Rewrite the Stars

Солнце разбросало яркие краски по плавным пенящимся бурунам. Закатные лучи, хватавшиеся за последние минуты света перед наступлением сумерек, были теплы и мимолетны. Согревать они более не могли, но оттого этот самый свет был милее в своем спокойствии. Бодрый ветер провожал вечернюю зарю, качая небрежно перехваченные лентой кудри. Все быстрее золотистые переливы поглощались лилово-фиолетовыми отблесками темноты, медленно перетягивавшей на себя бразды правления. Королевский пурпурный заполонил почти весь небосвод, кроме тонкой нити горизонта, напоминавшей глубокий, еще не заживший шрам. Последние блики ярко-красных мазков мелькнули в каре-зеленой радужке и, застряв там, медленно растворились. Скрылись за веками - и вот будто бы за миг наступила стремительная чернильно-синяя ночь. Трепетный момент этого превращения никогда не оставлял своего завораживающего свойства. Брайан искренне насладился им, улыбаясь уже высыпавшим на иссиня-черное полотно звездам, рассматривая яркую Вегу и бросая уверенный взгляд в сторону полярной звезды. Небо было чистым, так что яркий след Млечного пути мерцающей лентой указывал дальнейшее направление. Холодный и спокойный свет колких огней будто сообщал благополучие, флегматично охватывая фантомными руками земной стан. Столь умиротворяюще, что кажется, будто ничего в этом мире не посмеет нарушить эту мирную идиллию. Как же Мэю хотелось так думать. Проблема была в том, что он просто не мог. Он тихо упрятал под опущенными веками инфантильные мечты и, перескакивая с одной обрывистой мысли на другую, окончательно рассредоточился да, чтобы не огорчаться, стал настойчиво разглядывать карты подле себя на столе. Вместо них попался листок, исписанный воистину королевским почерком (однако же настолько непонятным, что могло показаться, будто автор был крайне далек от английского). Вчитаться стоило - Фредди умел задеть что-то глубоко в душе стихами, которые с неясно целенаправленным упорством строчил где угодно, но только не на обычной бумаге. Брайан сдержанно усмехнулся над определенно потерянным списком результатов отмеченных скоростей за прошлые пару дней (его записная книжка хранила основную информацию - можно было не беспокоиться). Резкий сквозняк из-под двери потревожил листок, едва не улетевший на пол. Мэй поспешно ухватил творение, бережно сворачивая его и убирая в карман. Меркьюри, будучи очень ответственным по отношению к подчиненным, был зачастую страшно безразличен к отрывкам труда его мысли, хранившимся на многочисленных кусочках карт, отчетов, старых документов, просто бумажек. Впрочем, свое место они находили либо в руках Дикона, либо в небольшой книжице Мэя. Поймав этот кусочек чужого созидания и ухватив пару фраз, Брайан как-то легко улыбнулся и снова обратил взгляд к фарватеру. Ночь пролетела, не оставив ни единого следа тяжелых мыслей в голове штурмана. Все-таки под звездным пологом сложно было думать о чем-то, кроме потрясающей сознание стихии, которая в мгновение уже тающей темноты овладевала всем естеством. Она вела вперед словно во сне, обращала взор на блики на беспокойной черни воды, которые трещали искрами в сердце; самое главное - она не давала погрузиться в самого себя, поглощала полностью. Мэй любил это ощущение. Боялся его и любил одновременно. От сего противоречия, когда выли буйные ветра и блистали золотом молнии, его душа ликовала, ритм пульса терялся. Он сам терял себя в подобных моментах, в море, даже когда оно было спокойно. Это состояние Брайан прозвал "вдохновением", силясь объясниться перед друзьями, почему он порой теряет дар речи и мысли. Очнувшись в свете приходящей утренней зари, Мэй обнаружил крепко сжатый в руке листок с неясно расчерченными рифмами, а на губах - привычную мелодию. Потерявшись в происходящем, он словно стал сконфужен, борясь с