, Наоки и согласилась бы уступить, если бы честно не выиграла в тот раз, а теперь это уже было дело принципа. К тому же, не в её характере было заботиться о чьей-то личной выгоде вопреки собственному комфорту.       — Ну пожалуйста, Наоки-ча-ан! Поменяйся со мной местами, — решив сменить тактику наступления, захныкала Акияма. Даже присела на корточки и смотрела из-за края парты умилительными глазками. Загляденье просто!       Однако более чем безынтересно для эгоистки со стажем.       — Закончила? — скептически выгнув бровь, уточнила Нацумэ, пару минут понаблюдав за изнывающей соперницей.       — Да! — раздражённо бросила Джун и поднялась на ноги. — Не пойму я тебя! Парня нет и, сама знаешь кто, тебя не интересует, но при этом так цепляешься за это место. Уступила бы нуждающимся.       — Если ты без этого не можешь добиться сама знаешь кого, — передразнила её благоговейный тон Наоки, подперев ладонью щёку, — то тебе уже ничего не поможет. И вообще, мы не в детском саду, чтобы за парту рядом с мальчиком драться.       Причина такой заинтересованности Акиямы была банальной и простой до неприличия. Всё дело было не в соседе слева в виде внешнего мира, а в соседе справа. Девушка попыталась, конечно, пережить это, заняв третью парту на третьем ряду, но увы — проход между вторым и третьим от окна рядом был почти вдвое шире прохода между первым и вторым. Поэтому Наоки было куда проще доставать соседа, до которого она могла свободно дотянуться рукой, тогда как Акияме для этого пришлось бы встать со стула.       А Наоки что? А она ничего! То есть буквально ничего. Она обращала на это внимания не больше, чем на росчерк фломастера на спинке стула, и в лучшем случае могла попросить ластик. Вот как можно так расточительно относиться к подаркам судьбы? Ей было на эти тонкости глубоко наплевать и об этом все знали, но всё равно почти вся женская половина класса изводилась от ревности.       Уязвлённая замечанием про своё детское поведение, Джун поджала губы и хотела уже ответить, но в этот момент послышались мальчишеские приветствия. Акияма мгновенно потеряла интерес к Наоки, переключилась в рабочий режим «сногсшибательная блондинка» и упорхнула в сторону шума. Этот раунд она тоже проиграла, но обещала вернуться.       — Мне его даже жалко, — насмешливо сообщила Мэй, глядя на попытки Джун поправить причёску, не привлекая внимания. — И тебя, кстати, тоже. Может, уступишь? Она же не сдастся.       — Да пофигу, — меланхолично отмахнулась Наоки, с блаженной полуулыбкой глядя на плывущие по небу облака. Наконец-то от неё отстали, а об остальном можно подумать и потом.       — Это я знаю, но признай уже, что всё это не просто так, — ткнув подругу в плечо, шёпотом сказала Танигучи и тут же, не дождавшись реакции, повернулась к подошедшему парню, на чью парту успела усестся. — Доброе утро, Ойкава-кун!       — Утро! — эхом повторила за ней Наоки, не глядя махнув рукой в знак приветствия. В данный момент её больше интересовала показавшаяся у ворот Юрико, успевающая даже в такой спешке рассылать лучи добра и любви. Хотя вряд ли они подействуют на учителя, которого она уже совершенно точно не опередит.       — Утречка! — с обычной улыбкой ответил парень, опускаясь на освобождённое Мэй место. — Наоки-чан, тебе не вредно столько смотреть в окно?       — Вредно много смотреть на себя в зеркало, — важно заметила Нацумэ, намекая на главный синдром своей подруги, и откинулась на спинку стула. При этом она чувствовала, как её макушку гневным взглядом прожигает Акияма, но, как и всегда, не обратила внимания. В конце концов, чего она делает такого, недоступного остальным?       — Не понимаю, о ком ты.       — Не бойся, не о тебе, — заверила Наоки, бросив на собеседника изучающий взгляд. Вот ведь он же парень как парень, не лучше и не хуже остальных. Стоило ли право уронить перед ним учебник или попросить ручку тех представлений, которые через день закатывала Акияма и прочие её клоны из параллельных классов, включая и младшие?       Хотя большинство девушек с мнением Нацумэ по этому вопросу были явно не согласны. В каждой школе должен быть козёл отпущения, главный фрик и кто-то королевского статуса. Если с первыми двумя пунктами всё было сложно и вообще довольно условно, то вот звание практически единоличного Короля Сейджо прицепилось к Ойкаве Тоору на славу, как морская звезда к камню. Ещё бы! Капитан волейбольного клуба, один из лучших игроков префектуры, отличник да к тому же ещё весь такой очаровашка-обаяшка. И красивый тебе, и весёлый тебе — ни дать, ни взять принц, оставивший коня в конюшне, потому что здоровый образ жизни превыше всего.       