Солнце больше не взойдет

ленточку отобрать легко       — Цижэнь! — окликает парня Жохань, тянется рукой вперёд, хватая ученика ордена Гусу Лань за белые одежды. Не потому что в этом есть хоть какой-либо смысл или ему действительно что-то нужно. Просто. Он может — он это делает. Он хочет. Мимо Цижэня просто так пройти никогда не получается. Возможно, это заметили уже все, кто участвует в нынешней охоте на зверя гудяо*, но особого значения не придают.       — Цижэнь, а у тебя подол грязный и лента съехала!       Молодой господин Вэнь выводит из себя второго молодого господина Ланя, потому что молодой господин Лань доводит всех остальных. Какие подтексты?       Подтексты таковы, что одних лишь прикосновений к одежде Жоханю мало, и пусть Чжулю напоминает хоть о какой-либо пристойности, слушать его не выходит совершенно. И взгляда отвести от недовольного лица Цижэня, его поджатых губ — тоже.       «Я прекрасно себя контролирую», — отмахивается Жохань от Чжулю, вновь увиваясь около заклинателей из Гусу. Чжулю качает головой и следует за господином.       Господин тянет Лань Цижэня за рукава одежд, каждый раз заставляя отдавать всё своё внимание лишь ему, а не поискам твари. Лань Цижэнь от этого нервничает только больше, сводя брови всё сильнее, но господин не замечает этого. Или не показывает, что замечает.       Спустя время Чжулю понимает: господин наслаждается. И его криками, и его эмоциями.       — Не подходи ко мне больше, — говорит Лань Цижэнь, устав от бесконечных вопросов и придирок. Но Жохань всё равно подходит, и Цижэнь отвечает.       — Ты только нервы мне треплешь зазря, — презрительно бросает он чуть позже, а Жохань только пожимает плечами… и в который раз упускает возможность смертельно ранить зверя.       Он пойдёт на всё, лишь бы охота продолжалась. Даже если придётся корчить из себя плохого мечника. Даже если отец, слушая пересказ об охоте, будет морщиться недовольно и прикажет отправиться в пещеры совершенствоваться — в самом деле, не такие уж это и проблемы. Он перейдёт на новую ступень меньше, чем за несколько месяцев, стоит только поднапрячься.       — Убожество, — в сердцах бросает Цижэнь. Жохань только смеётся и почему-то лишь делает пару шагов вперёд, оказываясь совсем-совсем рядом с господином Ланем. Тот его несколько ниже ростом, так что приходится смотреть снизу вверх, но это не заставляет его отступить.       И потом вновь найдёт Цижэня. Всем известно, что второй молодой господин Лань ненавидит сидеть на месте в Облачных Глубинах, а потому встретиться с ним будет не так уж сложно. Сделать вид, что попал в одну с ним группу абсолютно случайно, снова вывести из себя: «Да», — кивает себе Жохань, — «это отличный план, который непременно будет выполнен».       Жохань даже не думает одёргивать себя, понимая, что влип куда как глубже, чем планировал.       — Только твоё убожество, — еле слышно шепчет Жохань в ответ Цижэню, наклоняясь. Чжулю кашляет, привлекая к себе внимание. Господин словно приходит в себя и уходит, оставляя молча негодующего Лань Цижэня за свой спиной.       — Вы всё ещё прекрасно себя контролируете? — осведомляется Чжулю, нагоняя господина.       — Не начинай, — вновь отмахивается от него Жохань.       Как бы там ни было, всё он прекрасно понимает. Что у него нет ни времени, ни возможности, ни прав на подобные чувства к этому человеку, что пора бы избавиться, вырвать из сердца это восторженное чувство и вспомнить, кем Вэнь Жохань является на самом деле. Сыном Бессмертного Владыки. Наследником Великого ордена. Он не может вести себя настолько безрассудно, плыть по течению в соответствии со своими желаниями. У него тысячи обязанностей, первейшая из которых — не опозорить Цишань Вэнь своим поведением, он обязан быть выше всех остальных заклинателей, умнее их, сильнее.       Он должен быть над всеми, а не с ними.       Жохань так устал от этого «надо».       — Знаешь, а я всё-таки люблю тебя, — с усмешкой заявляет Цижэню Жохань, неведомым образом вытащив его в один из городков поблизости. Цижэнь замирает, недоверчиво глядя в ответ — только руку в кулаке сжимает сильно-сильно.       