***
Двадцать пять лет спустя, похоронив отца, брата, сестру и три княжеские четы, на которые сохраняла влияние, Магда стала регентшей при Вильхельмовом правнуке. Проезжая на охоту мимо пещеры, где происходило несколько их свиданий, женщина улыбалась, вспоминая свою юность. Она точно знала, что проживет еще двадцать пять лет, объявит наследника больным или слабоумным, назначит другого, уже его сына, и будет править со своими потомками до тех пор, пока не закроются навеки ее глаза. — Я всегда жалел, что не ты моя дочь, — говорило ее темнокудрое Дитя Порока, которое так и не смогло полюбить ее, Магду — непорочное создание.Дитя порока
10 марта 2019 г. в 22:07
— Вилли! — Блондинки льнули к нему с обеих сторон. Магда потиралась клитором об его колено, Людвиг о бедро полувозбужденным членом.
— Я сделал вас настолько грязными? — сам себе удивился князь, подставляясь под их поцелуи. — Воистину я — Дитя Порока! — рассмеялся он, глядя в их похотливые глаза. — Моя красота свела вас с ума, маленькие?
— Да-а-а. — Руки влюбленных в него отца и дочери скользили под его халат.
Вильхельм приподнялся на подушках, хватая Магду, и усадил ее к себе на бедра, лицом от себя, так, что ей пришлось раздвинуть ноги, чтобы удержаться, и заскользил пальцами по краям ее щелки, нежно лаская свою одалиску, чтобы старый друг сидел на коленях, мучительно терпя возбуждение.
— Твое дитя давно созрело и превратилось в аппетитную самочку, — Вильхельм чмокнул девушку в шею, что-то нашептывая ей на ухо. Магда посмотрела на отца с вызовом, сжимая свою грудь, и еще больше открылась, доверяя Вильхельму.
— Вилли… — провыл Людвиг, стыдливо лаская себя руками. — Зачем ты меня мучаешь?
— Чувствуешь себя животным, которое не разбирает кровных уз, не так ли? — Магда вошла во вкус и сама уже ласкала себя, дразня Людвига.
— Да, я животное… мне так ее хочется… Так хочется, драл бы и драл! — Людвиг попытался наброситься на Магду, и девушка инстинктивно закрылась от него ногами, согнутыми в коленях, и отвернула голову.
— Что будешь делать? — Вильхельм прижал пальцем кончик его носа, не давая осмелеть. — Она тебе не дастся. Даже мне не дается. Она это не любит. Она любит, когда в нее беспомощно тычутся связанным членом, не в силах проткнуть, или нежно ласкают. Она любит власть, видеть страх, боль и трепет в чужих глазах. Да, маленькая?
— Да, — Магда улыбнулась, — потрись об мои коленки, если хочешь.
Людвигу ничего не оставалось, кроме как последовать сей рекомендации. Магда запрокинула голову к потолку, чтобы не смотреть на него, в то время как Вильхельм целовал ее в шею. И в этот момент, несмотря на удовольствие, она ощутила себя не человеком, а лишь инструментом в их кобелиных игрищах, и ей стало бесконечно горько и больно.
Внезапно она подскочила, набросила на себя чей-то халат и куда-то выбежала из покоев прочь.
— Ма-аленькая, ты совсем забыла свою госпожу, — Евангелика обняла плачущую девушку, отодвигая от нее свой огромный живот. — Кто обидел мою кошечку: скупердяй или казнокрад?
— Он меня никогда не полюбит… — Магда прижалась к ней, потираясь щекой. — Он навеки привязан к старому кобелю и готов простить ему любую низость!
— Поделом ему. А мы завтра устроим пикник в саду среди благоуханных роз, и я покатаю тебя на качелях. Засыпай, моя хорошая, — нежно ласкала ее княгиня.