Но вот смотрела Нао сейчас на то, как Мэй чихвостит его за до сих пор не подготовленную речь на открытие сезона межшкольных соревнований, и всё больше убеждалась в своих давних выводах. Он сам был виноват в своей популярности. Улыбался всем подряд, любезничал… Ясное дело, что за ним будут бегать. При этом за всю старшую школу с ним видели всего одну девчонку и то недолго. Отсюда вывод — ему это не нужно. И к чему тогда весь фарс? Этого не привыкшая стесняться своего эгоистичного характера бывалой язвы девушка понять не могла. Ей куда проще было остаться одной, чем внезапно решиться на роль всеобщего любимчика. Тем более, что она знала, что существует у Ойкавы и другая сторона.       Она ни разу не соврала ни самой себе, ни окружающим: в том самом романтическом смысле Ойкава Тоору интересовал её не больше и не меньше кучи других симпатичных парней. Её интересовало нечто другое. Она при всём желании не смогла бы правильно описать своих чувств. Это был странный по отношению к человеку интерес, почти научный, как у биолога к новому виду букашек или у астронома к недавно образовавшейся чёрной дыре.       И в этом, как и в великом множестве других ситуаций, была виновата Миянэ Юрико.       Так уж вышло, что Юри на втором году старшей школы воспылала внезапной страстью к волейболу. Хотя интерес к волейболу в старшей Аоба Джосай приравнивался к интересу к Ойкаве. Наоки, тогда ещё лишённая всеобщей тихой ненависти так же, как и радости ежедневно лицезреть местную звезду, потому как училась в другом классе, не слишком удивилась. Всё же Миянэ всегда была особой ветренной и общему настроению поддавалась легко. Однако в какой-то момент вмешалось божественное проведение, и связующего пронесло. Юрико умудрилась без памяти влюбиться в его сокомандника, который, впрочем, даже в стартовом составе не играл. И подгоняемая словами «Сходи со мной, мы же подруги», Нацумэ попала на полуфинал межшкольных по волейболу. Тогда-то и проснулось это странное чувство.       Сама она редко изменяла своей обычной манере поведения, равно как и люди вокруг неё. Но что-то изменилось в тот момент, когда она присмотрелась к игре связующего, тогда ещё не бывшего капитаном команды. Парень, что раздавал пасы, прыгал на блоки и вообще касался мяча, был так не похож на того лапочку Тоору, которого она привыкла видеть облепленным с ног до головы поклонницами. Не похож настолько, что Нао невольно засомневалась в собственных глазах. Нет! Не мог этот сосредоточенный на игре и сопернике волейболист со взглядом хищника, выслеживающего добычу, быть тем инфантильным большим ребёнком. Бред какой-то! Однако пришлось признать, что глаза её не обманывали. А ещё считается, будто раздвоение личности такая уж редкость среди обычных людей.       После этого Наоки ещё несколько раз увязывалась за Юрико на тренировки волейбольного клуба и товарищеские матчи и всякий раз всё твёрже уверялась в своих мыслях. Учась в одном классе с его лучшим другом, Нацумэ пыталась докопаться до смысла этих метаморфоз через него, но всякий раз слышала только то, что «этот Мерзякава непроходимый идиот и легкомысленный бабник». Винить за это Иваизуми было бы глупостью — Нао отлично понимала, что и сама ответила бы про свою лучшую подругу нечто настолько же язвительное. Но даже так она не слышала ни одного слова против его игры или упрёков за несерьёзное отношение к клубной деятельности.       И вот в начале третьего года, когда интерес у Нацумэ практически свёлся на нет, их распределили в один класс. Поначалу она ещё пыталась исподтишка наблюдать за ним, но ничего нового не видела. Всё тот же старый-добрый, беззаботный Ойкава-кун. Зато теперь ко всему прочему прибавились проблемы с армией поклонниц, считавших парня своей безраздельной собственностью, для которых не входящая в этот клуб, но сидящая за заветной партой Наоки стала врагом номер один. И стоило оно того? Может, ей вообще это всё приснилось?       В любом случае, хоть сколько-то рвения в этом отношении девушка перестала проявлять уже давно. У неё хватало проблем, требующих внимания, и в этом списке двойственные натуры одноклассников были далеко не на первом месте. Тем более, что жить ей это не мешало.       