ощущением, которое появляется, когда человека застали за чем-то, что едва надлежит его статусу. Борьба прошла в твердую ничью - штурман твердо уставился в окно, оглядывая палубу. Лучи солнца оккупировали каждый ее уголок, матросы спешили занять свои места. Уже через пару минут работа кипела вовсю, а голоса командиров звонко сотрясали моментально нагревшийся воздух. Ветра заметно оживились. - Ветер сменился! Несите запасные снасти! - донеслось за дверью рубки. - Ходу! Ходу! Пошевеливаемся! На пару минут все чуть притихло, только попутный пассат засвистел, чуть царапая деревянные стены, послышались быстрые шаги. В штурманскую ворвался боцман, державшийся в состоянии умеренного возбуждения. - Мы не ожидали этого, верно? - усмехнулся он, подбираясь к картам. Качка чуть разгулялась, ветер подошел с юго-востока, как сообщил боцман по первым наблюдениям. - А неплохо так ветер заходит! Уже один трос лопнул, не доглядели эти молодчики... Хотя, по ощущениям, он набрал силу еще до восхода, не замечал? Брайан неопределенно кивнул, что странно не понравилось Джону. Мужчина замечал отрешенность, не понимая, что больше пугало его: взволнованный штурман или же такой - несколько жутко спокойный. - Впрочем, ладно. Это все мелочи - справимся, а тебе бы пора смениться. - Брайан посмотрел на него с привычным выражением негодования. - Что? Всю ночь стоишь, так, будь добр, дай молодым дорогу. Тут, словно по негласному приказу, в рубку ворвался Харди, потрясая растрепанными пшеничными кудрями и сверкая румяным от беготни лицом. - Сэр, такелаж готов к смене. Проконтролируйте салаг - они учиться вздумали! Джон посмеялся взбалмошности подчиненного и поспешил наружу, прежде недвусмысленно махнув Мэю в сторону выхода. Мичман же нарочито отрешенно расхаживал по крохотной комнатке. Брайан щурился солнцу и крепко держал ледяными руками штурвал. - Мистер Мэй, сэр, - раздалось вдруг рядом с ним у стола с картами. - Я неплохо разбираюсь в навигации и картографии, но я все-таки никак не могу понять одну вещь. - В образовавшейся паузе был слышен шум волн. - Почему даже днем, даже в страшный солнцепек, вы смотрите в небо чаще, чем на компас и карты? Харди, кажется, не придавал особенного значения своим словам. У него просто было страстное хобби заполнять речевые пробелы своими неожиданными репликами. Хотя, возможно, ему просто иногда нравилось перекинуться парой фраз со штурманом, представляя, что он без лишнего стеснения может общаться на равных с кем угодно. Брайана же застали врасплох, заставив чувствовать себя до крайности глупо. От него определенно ждали ответа, тогда как, на его взгляд, было бы глупо пытаться объяснить собственные ощущения от того, что он смотрел на тысячи давно ушедших столетий, пусть даже их затмевал яркий свет родной звезды. Иногда, когда мысли его особенно прояснялись, штурман представлял небесный свод как некое очень особенное гигантское зеркало. В потоках неуловимого прошлого он искал знакомое и потерянное. Пугающе инфантильно. Такое даже самому себе сказать странно. - О мой дорогой друг, тебе еще учиться и учиться, если ты не привык определять время по солнцу и погоду - по облакам, - улыбнулся он, обращаясь к юноше, густо краснеющему у него на глазах. Тот окончательно смутился, и Брайан в глубине души облегченно выдохнул. - Мистер Дикон просил меня принять вахту. Он сказал, что, возможно, вы захотите пройтись и навестите капитана. Ветер вроде не неуправляемый, да и ребята уже разворачивают паруса, так что я мог бы... Мэй сдержал смешок и начал раздачу указаний. В конце концов навестить кого-то было бы отнюдь не лишним. Однако не все было так просто, ибо после визита к капитану, увлеченно описывавшему перспективы будущего отдыха в городе, штурманом овладела страшная усталость (возможно, причина крылась в том, что Фредди любил