Очень странные дела

Ночные звонки пусть даже и на границе с ранним утром — к неприятностям. Неожиданные ночные звонки — к еще большим неприятностям. Руслан тянется к настойчиво вибрирующему телефону, и касается губами виска недовольного Онешко, которого тоже разбудил звонок. — Да, — голос после сна хриплый, мозг еще не проснулся, но сонный туман снимает как рукой, когда Даня сообщает для чего звонит. Руслан тихо матерится и после короткого «Пришли машину», сбрасывает звонок. Блондин садится на кровати и устало трет глаза. — Может останешься досыпать? — спрашивает у него Рус, натягивая джинсы. — Я все равно уже не усну, — пожимает плечами в ответ и вылезает из теплой постели. Ему отвратительно мало сна, прошлый день был слишком тяжелым, сначала вынесли мозг в универе, потом куча дел в морге, который и так выматывает своей скукой. А теперь это. Поэтому вместо кофе он открывает бутылку Флеша и делает пару глотков, чувствуя, как лимонная кислота сводит зубы. Кстати, что «это»? Он вопросительно смотрит на Тушенцова, что тоже тянется к бутылке и делает пару глотков. — Нашего человека убили, — объясняет он, ероша влажную челку. На его лице усталость, под глазами темные круги, скорее всего опять полночи сидел за компом и едва успел поспать пару часов до звонка. Но сейчас он выглядит крайне собранным, словно ищейка, что вышла на след. У подъезда их уже ждет темная иномарка, парни здороваются с Данилой, что сидит на переднем сидении и незнакомым Юлику парнем за рулем. — Я не стал звонить Хове, в такое время только ты с ними можешь разговаривать, — сообщает Кашин, и они косятся на приборную панель, на которой часы показывают половину пятого утра. — Ну спасибо, что оставил мне это удовольствие, — хмыкает Хелл и тянется за телефоном. Долгие гудки раздаются в трубке, но он не отключается терпеливо дожидаясь, пока в трубке не раздастся поток ругани. — И тебе доброе утро, Юр, — Руслан откидывается назад, упираясь затылком в подголовник сидения и прикрывая глаза. Разговор будет не из легких, ведь его собеседник — неиссякаемый поток словоблудия. — Ты ахуел Тушенцов? Время видел? Я бы тебе переебал, окажись ты рядом, — голос на другом конце хриплый и сонный. — Я в курсе. Но ты же знаешь, я тебе не о делах твоих спросить звоню, — брюнет бронебойно спокойный. С его собеседником можно только так. Когда на него не реагируют, скандалить становится не интересно, и начинается конструктивный диалог. — А стоило бы иногда! Нет чтобы, сказать мол, Юрец, подъезжай в бар, выпьем, я угощаю, посидим, поболтаем, девчонку тебе найдем. Нет, блять, ты, пидор, звонишь в четыре утра по какому-то важному делу. Нахуя мне такие знакомые, а? — Нахуя? — Руслан щурится, от чего светящиеся символы на узком экране магнитолы расплываются. — Ну, если тебе не нужны очередные звездочки на погонах или гелик, о котором ты так мечтаешь, то, наверное, нахуй не сдались, — его голос пропитан ядом. — Да ладно, чего ты, я же этот так, — Хованский сразу как-то сдувается и уже спокойным и деловым тоном интересуется: — Чего звонишь-то? — У вас труп на Ленинском 23. — Ваших рук? — Конечно, звоню чистосердечное оформлять. Ты договорить дашь? Это наш человек, нам бы глянуть. — Вам — это Кашенцову? — Хова ржет в трубку, а Хелл закатывает глаза. И как, блять, этот человек вообще в доблестной полиции оказался? — У вас корочки-то с собой? Брюнет вопросительно смотрит на друга. Тот вполне отчетливо слышит их разговор в тишине машины, как, впрочем, и остальные присутствующие, потому как Юра просто не имеет функции не орать в трубку, и утвердительно кивает. — Да, с собой. — Ну, тогда я сейчас орлам