Но всё же бывали дни, когда близость объекта пробуждала угасший интерес. Всякий раз, как перед глазами вставала та финальная игра что-то переключалось в мозгу. Этот парень и его волейбольный энтузиазм теребили давно зажившие раны, собственную одержимость Нао любимым делом. Глядя на него в игре, она неизменно возвращалась мыслями во времена, когда выглядела и вела себя так же. Это было, как безопасный наркотик — наблюдать за другими, удовлетворяя собственную потребность в таких эмоциях. Наверное, поэтому её так тянуло в его сторону.       Однако насколько привлекал её капитан волейбольного клуба, настолько же раздражал большую часть времени третьеклассник Ойкава Тоору. Не надоедало же ему постоянное внимание! Дошло уже до того, что половина школы толкалась в их классе в обеденный перерыв, в надежде впихнуть кумиру свой бенто. А он ещё как издевается — весь такой вежливый, внимательный, смущающийся. И не скажешь, что именно этого человека его команда считает манипулятором с ужасным характером.       — Честное слово, как самая популярная зверушка в зоопарке, — фыркнула Нао, наблюдая, как вслед за выходящим из класса Ойкавой тянется вереница девчонок. Будто он не на тренировку отправился, а куда-нибудь на войну. А из тылов смотрели недовольные массы, чьи деньги на эту войну были потрачены; именно так выглядели остальные парни, которых подобным вниманием обделяли.       — Поменьше бы распушал свой хвост и самки бы так не привлекались, — уверенно заявила подошедшая Мэй. После уроков она неизменно спешила по делам в совет, так что успела уже надеть маску построже. Так сказать, в честь окончания уроков и для поддержания имиджа.       Услышав сравнение, Нацумэ громко прыснула.       — Ты опять программ про брачный сезон птиц насмотрелась? Аккуратнее с аналогиями, а то ведь Сатори с тобой только на одном свидании был, ещё не всё про твои хобби знает.       — Я не виновата, что Ойкава похож на павлина, — огрызнулась на замечание Танигучи, наставительно ткнув подругу в нос её неубранной ручкой.       — А так ли похож…       — Чего?       Наоки встрепенулась, осознав, что озвучила свою случайную мысль, и решила отшутиться. Выйдет плоско, но всё лучше, чем объяснять свою внезапную доброту.       — По-моему, это больше похоже на сезонное обострение у группы горилл… — она ненадолго замолкла и внимательно посмотрела на подругу. — Знаешь, поменьше бы нам заниматься биологией.       — Это точно, — устало согласилась Мэй. — Ладно, мне пора!       — Сатори-куну привет! — бросила Наоки вдогонку спешно зашагавшей к двери подруге. Та, несмотря на занятость, нашла время остановиться и бросить на Нацумэ гневный взгляд.       Довольно усмехнувшись, Нао неспешно собрала остатки рюкзака, задвинула стул и направилась на выход. Про себя она уже предвкушала сладостный вечер безделья наедине с телевизором и попкорном, ведь отец с мачехой и сводными братьями собирались на ужин к её «сводной бабушке». Эта женщина с синдромом сноба в последней стадии бесила девушку настолько же сильно, насколько бесила её сама Наоки, не умеющая врать из вежливости. Так что встречались они реже, чем на землю падали метеориты.       Но не успела Наоки пройти и трёх метров от двери кабинета, как что-то схватило её за небрежно закинутый на одно плечо рюкзак. При ближайшем рассмотрении чем-то оказалась невысокая девчонка в тщательно отглаженной форме, с оленьими голубыми глазами и двумя аккуратными косичками из рыжеватых волос. Явная первогодка. И так пристально вглядывалась в лицо растерявшейся Нао, что той мгновенно захотелось бросить повисший между ними рюкзак и убежать.       — Это же ты, да? — спросила девчонка неуверенным голосом.       — Представь себе, не я! — язвительно ответила Нацумэ, отойдя наконец от удивления и дёрнув из чужих пальцев свой рюкзак. — Кого бы ты ни искала, это не я.       — Что? — на мгновение стушевалась девчонка, отступив на шаг, но тут же расплылась в широкой извиняющейся улыбке. — Ой, прости, я не сказала! Ты ведь Нацумэ Наоки, да?       — Ну, вроде так написано в студенческом билете.       — Хорошо, что я успела тебя поймать!       — Имей в виду, я громко визжу и у меня хватает знакомых.       — Что? Ой, нет, ты не так поняла! Я…Мне нужна твоя помощь! — торжественно провозгласила первогодка.       — Помощь? — вопросительно подняла брови Нао. Первый раз у неё просила помощи первогодка. Да и вообще, если начистоту, первый раз её помощи просил кто-то из школы, кроме подруг. Ещё один сигнал бежать, пока не стало поздно.       Но восторженно поблёскивающие, просящие глаза не давали сдвинуться с места.       — Да, я… Да! — сбивчиво заговорила девчонка и внезапно, вспомнив о чём-то, ткнула Нацумэ носом в бывший у неё в руках журнал. — Вот! Это же ты, верно? — уточнила она, положив палец на снимок в верхнем правом углу страницы.       Наоки недовольно отстранила её, внимательнее взглянула на журнал и едва не взвыла. Это был не просто журнал, а выпуск теннисного ежемесячника. И не просто выпуск, а почти трёхлетней давности. Тех времён, когда она ещё радостно носилась за мячом по корту, с ракеткой наперевес, выигрывала один матч за другим и чувствовала себя немного счастливее. Когда ещё любила выигрывать.       На фото, вызвавшем столько восторгов у первогодки с огромными глазами, действительно была запечатлена Наоки. Её растрёпанные волосы, её пятнистая, чумазая щека, её азартно блестящие глаза. Ноги полусогнуты, пальцы сжимают рукоять ярко-красной ракетки, пот блестит, кажется, даже на кроссовках. Последний одиночный матч четвертьфинала национального турнира среди средних школ, предпоследний матч в карьере. Она могла бы даже сейчас, закрыв глаза, легко воспроизвести его у себя в голове. Кто бы знал, что этот снимок попал в ежемесячник. Хотя чему тут удивляться, если тогда она считалась асом лучшей школы.       — Допустим, это я, — с вызовом согласилась Нао, отчаянно надеясь не выдать своей внезапно накатившей глухой тоски и обиды. — Дальше что?       — Ты всё ещё играешь в теннис?       Не в бровь, а в глаз! Эта первогодка что, поиздеваться решила? Чем дальше разговор, тем хуже начинали выглядеть предполагаемые последствия. Однако Нацумэ всё же согласно кивнула. Нет уж! На провокации новичков третьеклассники не ведутся.       — Иногда.       — Тогда, может, согласишься вступить в клуб? — снова спросила девчонка, которой, судя по лицу, многого стоило так решительно разговаривать со старшей. За смелость Наоки всё же решила выслушать её до конца. Всё равно она не согласится никогда в жизни.       — Во-первых, странное предложение для третьегодки. А во-вторых, у нас нет теннисной команды.       — Кстати об этом! — просияла первогодка, гордо показав Нацумэ одобренный студсоветом бланк регистрации нового клуба. Наоки в то же мгновение решила для себя отругать за это Мэй. — Видишь? Теперь у нас есть женский теннисный клуб! Благодаря мне!       Видно было, что она гордилась своим достижением, не столь, впрочем, выдающимся в глазах окружающих. Но надо же было как-то поддерживать самооценку.       — Это всё, конечно, супер, но анонимам памятников не ставят, — вернул её на землю насмешливый голос Наоки.       — Ой, прости! — спохватилась первогодка и протянула ей раскрытую ладонь. — Меня зовут Чизуру! Суфу Чизуру, класс один-четыре!       — Что ж, приятно познакомиться, Чизуру-чан! — с улыбкой сжав её ладонь, пропела Нао. — И нет!       — Но почему? Ты ведь лучшая одиночница в префектуре и входишь в пятёрку лучших по стране! Нельзя так разбрасываться талантом!       — В выпускном классе мне можно многое. И к твоему сведению, я была лучшей. Ясно? Была! Теперь нет, так что бывай!       Она помахала на прощание и собралась уже уйти, но неугомонная Суфу поймала её за запястье.       — Погоди! Может, тогда хотя бы согласишься потренировать нас?       — Это, поверь, будет ещё хуже, чем без меня, — искренне рассмеялась в ответ на предложение Наоки. Тренерские навыки её намного уступали навыкам игрока, как минимум из-за неспособности выражаться не так прямо.       — Пожалуйста, я прошу тебя! — в отчаянии вскрикнула первогодка, сложившись в почтительном поклоне. — Всего один турнир! Ты же так любила теннис, так что случилось?       — Ничего не случилось, — сжав кулаки, отрезала Нао, чувствуя странную жалость где-то в подкорке. Надо было срочно спасаться, пока у неё не открылась неожиданная альтруистическая сторона. — Просто я… Я уже состою в волейбольном клубе в качестве менеджера!       «Что ты несёшь, идиотка?!», надрывался внутренний голос, но, как всегда, язык сработал вперёд мозга. Нужно было решение, вот пожалуйста! Наслаждайся! И плевать, что придумать более глупый вариант оправдания было просто невозможно. Даже последний первогодка знал, что место менеджера мужской команды в их школе охраняется почище многих мировых реликвий, оно попросту неприкосновенно, а женская команда и сама неплохо справляется. И по лицу Чизуру было хорошо заметно, что и она в этот бред не поверила. Вот, до чего доводит лишняя заинтересованность в некоторых индивидах. И почему мозг вечно отключается, когда нужно изящно выкрутиться?       Спасение пришло, откуда не ждали. Вернее, оно буквально навалилось на плечи застывшей в нерешительности Наоки, которая с готовностью крякнула под его весом.       — Так вот ты где! — провозгласило спасение подозрительно знакомым мужским голосом. — То, что ты менеджер, знаешь ли, не даёт права на опоздания.       — Хейске, будешь меня отчитывать, когда в основу попадёшь, — недовольно заметила Нацумэ, повернувшись к парню.       Вот ведь шуточки у судьбы! Кто бы сказал ей, когда она отшила его полгода назад, что Шидо Хейске однажды спасёт её положение. А ведь этот вихрастый чудик, вечный житель волейбольной скамейки запасных наверняка не просто так оказался рядом.       — Так она и правда менеджер волейболистов?       В голосе разочарованной Чизуру явно слышалась кажущаяся для неё противоестественной злость.       Нао незаметно ткнула парня локтем в бок, призывая врать дальше. Намёк он понял, и спустя каких-нибудь полминуты окончательно огорчённая первогодка исчезла в противоположном конце коридора.       — Кто бы знал, что ты мне пригодишься, — вздохнула Наоки и снова ткнула своего спасителя локтем, на этот раз значительно прибавив силы.       Шидо коротко охнул от боли и отступил. Порой Нацумэ делала намёки такие же кристально-чистые, как забрызганный осенней грязью асфальт, так что понимать их было проще простого.       — Имей в виду, я за это на свидания ходить не собираюсь.       — Могла бы хоть «спасибо» сказать.       — Могла бы, но ты же здесь не мимо проходил. Чего хотел?       — Думал, попробовать ещё раз. За полгода даже ты могла бы поменять мнение.       — Лучше не думай больше, плохо выходит. И вообще, почему ты здесь, а не в спортзале?       — Вот пошёл бы я туда и пропустил такое зрелище, — наставительно хмыкнул Хейске. — Чего ж ты раньше не сказала, что хочешь быть нашим менеджером?       — Может потому, что жить хочу спокойно? — кисло отозвалась Наоки, так и видя, как окончательно сошедшие с ума от ревности девушки несут связанную её на костёр возмездия. Безразличие безразличием, а ходить по школе, не оглядываясь, хочется всем.       — Тихо-тихо, — зашипел парень, закрыв его рот ладонью с заговорщицкой улыбкой. — А если она услышит?       — С чего бы? — грубо отпихнув от себя чужую руку, фыркнула Нацумэ. — Её уже минуты две как на горизонте нет!       — Ну, а если она решит проверить наше враньё, что будешь делать?       Наоки, собравшаяся было идти себе дальше домой, остановилась и посмотрела на него, как на заядлого психа в смирительной рубашке. Провокация, само собой, но что-то её всё равно смущало. Уж очень эта первогодка казалась упёртой, могла и правда проверить.       — Ты чего добиваешься? Чтобы я сейчас пришла к вам на тренировку и, мило улыбаясь, напросилась в менеджеры?       — Да! — без обиняков заявил Шидо, заставив девушку резко втянуть носом воздух. — Ладно тебе! Это же весело!       И прежде, чем она бы хоть что-то ответила, схватил её за руку и потянул к выходу. И явно не на станцию.       Нао хотела уже выдрать руку и отправиться по своим делам. Пусть потом Чизуру думает о ней, что хочет, — она же никогда не была образцом манер — но в мозг вдруг вклинилась абсолютно идиотская мысль.       Так ведь можно без зазрений совести наблюдать за «нормальным» Ойкавой. Странная мысль для человека с интеллектом выше среднего, однако такая привлекательная для данной конкретной семнадцатилетней особы.       «Акияма меня теперь вообще придушит», успела мелькнуть в голове последняя здравая мысль.

***

      Можно сколько угодно рассуждать и спорить о садизме как о человеческом качестве, но ни один человек никогда не сравнится в этом отношении с природой. У этой дамочки тот ещё характер! Иначе никак не объяснить все эти капризы погоды, когда ласковое солнышко, благоухающие цветочки и поющие птички за мгновение способны смениться толстыми тучами, ледяным дождём и вселенским отчаянием. Почему утром ты выходишь из дома припеваючи, закатав рукава школьного свитера до самых плеч, а, возвращаясь, вынуждена безуспешно натягивать эти самые рукава на ледяные пальцы, сетуя на невозможность залезть целиком хотя бы в гольфы? Сейчас Наоки как никогда сильно хотелось узнать ответ на этот вопрос.       Сказать, что волейбольная команда была рада её внезапному рвению, значило бы полностью проигнорировать их мнение. И вообще называть это рвением самой Нао было бы подтасовкой фактов, потому как более постного выражения чем в тот момент, когда сияющий Шидо втащил её в тренировочный зал, она ещё в жизни не изображала. Как-то подрастерялся у девушки энтузиазм, стоило ей вспомнить, что менеджеры не просто зависть у соперников должны вызывать. Больше всего она ненавидела отвечать за кого-то. Потому и была лучшей теннисисткой-одиночницей, а не парницей. Но кому-кому, а пытающемуся добиться её расположения парню уж точно было на это плевать.       