Сказка старого доктора

Сказка старого доктора Рассказанная маленькому тёплому комочку на крыше посреди всеобъемлющего кукурузного поля Смольное небо Не вижу звезд Мелькают столбы что стоят у дороги В час абсолютного мрака звучит последний вздох. В час абсолютной безысходности надежда вспарывает себе живот и раскидывает кишки по холодному бетонному полу. В час абсолютности небытия одинокий человек стоит на крыше заброшенного дома, посреди бесконечно огромного кукурузного поля, и нет ничего легче, чем упасть в объятия початков… Старый доктор сидел на истертом кресле и смотрел в темно-синее окно. Огромные сосны, поля, опять сосны… Все перемешалось в усталых глазах, видивших лишь тьму. Эта ночь поселилась на ветках деревьев, в опавшей хвое и заполоняла все пространство вокруг единственного источника света — машины скорой помощи, мчавшейся на вызов. Круговерть. В нашем мире не принято думать о планетах. Сознание большинства приземлённо и сосредоточенно на важных делах — и это естественно, ведь таков закон выживания. Так говорила мне лиса, поедающая полевую мышь, так говорило мне дерево, подставляющее свои листья Солнцу, так говорили мне часы, сосредоточенные на времени — и да, так говорил мне человек. Но доктор был из другого мира, а значит он, возможно, был единственным, кто имел Право — на миг становясь ребёнком порхать сквозь измерения и вдыхать звёздную пыль, обретая покой в неведомых галактиках слышать бесконечный Зов Вселенной. Порой, жизнь отвлекала доктора от космических мыслей именно в тот момент, когда, казалось, воспоминания о прошлом наконец то находили верный путь в коридорах памяти, и доктор отчаянно пытался урвать хоть кусочек, но… Погода. Премьер-министр заявил что. Суд приговорил к 7 годам. Подчеркнул необходимость. Умер актёр. Очень важно это знать. Особенно сейчас. Что скажем мы Если предстанем перед теми Кто дожил до того дня Когда не стало войны Будем ли мы ответственны за то Что совершили Мы несли на руках смерть Однако мы считаем Что смерть — это преимущество перед вечно живущими Ведь только смерть Позволяет на чувствовать время Заиграл французский шансон и машина вдруг резко метнулась влево. «Почти приехали», — подумал доктор. «Какая странная пуговица на полу», — подумал водитель. От усталости и покалывания в правой ноге в районе бедра доктор решил занять чем-нибудь свой рот и достал фитнес батончик. Обёртка с нарисованной талией несуществующей женщины отправилась в карман, а на языке голодного человека появились и заплясали злаки с нотками клубники и что то похожее на глазурь. Где то на середине трапезы доктор отчётливо разобрал среди прочих наполнителей вкус кокосовой стружки. Наверное, когда-то этот кокос, из которого впоследствии настрогали маленькие опилки, висел на высокой пальме возле самого большого в его жизни моря и думал, что нет ничего выше материнских листьев, укрывающих его от солнца, брызг и морского бриза. Что мир ограничен шорохами песка, облаками — вечными странниками и беспокойной водой. А по ночам, когда небесный золотой кокос скрывался за горизонтом, он видел как космический ветер гонит заблудшие крупинки по небосводу. Наверное, в тот момент, когда всё случилось, в его волокнистой голове мелькнули воспоминания о великом Сезоне, о Шторме и Голубых далях. Мелькнули и разгорелись, как лихой пожар в сердце бурелома. Как самое тёплое чувство. И померкли. Умолкла музыка, и начался новый этап. Машина остановилась возле фермерского забора. Земля проседала под ногами. Два лица окунулись в ночную прохладу, пробуя на слух звуки с поля. Прямо перед четырьмя глазами, доверчиво смотрящими по направлению света от фар, раскинулось море высоких стеблей и тёмных лент, развевающихся от дыхания Зефира. Всё напряглось и замерло в ожидании, мрак сгустился, щипая души давно умерших людей, и сама Ночь издала тонкий протяжный вопль, раздирающий все в мире глотки. Где то там, посреди мрачных силуэтов кукурузных метрономов, стоял дом. Окружённый лунной травой, он возвышался на бесконечное количество этажей, но человек, стоящий на его крыше, казался ещё выше, казался ещё выше. «Приехали», — сказал водитель. «Нет никакой пуговицы», — сказал доктор. Ветер растрепал сухие волосы. Доктор Тиммерман был мёртв.