угощаться и угощать особенно крепкими винами), и его хватило только на заполнение мелких бортовых журналов да на путь до койки, где его с нетерпением дожидался глухой пятичасовой сон. Проснувшись в момент, когда солнце уже двигалось по проторенной дорожке прямиком к закату, Мэй сдавленно выругался, но оставил мысли о бесполезном конфликте с боцманом. Вместо того он собрал остатки своей еще не пробудившейся воли в кулак и отправился наружу. В любом случае Харди сам вызвался нести дневную вахту. Отчего же нет - пускай, сам же он пока... Все же Брайан уже давно взял во внимание то, что, стоит лишь выстроить в голове примерный план действий, при первой же попытке воплотить его в реальность этот самый план рассыпается прахом. - Брай, у нас полный аврал. Без плотника и ревизора все кругом идет. Молодняк тоже воду мутит, никакой управы на них нет под вечер. Мне нужен Харди... Брайан с чувством уже немного выматывающего долга снова обустроился в рубке. Оказалось - надолго, он изначально это понимал. Неделя подготовки к высадке после всех пройденных потрясений для команды оказывалась очень напряженной. За стенами не затихали переговоры, возгласы, а случалось - и гневные крики (в основном уже порядком выведенного из себя Дикона). Мэй, потонув в суете, как в потоках неугомонного ветра, терял счет времени. Шли часы, а с ними незаметно уходили дни. Бесконечная череда рутины прерывалась только яркими всполохами активности, которые улавливали ощущения Мэя по приходе Меркьюри. Джон исчез с горизонта штурманской на неопределенное время - каждодневная трата нервов заставила его работать на износ. К счастью, до поры - в пределах нормы. По крайней мере, капитан вел себя спокойно и, кажется, выглядел крайне удовлетворенно, даже когда при внезапном бешеном ливне был вынужден оставить камзол в каюте и заняться помощью матросам, чьи товарищи все еще большую часть времени проводили в кубрике или трюме. - Разве ж это непогода!? Все веселье. Раскачаемся напоследок перед высадкой. После такого "раскачивания" приходилось по новой наводить порядки на судне, что выводило из себя уже расслабившихся моряков. Роптать им не давало то, что капитан на пару с боцманом разве что не ночевали на палубе, позабыв камзолы пылиться в своих покоях и сменив длинные рукава с кружевом на просторные рубахи. Рук не хватало даже более, чем когда приходилось ночами вести погрузку на востоке. Это сказалось и на штурмане. Брайан не спал вторую ночь и все больше и больше проводил времени в мыслях, которые уносили его к звездам, а иногда - и за их пределы. Для того не приходилось далеко ходить, ведь к утру одного из крайне пасмурных дней пресловутые звезды кружились перед самыми его глазами. А он все гадал, что за чертовы созвездия собирало его полусонное сознание, ибо вещи ему виделись порой крайне странные. Случилось это на шестые сутки после встречи с "Ракетой". Они были на подходе к городу, погода поуспокоилась, а Джон спал уже двенадцать часов после внезапного головокружения, вызванного многочасовым солнцепеком. Капитан заменял его. Рами носился от рубки к палубе, по всевозможным лестницам в кубрик и трюм аки метеор, так что теперь голова начинала кружиться уже у Мэя. Он объяснился с Майами и удалился досыпать, предвкушая скорое прибытие. Впрочем, едва ли он засыпал с приятными мыслями. Во снах он имел обыкновение возвращаться к тому, что не успевало докучать ему днем. Он снова потонул в сновидениях. На следующий день он стучал каблуками на лестнице в трюм. Не неделя - словно каторга, бешеный галоп, который уже поселился в его голове раздражающим звоном. От подобного общая ситуация обретала уж совсем выматывающий характер. Однако ж скоро - стоянка. Боги, а ведь раньше это могли быть тихие спокойные ночи на борту почти опустевшего судна. Воистину ведь: ценим, лишь когда