Неравный бой

Пресс-конференция проходила в специально оборудованном зале при гостинице, в которой, собственно, остановился сам Валуев. Помещение было небольшим и вмещало в себя не более двух десятков зрителей. Они с удобством расположились в мягких креслах, выставленных перед небольшим постаментом в центральной части зала. Между рядами красной ковровой дорожкой был проложен проход от входных дверей к кафедре, за которой в одиночестве сидела Галина, затравленно оглядываясь по сторонам. — Да она всё забыла, — простонал Манвел, прикрывая лицо рукой, чтобы не видеть позора, происходящего на сцене. Долгих два часа он потратил на то, чтобы подготовить Галину к пресс-конференции. Учил её, как нужно держать лицо, что говорить, на что не реагировать. Предусмотрел, как ему казалось, всё! Но совершенно забыл о том, что имеет дело с бабской породой, у которой ничего не держится в голове. И теперь это недоразумение в теле двухметровой детины сидело на сцене, перед толпой голодных журналистов, с видом испуганного и загнанного в угол зверька. Словом, чувствовала она себя точно также. Будто её выбросили из лодки в кишащие пираньями воды Амазонии и приказали плыть, превозмогая страх и усталость. Как в детстве, когда соседские мальчишки пытались научить её плавать. И если тогда Галина была полна решимости добраться до берега, то сейчас веры в себя и свои силы ей явно не хватало. Её то и дело пробирала мелкая дрожь. По спине пот струился ручьями. Во всем теле чувствовалась невероятная слабость, переходящая в кратковременные приступы паралича. Страшно было даже просто смотреть, не то что двигаться. И не потому что журналисты, как стая пираний, кишели вокруг. А потому что на неё внезапно напала амнезия, стоило худощавому долговязому мужчине в коричневом костюме и шляпе задать свой первый вопрос: — Николай, была ли у вас какая-то тактика и удалось ли её придерживаться во время боя? — Да, — неуверенно начала отвечать Галина, — во время боя у нас была какая-то тактика и… мы её придерживались… В зале повисла тишина. Журналисты медлили, предполагая, что она продолжит диалог. Даст какое-то внятное объяснение своим действиям, но вместо этого женщина перевела растерянный взгляд на Манвела и в её глазах отразился испуг. Галина никак не могла вспомнить, что и как ей следует говорить, а ведь она это точно проходила. За завтраком тренер предупреждал её, что могут задать подобный вопрос. Вот только, что он тогда говорил? Чёртова женская гордость! Она была так зла на него после утреннего инцидента, что большую часть лекции пропустила мимо ушей, прикидывая в голове все возможные и не возможные способы расправы над противником. И ведь не понимала тогда, что Манвел хочет помочь и что они находятся с ним в одной упряжке. А что теперь? Что ей, чёрт возьми, говорить? Пожалуй, сейчас она готова была поверить в чудо даже больше, чем в детстве, при условии, что это самое чудо все-таки произойдёт. — Николай, — раздался следующий вопрос журналиста, — а как вы оцениваете своё выступление в поединке с Чагаевым в целом? Ещё мгновение она смотрела на Манвела, мысленно умоляя его помочь. Но тот лишь покачал головой, то ли от досады и разочарования, то ли давал понять ей таким образом, что спасение утопающих — дело рук самих утопающих. А потом и вовсе отвернулся, отвлечённый беседой с подошедшим помощником. — Трезво, — буркнула Галина в микрофон, переводя взгляд обратно на журналиста. Снова повисла пауза. Люди стали озадаченно переглядываться между собой и пожимать плечами, словно никак не могли понять, что происходит. Диалог явно не ладился. Некоторые даже предположили, что всему виной тяжёлые кроссы* Чагаева, повредившие мозги Валуева, о чём не преминули спросить. Но Галина лишь нервно рассмеялась и сморозила очередную чушь, в духе: «Разве этот крепкий орешек можно расколоть ударом кроссовка по голове?» *Кросс (перекрёстный удар) — разновидность встречного удара, которая относится к числу наиболее сильных контратакующих действий. Почему-то вся эта ситуация начала выводить её из себя. Она была зла на журналистов, за их излишнее любопытство; на тренера, который болтал с Кочевряжко вместо того, чтобы ей помогать; на себя, потому что не смогла запомнить элементарных вещей и взять себя в руки, отвечая на вопросы. Но больше всего она злилась на судьбу, которая так жестоко с ней обошлась. И