позвоню, пропустят без вопросов, — впереди забрезжила надежда отделаться от Тушенцова одним звонком, и Юра заметно приободрился. — Отлично. И очень бы хотелось, чтобы там работал наш эксперт, — Хелл пользуется возможностью по полной. — Так, сука, позвони этому пидору сам! — собеседник заводится даже не с пол-оборота, а с четверти, стоит ему только услышать, что еще хочет от него киллер. — Ну, не я же тут начальник следственного комитета, — Руслан прекрасно знает, как отомстить за потраченное на болтовню время. — Но ты можешь передать ему, что я лично очень просил. — Хорошо, позвоню ему. Все надеюсь? — Спасибо, Юр. Адрес бара ты знаешь, ребята тебя тоже знают, вся выпивка за мой счет. — Ебтвоюмать, что ж ты за пидор такой? — Хова не выдерживает. — Знаешь же, черт, что мне нельзя. — Знаю, поэтому и предлагаю. Можно было бы тебе пить, у нас в баре за один вечер закончились все запасы алкоголя, — Рус не сдерживает смешок. В трубке звучит прощальное «Пидр», и звонок заканчивается. — Ну все, я договорился, — брюнет пожимает плечами и убирает телефон. — Поехали. — А чего, они опять с Кузьмой посрались? И теперь похоже серьезно, — интересуется ДК. — Да все как обычно. Ты ж их знаешь: не посрались — день прожит зря. Пустые дороги почти не отнимают времени, и они быстро оказываются на месте. Тушенцов оставляет свой рюкзак на сидении и кивает водителю. — Я тебе напишу, как мы закончим. Они заходят в парадную, домофон на двери которой не работает примерно столько же, сколько он вообще здесь стоит, и поднимаются на второй этаж. Нужная квартира находится по распахнутой входной двери и мужчинами, курящих прямо у нее. Даже без формы они не выглядят как обычные жильцы, что-то — может синяки от усталости на лице или равнодушие к происходящему, или особо цепкий и пристальный взгляд — позволяют определить их принадлежность к правоохранительным структурам. Даня с Русланом почти синхронно отточенным жестом извлекают темно-красные корочки и раскрывают их на уровне глаз. Один из курящих мужчин кивает: — Да, нас предупредили уже, что вы приедете. Только непонятно, чего вас вызвали, обычный наркоман. — И часто у вас простые наркоманы с такими повреждениями встречаются? — усмехается Кашин. Он уже пробил кое-какую информацию, и представляет, что увидит. — И хуже бывает, — меланхолично пожимает плечами собеседник. — 27 ножевых, нанесенных самому себе, например. И как только, спрашивается, он от болевого шока не отключился ранее? Руслан знает как, но молчит, не поддерживая тему. На лестнице позади слышатся шаги, и на площадке появляется человек, знакомый всем присутствующим. Только для кого-то он Кузьма, а для кого-то Никита Гридин — один из лучших в своем деле. Он здоровается и продолжает ругаться на людей, что не додумались поставить лифт в этот дом. Зная его вспыльчивость, никто даже не заикается, что это всего лишь второй этаж, а просто проходят в квартиру на место преступления. Даня остается со следователем в коридоре, выясняя, какой информацией обладают официальные органы, а Руслан с Юликом и Кузьмой заходят в комнату, на полу которой, лежит труп. Гридин абсолютно по-деловому подходит, раскрывает свою неизменную сумку и извлекает оттуда перчатки, сразу бегло охватывая взглядом фронт работ. Блондин как завороженный пялится на тело и не может поверить своим глазам. Чтобы убедиться, что ему не кажется, подходит ближе и присаживается на корточки по другую сторону от судмедэксперта. — Я уже видел тело с такими повреждениями. Вчера привезли в морг, обнаружили то ли в каком-то сквере, то ли в саду, мы вскрытие проводили, — Юлик недоуменно смотрит на