От гнева? Или от чего-то другого? Жохань редко тешит себя надеждами, но сегодня вполне можно.       — Если хочешь конкретнее, — а он не хочет, скорее всего, только Жоханю немножечко всё равно. — То сначала ты казался мне отвратительным. Слишком правильным. От того, как ты цитировал трактаты о тварях, хотелось попеременно то зевать, то блевать.       — Не моя вина, что многие не знали таких простых вещей, — цедит в ответ Цижэнь, напряженно ожидая продолжения.       «Но он ждёт», — подмечает Жохань. «Не стал твердить о бесстыдстве и ждёт, не прогоняет, не кричит в гневе... он заинтересован, ему любопытно слушать подобный бред, что ученику Гусу Лань совершенно не своейственно».       — Возможно. Но ты такой занудный в такие моменты, — жалуется Жохань, вновь подходя ближе. — И именно тогда-то я начал ловить себя на том, что засматриваюсь. Ты говоришь — а я не слушаю. Ты знал, что из-за этих одежд и пояса талия у тебя совсем-совсем тонкой кажется?       Цижэнь отводит взгляд, фыркает что-то неразборчиво.       — Так хотелось просто взять тебя, забросить на плечо и уйти, — почти шёпотом признаётся Жохань. — Хоть бы ты кричал и отбивался.       — Это всё, что ты хотел мне сказать? — осведомляется Цижэнь, наконец поднимая на него глаза и смотря равнодушно. Или пытаясь смотреть равнодушно. Или Жоханю лишь до боли хочется врать себе, что этой глыбе льда напротив не всё равно.       Конечно, не всё. Жохань не сказал ни о его строгом голосе, который лишь поначалу казался слишком хриплым, ни о ловких пальцах, которыми он играл на флейте и о которых Жохань думал последние месяцы, ни о стиле боя Цижэня, неожиданно яростном, резком, который так поразил и восхитил одновременно.       Ни о чём он больше не говорит.       — Пожалуй, — кивает Жохань.       — Мы всё ещё не поймали гудяо. Подумал бы ты лучше об этом, чем обо мне, — бросает ему Цижэнь. И идёт куда-то вперёд. Жохань не нагоняет его, лишь роняет вслед:       — Как тебе угодно.       Гудяо они умерщвляют той же ночью.       — Вы всё ещё прекрасно контролируете ситуацию? — вновь осведомляется Чжулю, пытаясь оттереть кровь твари с лица господина, которого свой вид волнует в последнюю очередь.       Жоханю кажется, что крайне насмешливо, но его вечно безразличное лицо не даёт утверждать этого наверняка.       — Полностью, — сквозь зубы отзывается Жохань. И командует: — Завтра же возвращаемся в Безночный город.       Заклинатели Цишань Вэнь смеются и приговаривают, что давно пора. За несколько месяцев лазанья по горам они жуть как устали и соскучились по родным, так что сборы проходят в спешке, но никто не остаётся недовольным.       Жохань жуёт кислую травинку и лежит на спине, наблюдая за появляющимися звёздами на небе.       Могло ли быть иначе? Он прекрасно знал с самого начала, что нет. Может ли он справиться с, смешно сказать, разбитым сердцем?       Чжулю ему пришлось ответить, что без проблем. Только Чжулю лучше всех чует ложь и сомнения, нависая над господином скорбным памятником разуму.       — У меня всё хорошо, — утром повторяет он Чжулю, только тот почему-то не успокаивается.       Жохань не показывал ему честно стащенную у Цижэня налобную ленту и теперь понятия не имеет, как Чжулю об этом узнал. Нюхом чуял, что ли?       — Вы радостный, — отвечает Чжулю. — Слишком радостный. И это уже повод, чтобы подозревать.       Жохань вздыхает, но как-то так счастливо, с придыханием. Цижэня он утром обездвижил надолго и ленту снимал прямиком с его лба. Но Чжулю он об этом говорить не будет.       — Сделанного не вернешь. Да и нам давно пора выдвигаться, — беззаботно подводит итог разговору Жохань. Вскоре заклинатели ордена Цишань Вэнь дружно поднимаются в небо. Какая-то несчастная пара часов и они будут дома.       Остаётся только гадать, приедет ли через пару недель Цижэнь на соревнования в Цишань. Всё же его Жохань, если можно так сказать, пригласил лично. Если слова, которые он сказал ему на прощание («Знаешь что? Приезжай-ка ко мне, Жэнь-эр. Ленту вернешь. Если захочешь») — можно назвать приглашением.