потеряем... События теперь текли как-то сами по себе, неизбежно и без особого личного вмешательства, но внутренне Мэй будто надеялся, что ситуация также сама по себе изменится: у него появится острая необходимость сойти в город на весь период стоянки, или отнимутся ноги, и он не сможет покинуть свою каюту, свою незыблемую крепость, или же пират просто исчезнет из их жизни, подобно пустынному миражу или дурному сну, согнанному первыми лучами солнца. Очевидно, то давление, которое оказывало на штурмана незримое присутствие пирата на борту, было крайне угнетающе. А ведь скоро большинство моряков пустятся во все тяжкие, и тогда... Мэй плохо мог себе представить, что когда-нибудь ему станет неуютно в компании одних лишь собственных мыслей. Ему начинало надоедать думать сутками напролет с перерывами на сон. В голове сложился образ, что вся эта неразбериха - лишь его насущная проблема; кажется, знакомая ноша взваливалась на его плечи двойным грузом. Хотя, была ли у него альтернатива? Прийти к Тейлору и наконец узнать больше? Предложить решать проблему вместе? В рамках реалий и их... если не социальных статусов, то сформированных судьбой обстоятельств, звучала данная идея крайне нездорОво и сумасбродно. Если рассуждать логически. Вот только... Не поздновато ли хвататься за логические пределы? Будто бы в них осталось его спасение. "Спасение от чего?" И очередной круг замкнулся... Это начало откровенно надоедать. Где-то на задворках мелькнула мысль о вине или, на крайний случай, о табаке. И снова. Черт, образ корсара с сигаретой будто вплавился в мысли - то, с какой жадностью он смотрел на самокрутку в пальцах штурмана, принюхивался к дыму, а после удовлетворенно курил. Кажется, табак был его вторым кислородом, и, должно быть, обходиться без едкого дыма было крайне... Кольнувшее сочувствие было брошено в костер раздражения, вспыхнувший тут же пламенем гнева. Брайан снова израсходовал последние запасы терпения. Становилось ясно: ему просто нужно было посмотреть в нахальные голубые глаза и найти в них хоть что-то, что даст ему сегодня спокойно уснуть.

***

Если бы в помещении была дверь, она бы с грохотом ударилась о стену, и в той осталась бы вмятина от ручки. По счастью, люк захлопнулся с глуховатым грохотом, и все снова притихло. Роджер вздрогнул, очнувшись от дремоты, и приподнялся на локтях. Свеча в руке Брайана танцевала, грозясь потухнуть, и венчала его образ жутковатым ореолом. На нем не было шляпы, кудри терновыми кустами выбились из хвоста, а бант распустился, оставшись лишь узлом и лентами-змеями спускаться по правому плечу на грудь. Мэй был напряжен, подобен статуе, вытесанной из холодного мрамора. Он словно в два шага преодолел расстояние до решетки, замерев перед лежащим пиратом, в упор смотря на него. Штурман выглядел зловеще. Свеча резко оттеняла плотно сжатые губы и высокие скулы, играющие желваками. Однако ж была в этом всем какая-то мрачная притягательность: длинная и изящная, но сильная шея была совершенно обнажена, безоружно открыта, словно простыня на распахнутой постели, словно натянутый свежий холст перед мастером. Пара складок - красноватые следы от платка. Роджер всего лишь на пару секунд разрешил себе позорно растеряться. Он нутром чувствовал исходящую от Мэя силу и злость, что заставляли воздух вокруг пульсировать, отдаваясь в венах и заставляя сердце качать кровь быстрее, тяжелыми толчками. Тейлор ощутил ритм своего пульса в груди и чужого - в артерии на белой шее. Нужно было это прекращать. - Товарищ, значит? Говоришь, ты - мне друг? Изволь объяснить, дьявол бы тебя побрал, что за чушь ты мне внушаешь, к чему, и что вообще позволяет тебе допускать малейшую возможность, что я куплюсь на подобный горячечный бред? Тейлор шокировано моргнул, чуть не синхронно, будто взъерошенная сова, и постарался придать