Тушенцова. Вчера они с Лариным обсуждали, зачем нужно так измываться над человеком, если все равно намерен убить. — Что, стар я уже по-твоему, решил замену найти в лице этого птенчика Ларина? — ворчит Никита, отрывая Онешко от размышлений. — Я не птенчик, — как-то излишне зло огрызается Юлик. Он и сам понять не может, чем его зацепило такое обращение. Рус бросает на него успокаивающий взгляд, из-за которого злость почти сразу тухнет. Они действительно здесь не для препирательств. — Гридин, ты старше меня всего на пару лет, так что не неси херню. Юлик здесь совсем по другому делу, — осаждает киллер их спор, и Кузьма, словно в жест примирения, протягивает блондину резиновые перчатки. Будущий патологоанатом натягивает их доведённым до автоматизма жестом и быстро осматривает тело. — Что скажете? — Хелл тоже присаживается на корточки возле головы трупа, и переводит взгляд с Онешко на Гридина, ожидая вердикта. — Множественные гематомы в области лица и шеи, похоже, переломы проксимальных костей всех десяти пальцев, отрезанный язык, странгуляционная борозда, скорее всего от лески или какой-то нити, — рапортует эксперт со вздохом «как же вы меня заебали, дайте поработать». — Это то, что я тебе могу сказать за пять минут. Хочешь больше — жди. — А по тому трупу, что вчера был, повреждения те же самые? — Почти, — кивает Юлик, — только вместо отрезанного языка, тому просто влили в рот кислоту. — Какая прелесть, — хмыкает Тушенцов. — Имя не помнишь? — Не-а, документов при нем не было, вроде как личность устанавливали, но я даже не посмотрел, — блондин чувствует себя виноватым. Возможно, он сейчас так бы помог Хеллу, но вчера он предпочел просто побыстрее выбросить того неудачника из головы. — Ну и ладно, забей. Как хоть выглядел? — Высокий такой, темноволосый, короткостриженный, с массивным подбородком, — студент пытался вспомнить что-нибудь примечательное сильнее, чем на экзамене ответ на простой вопрос, что вылетел из головы. Но не получалось. Он виновато улыбается, и Руслан едва ощутимо касается его колена. — Не кипяти мозги, потом выясним, наш это или нет, — Хелл поднимается. — Я курить, а вы работайте, Никита Юрич, — он направляется на лестничную клетку, а ему в след летит короткое «Пидр» от лучшего эксперта в городе. Тушенцов оборачивается и не удерживается от подъебки: — У вас с Ховой маленький словарный запас оскорблений. Наверное, будь у Гридина что-то в руках, оно бы полетело в брюнета в эту же секунду. Но тому везет, и в целости и сохранности он выходит из квартиры. Онешко присоединяется к нему, ведь рассматривать этот труп — не его работа, а вот обсудить все происходящее очень хочется. На лестничной клетке их уже ждет Кашин. — Он? — на всякий случай уточняет рыжий у Тушенцова. — Механик, — утвердительно кивает тот в ответ. — Я его предупредил, что будет прыгать с хуя на хуй — до старости не доживет, — ДК хмыкает и закуривает сигарету. В его голосе не звучит ни капли сожаления. И Юлику кажется это странным, вроде как это был их человек. — Он одно время работал на нас, а после начал искать, где выгоднее, и мы почти перестали сотрудничать, — поясняет брюнет, словно прочитав немой вопрос в глазах. Последнее слово он произносит как-то особенно, словно его самого веселит подобранное определение их взаимодействию. Он молчит пару секунд, а потом негромко интересуется у Кашина. — Надеюсь, теперь ты понимаешь, что это не ебанная паранойя? Данила затягивается сигаретным дымом, и кивает. — Признаю, твоя чуйка в очередной раз не подвела. Юлик удивленно косится на парней. Неужели ДК тоже, как и он, считал, что Руслан слишком переживает из-за