зачем только она согласилась принимать во всём этом участие? Решительно настроенная прекратить весь этот фарс, Галина поднялась с места и спустилась со сцены, намереваясь покинуть конференц-зал. Но не успела дойти до двери, как та резко распахнулась и на пол, между рядами, завалился крепкого телосложения парень, вспахивая красную ковровую дорожку спиной. — Чёрт, как же больно! — взревела женщина, застывшая в дверях. В недоумении Галина уставилась на неё, кажется, до конца не понимая, с кем имеет дело. Та корчилась от боли и, придерживая свободной рукой запястье, сжимала и разжимала кулак, который, по всей видимости, и вывел охранника из строя. Откуда-то из-за спины к ней подлетел невысокий мужчина с густыми, рыжими усами, больше похожими на прямую чёлку под носом, и принялся обхаживать свою спутницу, журя её за неподобающее поведение: — Галочка, разве люди ведут себя так в обществе? — стонал мужчина, лебезя перед ней, как перед начальником. — Эдик, отвали, — отрезала в ответ барышня, стараясь потеснить его в сторону, чтобы оглядеться. Галочка? Эдик? И тут амнезию, как рукой сняло. Галина, наконец, поняла, кто перед ней стоял и уже с нескрываемым интересом разглядывала себя со стороны. Она не знала, радоваться ей или плакать от встречи. Вид у неё, точнее — у её копии, был, мягко говоря, плачевный. Спутанные волосы, собранные в подобие гнезда на голове с помощью шпилек. Ни грамма косметики на уставшем и осунувшемся лице. Скромное, серенькое платьице чуть выше середины колена, всё измятое, словно его только что достали не из самых благонадёжных мест. И завершали образ высокие, кожаные сапоги и распахнутое драпированное пальто с лисьим мехом на воротнике. Эффектное появление дамочки не осталось без внимания журналистов. Одни зашебуршали своими блокнотами, другие схватились за фотоаппараты, третьи подставляли диктофоны, надеясь на громкую сенсацию. Всех интересовал вопрос: кем была эта причудливая незнакомка? Но только не Галину. Она и так прекрасно понимала, кто перед ней стоял, как и то, что нужно было валить отсюда, пока ноги-руки целы. Но паника, как опытный паралич, сковала всё её тело, превратив в ледяное изваяние, не способное даже просто нормально дышать. Встретившись с Рудаковой взглядом, Николай оттолкнул от себя Эдика и с видом, полным решимости надрать кому-то задницу, направился вперёд. И почему-то у самой Галины не оставалось сомнений, что целью была именно она. Особенно после того, как на неё показали пальцем и во всеуслышание заявили: — Ты! — Не я, — машинально затрясла головой Галина. — Честное слово, не я… В испуге, она попятилась назад, но едва не упала на пол, запутавшись в собственных ногах. Её тут же схватили за грудки и принялись трясти взад-вперёд, будто надеясь вытряхнуть из чужого тела. — Какова чёрта ты со мной сделала? — Послушайте, Николай, — попыталась достучаться до его разума Галина, — вам нужно успокоиться. — Успокоиться? — пуще прежнего взбеленился тот. — Я родил за тебя сына, а ты просишь меня успокоиться? Да, действительно, это событие вряд ли можно было назвать самым приятным из всего того, что с Валуевым вообще могло произойти. И отчасти Галина понимала его и даже сочувствовала. Окажись она на его месте, страшно даже представить, какая реакция была бы у неё самой. Наверное, она просто сошла бы с ума. Ведь не за красивые глазки Бог возложил на женщин такую сложную задачу. Мужчины просто не предназначены для того, чтобы рожать. Да и будущие мамочки располагают в запасе девятью месяцами беременности, как раз для того, чтобы подготовиться. Валуев же всего этого был лишён, потому, наверное, и желал возмездия. Замахнувшись, он уже был готов нанести удар по челюсти, но его маленький женский кулачок угодил в ловушку прежде чем достиг цели. Это был Манвел. В считанные секунды он оказался рядом и, перехватив руку Валуева, отвесил в ответ пощёчину. Настолько смачную, что Николай покачнулся и ошарашено уставился в лицо обидчику, потирая горящую щёку ладонью. Галина громко охнула, широко раскрывая рот в изумлении. В это было сложно поверить. Чтобы кто-то на её глазах ударил женщину? И не просто женщину, а её саму, пусть даже сейчас это тело ей не принадлежало! Да как такое вообще могло произойти? Папарацци тут же защёлкали объективами. Ещё бы, такая сенсация! Да за неё любая газета будет готова отвалить