Впрочем, заодно с ним, плевать на мнение Нацумэ было ещё примерно трём четвертям клуба. Третьегодки, каждого из которых Нао знала лично, были, мягко говоря, удивлены. Никто в школе не стал бы называть её образцом добродетели и прочих «высоких» качеств, даже друзья, а тут такое.       Зато ученики первого и второго года остались в восторге, придя к единодушному мнению, что, если расплести волосы, сменить безразличие на лице улыбкой и заставить молчать, можно получить вполне миленького менеджера клуба, которая даже на фоне Ойкавы теряться не будет. Тренерам, казалось, вообще было без разницы, как там игроки развлекаются. Лишь бы не забывали мячи принимать.       Разумеется, Наоки всё ещё не оставляла надежды слинять при первой возможности. Месяц испытательного срока, потом поставить кому-нибудь подножку или подпортить решающий розыгрыш и можно будет вприпрыжку убежать с позором. Делов-то! За это время она и на предмет своей зависимости насмотрится, и эгоистичные желания команды утереть нос другим школам исполнит, и неугомонную Чизуру притормозит. Идеальный план! О том, что познания в волейболе у неё ограничивались количеством игроков, Нацумэ предпочитала не думать. В конце концов, лезть в тренировки она может, но не обязана. Будет невидимкой, носящей полотенца и воду.       Собственно, за первый день она успела столько же раз пожалеть о том, что согласилась, сколько прийти к выводу, что могло быть и хуже. Сожаления в основном вызывал Хейске, который всё рвался её впечатлить, помочь и прочими способами влезть в доверие. Почему-то он вбил себе в голову, что девушка оказалась здесь именно из-за него. Так оно, пожалуй, и было, вот только далеко не в том смысле. За исключением этого раздражителя Нацумэ всё пока устраивало. Даже проснулся интерес к правилам игры. Но самое главное, что она снова получила необходимую эмоциональную встряску.       Заимев выгодную возможность, было бы глупостью ею не воспользоваться. Вот и Наоки решила свою не игнорировать. Лучшего шанса спокойно переговорить со школьным идолом, которого даже на уроках окружал ореол священной неприкасаемости, могло и не представиться. А раз уж она теперь менеджер, чего вообще такого в её общении с капитаном команды?       Хотя, прождав уже почти час на стремительно охлаждающейся улице, Нацумэ всерьёз раздумывала, настолько ли она тупая. Утром на дворе стоял май месяц, а стоило солнцу скрыться, как сразу вернулся январь. Облака тянулись по тёмному небу слишком низко, воздух пах почти морозной свежестью. Хорошо ещё, ветра не было.       Упершись одной ногой в кирпичный столбик школьной ограды, Наоки стояла у ворот и выдыхала рваные, призрачные клочки пара в сторону взошедшей луны. Телефон в небрежно брошенном на траву рюкзаке подозрительно молчал. Обычно отец без передышки названивал, стоило ей задержаться хоть на час, а тут тишина. Небось, смеялся сейчас над очередной шуткой мачехи, поедая кулинарные эксперименты одной мерзкой старушенции, пока она здесь мёрзла, дожидаясь парня, которому вообще-то ничего не должна. Наоки невольно усмехнулась этой мысли и подула на подмёрзшие пальцы. Всё равно ждать неизвестно чего было лучше, чем слушать замечания про свой внешний вид и поведение.       Наконец, когда это уже стало почти неприлично, Нацумэ услышала приближающиеся шаги. Гадать, кто это, было бессмысленно, потому как последнего трудоголика из студсовета она лично проводила глазами ещё сорок минут назад.       — Ты в курсе, что так надрываться вредно для здоровья? — зевнув, уточнила девушка, когда шаги поравнялись с ней.       Ойкава от неожиданности сдавленно вскрикнул, отскочил в сторону и, вцепившись для надёжности в ремень сумки, взглянул на поджидавшую его Нао. Та же недовольно размышляла, с какой такой радости только у парней школьная форма подразумевает брюки. Нет, она, конечно, слышала, что женский организм, в силу своей роли продолжателя рода человеческого, более устойчив, но вряд ли именно этим руководствовались когда-то министры образования. Они-то сами тоже ходили не в шортах.       — Не напрягайся так. Хотела бы убить, не позвала бы, — успокоила парня Нао, скосив глаза на его пальцы, всё ещё сжимавшие несчастный ремень.       — Наоки-чан, ты что здесь делаешь? — недовольно уточнил Ойкава и демонстративным жестом поправил съехавшую с плеча сумку.       Нацумэ задумчиво хмыкнула и, приложив палец к подбородку, оглянулась на тёмные провалы школьных окон.       — Странный вопрос для человека, который по итогам экзаменов занял пятое место в школе, не думаешь?       — Причём здесь это? — ощетинился Тоору. — И вообще, странно — это подкарауливать людей в тёмное время суток. В шпиона играешь?       — Разумеется, — развела руками Нао, всем видом выражая крайнее раскаяние тем, что её раскрыли. — На самом деле я из британского Ми-шесть и мне нужно украсть секреты японского школьного волейбола.       — Как-то слишком просто для тебя.       — Слишком долго ты не шёл. У меня мозг замёрз.       — Скажешь, что ждёшь меня, чтобы проводить домой? — с саркастичной улыбкой уточнил парень.       Нацумэ снова зевнула, забросила лямку рюкзака на плечо и, отлепившись от ограждения, прошла пару шагов. И только после этого обернулась.       — Вообще-то, ждала этого от тебя. Но, если тебе так больше нравится, могу и я проводить тебя.       — Что-то не замечал тебя в рядах своих поклонниц, — с довольно однородной смесью упрёка, безразличия и яда в голосе заметил Ойкава.       — Можно подумать, ты их всех помнишь, — скептически фыркнула Нао. — Извини уж, не знала, что моё бездействие так тебя расстраивает. Ты поэтому не улыбаешься, как фотомодель?       Ей и правда хотелось это знать. Получается, она точно так же не интересовала его, как и он её. Или же дело в том, что ему откровенно не нужны были лишние фанатки. Ведь говорил же он с ней сейчас, как нормальный парень, без своего обычного кокетства и приторно-сладкой улыбочки, но из-за чего? Женская гордость была даже у таких, как Нацумэ Наоки, так что ей не хотелось думать, что она просто не заслуживает того, чтобы её охмуряли. Тем более, когда ей уже не единожды доказывали обратное.       — Мне не так сильно нужно чужое внимание, — отмахнулся Тоору. При этом весь его вид так и говорил, что внимание достаётся ему как-то само собой, а бедный-несчастный он просто не может ничего поделать со своей исключительностью.       — Сказал парень с фан-клубом, — съязвила девушка, вызвав у своего собеседника на лице довольно натуральное удивление.       — А он есть?       — Ещё бы! Они там каждое утро поклоняются твоей кукле, обсуждают всё, что ты сделал за день, и молятся на записи ваших матчей. О, и ещё у них под стеклом, — Нацумэ провела ладонью по воздуху, показывая наглядно это самое стекло, — хранится образец твоих волос.       — Много ты знаешь, — кисло заключил Ойкава.       — Так я их президент, — заявила Нао с серьёзной миной и едва не расхохоталась в голос, заметив исказившее лицо парня недоверие с оттенком страха. — Да я же шучу, шучу! Ну во всяком случае, про своё членство…       — Если я тебя не интересую, чего ты тогда меня караулила?       Наоки, услышав вопрос, остановилась и присела завязать шнурки на кедах, хотя они у неё всегда находились в идеальном состоянии. Просто вот ведь жестокие шутки мироздания! Только она решила, что он нормальный как на тебе! Снова эта улыбочка и снова перед ней «самец павлина», купающийся в собственной бесподобности, перед которым все, кто носит юбки, просто стелются. Бесит! Невероятно бесит! Всякий раз, стоило ему снять волейбольную форму, ей хотелось его придушить. Так приятно, что ли, прикидываться лучшим человеком, чем ты есть?       — А тебя что-нибудь интересует, кроме твоей популярности? — холодно ответила вопросом на вопрос Нацумэ, выпрямившись.       — Не понимаю, о чём ты, Наоки-чан, — пожал Тоору плечами с видом последнего наивного простака.       Нужно было отдать ему должное, прикидывался паинькой он лучше некуда. Но Нао не хотела, чтобы её дурачили. Хватало с неё и того, что живущая с ней в одном доме женщина старательно играла в заботливую маму. Она не любила притворяться сама и в других этого не терпела.       — Скажи, давно ты играешь в волейбол? — зашла издалека Наоки, решительно заглядывая парню в глаза.       — С младшей школы, — ответил Ойкава, заметно посерьёзнев, хотя всё ещё не понимая, с чего вдруг обычно безучастная девчонка так заинтересовалась его внутренним миром.       — Вот как. А почему?       — Почему? Не слишком ли странный вопрос? Впечатлился новостями по телевизору.       — И как? Нравится тебе играть?       — Слушай, чего ты…       Нао заткнула его, резко вскинув руку.       — Просто ответь.       — Пугаешь ты меня, Наоки-чан, — хмыкнул Ойкава, запрокидывая голову. Слишком уж пристально девушка буравила его взглядом; того и гляди сквозь него улицу станет видно. — Но, предположим, мне действительно нравится играть в волейбол. Допрос окончен?       — Почему ты ведёшь себя так… по-идиотски, когда ты не на площадке? — прямо спросила Нацумэ, вызвав у Тоору новую усмешку.       — Ты вроде говорила, что я тебя не интересую, — напомнил он.       — Соврала, — просто пожала плечами девушка, несколько удивив не ожидавшего подвоха парня.       Настолько не ожидавшего, что он оторвался от созерцания ночных красот и перевёл на девушку вопросительный взгляд.       — Да ну?       — Так и есть. Правда, есть одно «но». Как на парня мне на тебя глубоко плевать, мне хватает головной боли с этим. Вообще, вне площадки ты кажешься мне редким придурком. А вот твоя игра… Честно говоря, как-то странно думать, что ты можешь быть таким серьёзным, собранным и…увлечённым, что ли. До сих пор в голове не укладывается. Блин, до чего же сложно делать людям комплименты.       Впервые в жизни Нао так напрямки кому-то говорила нечто, настолько непохожее на подкол или издёвку, равно как и смущалась так сильно. И понимала, как претят ей эти новые ощущения. Однако бесполезно было теперь отнекиваться. Всё равно, что маньяку доказывать свою невиновность, стоя по уши в крови, среди горы трупов и с ножом наперевес, когда мимо гуляют, насвистывая и кушая мороженое, несколько десятков свидетелей.       — Ого! Много раз мне в любви признавались, но ты всех переплюнула.       Наоки недоверчиво вскинула бровь, не уловив ожидаемого пренебрежения или, как минимум, обычной легкомысленности.       — Кому ты нужен! — всё же огрызнулась она в ответ на замечание, ведомая девичьим долгом.       — Но знаешь, я удивлён, — не обращая на девушку особого внимания, продолжил Ойкава. — Не думал, что у тебя такие странные интересы. Хотя какое мне дело, занимайся, чем хочешь. Но, если хочешь, при тебе могу не «улыбаться, как фотомодель», — снисходительно предложил он, изобразив кавычки пальцами.       — Буду признательна, — издевательски отвесила поклон Нао. — Для этого я, собственно, вам и навязалась. Молчи! — прикрикнула она на ехидно улыбнувшегося собеседника.       Её всё ещё мало заботило, что про неё будет думать этот альфа-самец с диссоциативным расстройством личности, однако пусть лучше не заикается об этом вслух. Иначе рискует усыпить её пофигизм и разбудить чего похуже.       — Как хочешь, — послушно пожал плечами парень, пнув с дороги сплющенную жестяную банку из-под газировки.       «Вот и ладненько», решила про себя Наоки. Чем больше он молчит, тем легче она себя чувствует. Химики ведь не болтают со своими новейшими растворами, физики не ведут дебатов с экспериментальными установками, биологи не сплетничают с неизвестным науке видом микроскопических грибов. А Нацумэ относилась к Тоору именно так. С каждой фразой она всё яснее чувствовала, как трещат по швам обе его личности — и созданная ею в своей голове, и слепленная коллективным разумом остальных представительниц слабого пола. Лучше уж вообще молчать, тем более что ей вот-вот надо было сворачивать на станцию.       — Кстати, — подал голос притихший Ойкава, когда Наоки собиралась уже попрощаться, — всё хотел спросить. Ты хоть правила волейбола знаешь?       Девушка на несколько мгновений честно призадумалась и закинула руки за голову. Нейроны в мозгу стремительно забегали, толкаясь в поисках жалких крупиц информации, но так уж вышло, что от лишнего хлама Нао предпочитала избавляться сразу. И первый раз странным образом пожалела об этом. Не привыкла она садиться в лужу так легко, но ничего не поделаешь.       — Два сета до двадцати пяти очков, сетку не трогать, подавать по очереди, — неохотно выдала она, выпустила в воздух облачко пара, напрасно надеясь закрыть им хоть одну звезду. Подтянула совсем уж небрежно болтавшийся на плече рюкзак и зашагала к станции, махнув на прощание рукой. — Ну, до завтра, что ли!       — Играют три сета! — толкнул её в спину насмешливый голос.       Наоки ещё раз махнула рукой, на этот раз жестом уязвлённого случайным зрителем докладчика мировой конференции. В желудке репетировал серенады, казалось, целый академический хор китов, так что мысли девушки уже вовсю крутились вокруг того, как будет выглядеть её одинокий ужин несостоявшейся феминистки.       «И всё-таки было бы неплохо подтянуть волейбольную базу хотя бы на пару пунктов», заметил рациональный голос подсознания, и с ним пришлось согласиться.