случившегося, что придает ему слишком много значения, ведь на свете так много дебилов, что не обязательно нападение на Шпагину как-то связано с ним. Но теперь всем троим совершенно ясно, что это точно не череда совпадений. С места преступления они уезжают уже когда часы показывают более-менее вменяемое утро. Улицы уже умудряются замирать в утренних пробках, и парни почти засыпают в машине, от чего Даня просит водителя выключить отопление и открывает окно и холодный апрельский воздух прекрасно освежает и бодрит. Юлик готов отрубиться прямо стоя, пока лифт тягуче-медленно поднимается до нужного этажа. Но стоит ему переступить порог квартиры, как сон пронырливой мышью уносится куда-то прочь, и он чувствует себя отвратительно бодрым. Блондин падает на диван в гостиной, даже не скинув куртку, и запрокидывает голову, слегка ударяясь затылком о подлокотник. Что за закон подлости? Причем он прекрасно понимает, что стоит ему выйти из дома, и через 15 минут он будет просто умирать, засыпая на ходу. Онешко приоткрывает один глаз и смотрит на брюнета, что стоит рядом с диваном, рассматривая его, а после резко плюхается рядом, парень еле успевает подвинуться. — Мог бы предупредить, а то чуть не раздавил, — недовольно ворчит он. — Угу, мог бы, — неразборчиво бурчит Хелл в ответ, потирая глаза, в которых словно насыпан песок в перемешку с солью, и упирается затылком в грудь блондина. — Русь, — Юлик не знает, уместно ли это спрашивать, но все же его любопытство оказывается сильнее, и он снова пытается глубже заглянуть в криминальный мир. — А у вас много людей? — Тех, кто в курсе — нет. Как говорится, все надо рассказывать только врачу и адвокату. Примерно так и есть, только вместо врача лучший друг, и есть еще компьютерщик, от которого вообще ничего не скроешь. А вот тех, кто помогает за то или иное вознаграждение — полно. На секунду парню хочется уточнить, куда относится он, но так и не решается спросить это вслух. — Ладно, зачем вам человек в органах — понятно, но зачем свой эксперт? — интересуется он. Глядя на Гридина, он никогда бы не подумал, что тот будет работать на Руслана, но оказалось все совсем иначе. — Чтобы мы знали, если в нашем районе появится «левый» труп, — Хелл чуть морщится. В голове тяжело, а глаза все труднее держать открытыми. На секунду его одолевает чувство падения в бесконечную пропасть, но Юлик под ним ерзает, устраиваясь поудобнее, и тем самым вырывает из этого состояния, заставляя приободриться. — То есть тогда, когда они с Лариным обсуждали тот труп, ну, когда мы еще встретились, Никита прекрасно знал, кто убийца?! Офигеееть, — до него наконец доходит. Почти так же долго Онешко до этого осознавал, что Тушенцов прекрасно знает, где и когда они увиделись в первый раз. Эти расширившиеся от удивления глаза и приоткрытый рот, стоило Хеллу спокойно на память повторил схему строения позвоночника, когда Юлик попросил его проверить, а брюнет даже не открыл атлас. И просто пояснил «фотографическая память». А потом добавил, что в их первую встречу Онешко был в розовой толстовке и белых найках. Другому кому-нибудь от таких подробностей, наверное, стало страшно, но точно не этому влюбленному идиоту. Он лишь поинтересовался, почему Рус тогда на вечеринке не сказал, что они уже встречались. — Не хотел тебя пугать, — пожимает плечами брюнет. Но он знает, что сейчас может напугать блондина. Если у него сейчас на фоне жесткого недосыпа и стресса начнется очередной приступ. Это точно зрелище не для слабонервных. И Юлику оно вряд ли понравится. Тушенцов уже и сам успел подзабыть, какого это, когда голову стягивает стальной обруч, словно