целое состояние! Но самого Валуева это мало интересовало. Прижимая ладонь к горящей щеке, он смотрел на своего тренера таким взглядом, словно никак не мог поверить в происходящее. — Т-ты меня ударил? Ты правда это сделал? Поднял руку на женщину? Казалось, ещё мгновение и Николай начнёт реветь крокодильими слезами от обиды. Может быть, даже примется обвинять Манвела во всех грехах, или набросится на него с кулаками, но Габриеляна было не пронять. Он продолжал смотреть на бывшего боксёра с хмурой физиономией на лице, пока, в итоге, не заговорил: — Ну, наконец-то, ты вспомнил, что ты — женщина. Так может и вести себя начнёшь подобающим образом? Вспомнил? Едва ли кто-то из присутствующих обратил внимание на такую мелочь. Журналисты были по уши заняты стенографией происходящего вокруг. Они фотографировали, делали пометки на диктофон, писали анонс будущей статьи. Кто-то даже не стеснялся встревать в разговор и выкрикивать с места, требуя подробности. Всех их волновал только исход сегодняшней встречи, и Манвел был решительно настроен лишить их подобного удовольствия. — Николай, уведи её отсюда, — приказал Габриелян Галине, не сводя глаз с самого Валуева. Но та, не сразу поняв, что реплика была адресована ей, ещё некоторое время продолжала стоять с открытым ртом, представляя, как должно быть сильно сейчас горит её щека. Точнее, её двойника. — Николай? — вновь напомнил о себе Манвел, переводя на неё суровый взгляд карих глаз. — Кто? Я? — опомнилась Галина, в изумлении уставившись в ответ. Нет, она, конечно, была бы не прочь остаться со звездой наедине, но только не с той, которая заняла её тело, а теперь страстно желала её убить. — А ты видишь здесь ещё одного Николая Валуева? — не скрывая раздражения, парировал Манвел. — Технически… — начала было рассуждать вслух Галина, но тут же осеклась, взглянув на тренера. — Господи, просто уведи её отсюда и всё! — сквозь зубы прорычал Габриелян, едва сдерживая себя в руках. Перехватив уничтожающий взгляд Валуева, Галина ещё некоторое время колебалась, стоит ли вообще приближаться к нему. Кто знает, на что способен мужчина, оказавшись в женском теле, да ещё и с серьёзными изменениями гормонального фона после родов? А вдруг, ему взбредёт в голову убить её? Ведь вытряхивать душу из тела он уже пробовал и, как известно, хрена с два у него это получилось. И что тогда? Кто придёт к ней на выручку на этот раз? Сама она вряд ли осмелится поднять на него руку. И не потому что Валуев — женщина, а потому что тело его ещё вчера принадлежало ей. Разве человек способен осознанно причинить себе вред, находясь в здравом уме и памяти? Вот то-то и оно, что нет. Она уж точно на такое не способна. Но приглушённое рычание над ухом подсказывало, что выбора у неё нет. Придётся рискнуть, чего бы ей это не стоило. Сделав неуверенный шаг к Николаю, Галина уже готова была схватить его за руку и, невзирая на протесты, утащить за собой в номер. Но её опередили. На пороге, словно из воздуха материализовались двое мужчин в полицейской форме в сопровождении управляющего гостиницей. — Не так быстро, — отрезал представитель власти, тот, что старше по званию, опуская ладонь на резиновую дубинку для устрашения, словно предупреждая присутствующих о возможных последствиях в случае неповиновения. — Насколько я понимаю, эта женщина напала на служащего гостиницы. Не то спрашивая, не то констатируя факт, он повернулся к управляющему, дав возможность ему высказаться. Тот, явно нервничая, достал из нагрудного кармана пиджака белый льняной платок и, вытирая пот с лица, запинаясь подтвердил ожидания полицейского. — Что ж, в таком случае я вынужден задержать вас, фрау, до полного выяснения обстоятельств дела, — постановил полицейский. Выудив наручники из чехла, крепящегося на поясном ремне брюк, он решительно направился в сторону Николая, кажется, до конца не веря в то, что это хрупкое создание способно оказать сопротивление, не то что причинить вред охраннику. К слову, потерпевший и сам, похоже, пребывал в шоке, поскольку продолжал сидеть на полу и таращиться на происходящее вокруг. Но прежде чем полицейский успел приблизиться к Валуеву и надеть на него наручники, как того требовал закон, тот двинул ему по лицу кулаком. Мужчина шарахнулся назад, прижав ладонь к носу. Кровь тонкой струйкой хлынула прямо на его тёмно-синюю рубашку и галстук. Но