Сигаретный дым и бутылка красного вина

Лёгкий дымок, оставленный отнюдь не лёгкими сигаретами, витал по просторной кухне. В пепельнице обрели вечный покой окурки, с первого взгляда Лань Сичэнь насчитал с десяток. На столе покоилась бутылка дорогого вина, под столом ещё две или три, не успел разглядеть, переводя взгляд на мужчину. Тёмные волосы, собранные в хвост, частично выбились из него и разметались по лицу. На шёлковой рубашке лавандового цвета остались следы пепла. Глаза Цзян Чэна отрешённо смотрели куда-то в сторону, где совсем недавно стоял Лань Сичэнь, рука замерла на весу, удерживая бокал. — Ты снова пьешь в одиночестве, — Лань Сичэнь покачал головой. Конечно, он пришёл не для того, чтобы отчитывать его. Конечно, пришёл совсем для другого, но острая боль каждый раз пронзала его сердце, когда видел возлюбленного с бокалом вина в гордом одиночестве и болезненно-оглушающей тишине. Даже в день их первой встречи Цзян Чэн пил где-то в стороне от компании, которая привела его. Именно этим он привлёк внимание Лань Сичэня. От Цзян Чэна точно так же пахло сигаретами, возможно, лишь более лёгкими. А вот бокал был наполнен чем-то явно крепче красного вина. Взгляд холодных глаз заставил Лань Сичэня подойти, завести разговор. Фиолетовые глаза показались переродившемуся заклинателю знакомыми. Нет, не так. Он узнал их. «Почему ты пьёшь в одиночестве?» — Сичэню понадобилось время, прежде чем их разговор стал действительно диалогом, а не монологом из вопросов, заданных с приличным разрывом по времени. Нет, Лань Сичэнь не напоминал весьма надоедливого временами Вэй Ина, почти не задавал вопросов, не тараторил по десятку слов в несколько секунд. Лишь проявил неожиданную заботу. — Я никогда не пью один, — Цзян Чэн ответил не сразу, а голос звучал глухо, слегка хрипло из-за явно большого количества выкуренных сигарет. Ответ был точно таким же, каким был ответ тогда в клубе, — мои демоны всегда со мной. Они, знаешь ли, отличные собеседники и собутыльники. Обоим на долю секунды захотелось улыбнуться. Но один побоялся, что улыбка его будет выглядеть насмешкой, а улыбка второго была настолько горькой, что лучше бы он не улыбался в тот миг вовсе. Лань Сичэнь мог, даже немного хотел, пошутить в духе Вэй Ина — юноши, с которым наконец-то начали складываться отношения его брата. Но это, определённо, являлось плохой идеей, поэтому он лишь сделал шаг к нему, легко забирая наполненный вином бокал, отставляя его в сторону. — Ты мог позвать меня раньше, — рука невесомо коснулась щеки, ощущая последние капли практически высохшей влаги. Он никогда не видел Цзян Чэня плачущим. Никто не видел. Это зрелище оставалось уделом лишь его личных демонов. И, кажется, это причиняло Лань Сичэню больше всего боли. — Ты не пьешь, — Цзян Чэн лишь пожал плечами, прикусывая губу. Его рука вновь направлена к бокалу, но возлюбленный не даёт взять его. Крепко сжимая его руку. — Я мог просто приехать, — каждое касание, переплетение рук, любое движение в сторону Цзян Чэна наполнялось любовью и теплотой. Он был одним из немногих, кому открылась память прошлых жизней. Нельзя сказать, что тот был тому рад. Там, в далёком прошлом, где они были заклинателями, они все познали слишком много боли. Цзян Чэн молчал. Тихо наслаждался прикосновениями, ощущая, как боль, чьей природы он так и не сумел узнать, медленно отпускает, разжимая тугие тиски, что сжали его сердце, а заодно и душу. Кажется, даже стало легче дышать. — Мне необязательно пить, чтобы быть с тобой, чтобы разделить твою боль, — Лань Сичэнь аккуратно приподнял подбородок возлюбленного, почти невесомо касаясь губ. Он слишком ясно ощутил терпкий вкус вина и горькое послевкусие его сигарет. Цзян Чэн с трудом поднялся, прижимая к себе человека, которому открыл своё сердце. — Просто не уезжай больше, — попросил он тихо, слишком. Лань Сичэнь молчал, лишь перебирал растрёпанные тёмные волосы. Он уже слышал от него эти слова. Тогда. Давно. Когда-то давно, когда не смог уберечь. А боль прошлого теперь мучила их. Не их одних, однажды он осознал, что рядом с ними слишком много знакомых лиц. Боль осталась у всех, терзая ночами, но её причину вспомнить удалось немногим. Возможно, это было к лучшему. — Оставайся здесь. Со мной, — всё также тихо продолжал Цзян Чэн. Не было больше политики. Они больше не главы древних родов заклинателей, которым нужно заводить наследников, обучать учеников и постоянно держать лицо. Не было больше вражды между теми, кто был дорог. Не было больше ничего, что заставляло их прятаться, скрывать отношения и рисковать. — Обязательно, — наконец ответил он, — я больше не оставлю тебя. Ты слишком долго был со своими демонами один на один. Лань Сичэнь вновь почувствовал терпкий вкус вина и горький привкус тяжелых сигарет на чужих губах. Хотелось верить, что судьба больше не посмеет разлучить их. А боль, оставленную прошлым и так тягостно напоминавшую о себе ночами, он со временем сотрёт своей любовью и теплом. Возможно, однажды он даже расскажет Цзян Чэну за бутылкой красного вина (которое он специально для этого научится пить) историю о том, кем они были раньше. Возможно, он сам вспомнит это однажды. И тогда один из них точно скажет, что они предназначены друг другу судьбой.