намереваясь заставить её лопнуть. В последний раз в очередной раз организм выражал свой протест против такого обращения с собой, как раз накануне встречи с Онешко. Смесь алкоголя и наркоты дает потрясающий эффект, позволяющий отключиться на целый вечер от своего сознания, разъедающего изнутри. Но потом приходит время расплачиваться. И Хелл всегда платит вдвойне. Его плата за собственное самоуничтожение, что доставляет ему садистское удовольствие, высока, но он привык. Привык к этой выворачивающей кости боли, к потери контроля над собственным телом, ко смеси крови и желчи на губах, к ломоте во всем теле. Он привык, но выпуская очередную пулю, он испытывает садистское удовольствие от того, что кому-то хуже, чем ему, потому что не смотря на это все, умирать почему-то не хочется. Особенно теперь, когда его немного трясут за плечо, возвращая в реальность из омута боли, в который он, сам не заметив, окунулся. Руслан с усилием садится, и с нажимом проводит ладонями по лицу от подбородка к вискам, и оставляя руки там: — Юльк… в рюкзаке таблетки, — он вряд ли сейчас дойдет сам. Волна слабости накатывает, и Хелл чувствует, как мелко сокращается икроножная мышца, без какого-либо контроля с его стороны. Онешко опрометью вскакивает с дивана, и спешно роется в рюкзаке, брошенном на пол возле дивана, после чего протягивает шуршащие блистеры. Пока брюнет плохо слушающимися пальцами выдавливает себе коктейль из лекарств, парень опускается на корточки рядом с ним, в его руке мелко подрагивает стакан с водой. Таблетки неприятно царапают гортань, остается призрачное ощущение, словно таблетка прилипла где-то на уровне кадыка, но Рус не обращает на это внимания, потому что чувство, будто кто-то в затылок вворачивает раскаленный шуруп гораздо неприятней. Он чувствует, как прохладные пальцы касаются его лица, стирая выступившую испарину, и поддается немного вперед, упираясь своим лбом в лоб Юлика. — Сейчас пройдет, — едва слышно выдыхает он, пытаясь успокоить их двоих. Почти не шевелясь, только блондин невесомо поглаживает Тушенцова по волосам, они сидят около получаса, пока, наконец, Руслан не чувствует, что стальная хватка на основании черепа ослабла, и у него хватит сил добраться до постели. Он пару раз перебирает пальцами, словно проверяя, все ли мышцы реагируют, пусть и чуть заторможено от мощных таблеток, что находятся где-то на грани с наркотой, и аккуратно касается щеки своего парня. — Прости, что напугал. Юлий пытается улыбнуться, показать, что все в порядке, и он ничуть не волновался, но у него не выходит. А Хелл с усилием поднимается, чуть не падает обратно, благо, сильные руки поддерживают его, позволяя избежать ночевки на диване, и все же доползает до постели. Валится на нее словно мешок с дерьмом, окончательно обессиленный. Онешко помог раздеться, хотя, если говорить точнее, раздел Руслана, так как тот, похоже, переборщил с дозой с миорелаксанта, и тело отказывалось слушаться, создавая еще большее ощущение схожести с мешком. На что хватило ему сил перед тем, как отключиться, это виновато-благодарная кривая улыбка, посланная блондину. Он укрыл Тушенцова одеялом, и вышел на кухню, по пути прихватив пачку сигарет из кармана джинс парня, и закурил, глубоко затягиваясь. Руки еще слегка подрагивали. Наверное, как медик, он не должен был испугаться, но во-первых, «пациенты», к которым он привык, уже ничем не страдают, а во-вторых, это был Руслан — человек, которого он потерять не то что не хочет, но и не может. Две сигареты подряд успокоили его, но сон так и не вернулся, поэтому он заварил себе кофе и включил компьютер. Время насиловать Гугл.