растерянность представителя власти длилась недолго. Уже через секунду он с яростным рыком бросился в атаку и, не церемонясь, принялся заламывать руки нападавшей, призывая на помощь напарника. Вдвоём, и не без труда, им всё же удалось скрутить и заковать Николая в наручники. И всё это под вспышки фотокамер и выкрики самого Валуева. — Да вы хоть представляете кто я?.. Не имеете права!.. Я вас по судам затаскаю!.. Не прекращая попыток вырваться из захвата, он дёргался из стороны в сторону, как раненый зверь, угодивший в капкан. Собственно, таковым он себя и ощущал. Внутри него бесновалась ярость. Она, словно нашёптывала ему на ухо сломать здесь всё, к чёртовой бабушке, порвать в клочья, убить… И, наверное, он так и сделал бы, если бы не Эдик. — Что вы делаете? Я вам не позволю!.. — заголосила рыжая детина, придя в себя от шока. Он, наконец, вспомнил, что является мужчиной, и бросился защищать свою женщину от представителей власти. Схватив одного из них за шиворот, потянул на себя. Полицейский, запутавшись в чьих-то ногах, стал заваливаться на Эдика, увлекая за собой остальных. Вчетвером они с шумом повалились на пол. Послышался глухой удар. Потом стоны. Галина дёрнулась вперёд, к мужу, но наткнулась на выставленную в сторону руку Габриеляна. Тот, качнув головой, дал понять, что это не самая хорошая идея и лучше оставаться на месте. И как бы ей не хотелось оттолкнуть от себя его руку и послать куда подальше, ей всё же пришлось смириться, ибо разум подсказывал, что тренер прав. В конце концов, если она вмешается, кому от этого станет легче? Да она только усугубит своё и без того шаткое положение. Кроме того, от неё будет больше пользы, если она останется на свободе и уже законным способом попытается вытащить их из тюрьмы. А то, что эта парочка окажется за решёткой, сомнений у неё точно не возникало. Поэтому, понурив голову, Рудакова осталась стоять в стороне, тихонько скрипя зубами и сжимая кулаки от бессилия. Борьба, между тем, продолжалась. Эдик всеми силами пытался удержать полицейских за ноги, выкрикивая супруге, чтобы та спасалась бегством. Но, едва Николай поднялся, со стороны гостиничного холла послышались полицейские свистки, а потом на пороге конференц-зала появились и сами блюстители закона, вызванные в качестве подкрепления расторопным и весьма озадаченным управляющим. Николай, с криком: «Живым не дамся!», бросился наутёк, но тут же был сбит с ног и повален на пол. Эдика скрутили следом, прежде чем тот успел оказать сопротивление. Публика ожидаемо начала оглядываться друг на друга. Поднялся шум, гам. Галина, не в силах больше смотреть на то, как её мужа уводят под белы рученьки полицейские, схватила Манвела за локоть и тихо, чтоб мог слышать только он, спросила: — Вы, что же, так и будете стоять? И ничего не сделаете? — Я, по-твоему, похож на волшебника? — парировал тот, вырвав локоть из захвата. — После того, что они здесь учудили, им уже никто не поможет. — Но ведь можно же попытаться, — не унималась Галина, чувствуя, как к глазам подступают слёзы. В носу так сильно защипало, что она вот-вот готова была разрыдаться: от безысходности, от несправедливости, от жалости к самой себе. В груди, как будто что-то надорвалось и лопнуло. Неужели так всё и закончится? А как же их план? Ведь они с Манвелом хотели найти Валуева и вернуть всё, или, правильнее будет сказать, всех на свои места. А теперь, из-за этой нелепости она лишилась шанса оказаться дома, рядом со своими сыновьями и мужем? — Эй, эй, эй… — запаниковал Манвел, оглядываясь по сторонам и отводя Галину подальше, к сцене. — Помнишь, что я говорил про слёзы? Не вздумай реветь! Хотя бы не сейчас… Только посмотри, сколько здесь алчущих и жадных до скандалов журналюг. Что им, мало что ли на сегодня сенсаций? — Но, что я могу поделать? — всхлипывая, принялась оправдываться Галина. — Я впервые оказалась в такой беспросветной заднице. Одна, без поддержки мужа. И если вы мне не поможете, то уже никто не поможет. — Ладно, — скрепя сердцем, сдался Габриелян, подталкивая Галину к выходу из зала. — Иди пока в номер и приведи себя в порядок. Через полчаса встретимся там же. Вместе подумаем над тем, как вызволить этих полудурков из каземата. — А вы? — обернулась Галина. — А я пока попробую разрулить ситуацию с прессой, — удручённо заключил Марвел и поплёлся обратно, на съедение акулам пера.