голосу стойкости. - Как насчет того, что я действительно валяюсь тут уже не первый день в горячке? Если бы не ваш любезный мальчуган... - Мог бы валяться на дне, разъедаемый морской солью, так что оставь это. Не тебе здесь такие речи заводить. Отвечай на поставленный вопрос. Тейлора начинало потряхивать. Было невозможно даже приблизительно предположить, какого ответа ждал от него штурман. Он был непривычно резок, непоследователен, словно не мог говорить спокойно или же ему просто-напросто не хватало времени думать о сказанном (тогда как у самого Роджера отчетливо не доставало внимания). Еще пират видел, что у штурмана не было ключа, но пистолет с резной рукоятью красноречиво покачивался в кобуре на бедрах. Конечно, он был уверен, что Мэй не будет делать опрометчивых поступков, но испытывать его терпение не хотелось. Не после того, как у них состоялось некое подобие диалога днями ранее. Да и к тому же: огонь в глазах Брайана обжигал неслабо. Ну и что стоит упомянуть в последнюю очередь: Роджер не мог прекратить всматриваться в это пламя. Холодное, почти иссиня-белое - словно адское, преследовавшее его всю жизнь. - Хорошо, слушай. Мои слова о том, что мы были знакомы - чистая правда. Ты можешь не верить, но согласись: врать в моем положении было бы не лучшим вариантом. А ты, кроме того, не помнишь ничего о своем детстве, и узнать о нем тебе больше не у кого. Брайан чуть щурил глаза, но слушал. - В общем... Детьми мы шли на одном корабле. Не бог весть кем были, но от голода не помирали и ладно. Нас таких было много - выполняли черновую работу в основном, а ты. - Роджер вознес глаза куда-то вверх, мечтательно заулыбавшись, - тебя покорили звезды... Ну и еще ты частенько что-то напевал себе под нос. "Слишком романтически - ну и к черту все это", - рассуждал под чутким контролем высокой температуры пират. - Ложь. - Нет, Брай, ты веришь мне. Штурман, тяжело вздохнув, сквозь зубы прошипел: - Допустим, Тейлор. Почему же я тебя не помню, и как ты, в таком случае, оказался у пиратов? Роджер сглотнул, старательно пряча волнение и сжимая скованные руки в кулаки. Он не мог припомнить и единого раза, когда врать оказывалось так сложно. - Так откуда ж мне ведать, что сталось с твоей памятью? Нас с тобой, - Брайан сильнее стиснул зубы, - уже тогда жизнь раскидала, вот и все. - Ты думал... нет, ты был уверен, что я мертв. Почему? Светлые волосы завесили осунувшееся бледное лицо. - В глаза мне смотри, пират. Тот вскинул голову, широко смотря влажными глазами, лицо расчертила горькая улыбка. Мысли заплетались и валились друг на друга. Говорить стало тяжело, и Роджер уже заочно принял попытку уйти от минувшего как крайне провальную. - Столько лет прошло, знаешь ли, а от тебя ни слуху ни духу! Мир пусть и большой, но в море мы все так или иначе в одной лодке. Ни единой вести... Вот я мысленно тебя и успел схоронить, - он ненадолго запнулся. - Но ты жив. И ты, черт возьми, - не последний человек в этом безумном мире. Судьба свела нас не в самых лучших обстоятельствах, но стоит ли проклинать ее за это? - сойдя на шепот, прохрипел Роджер, глядя виновато из-под полуприкрытых век. Казалось, ему все еще есть что сказать, но он прекрасно понимал, что красноречие застигло его в ужасно неподходящий момент. "Он говорит правдиво, искренне, но все не то. С чего бы ему так сильно по мне беспокоиться, если нас увели разные дороги?" Так думал Брайан, пока его грудь наливалась тяжестью. Гнев не спешил ее освободить. Лишь скорбь присоединилась к нему. Штурмана злил опустившийся взгляд, но это не сравнить с тем, как ударил по нему вид слез в чужих глазах. Хотя он не был уверен, что это был не шальной блик свечи. Вот чертовщина... Верить и принимать сказанное как правду он не мог. Но он также не мог и должно ответить. Свои слова он будто бы уже слышал со стороны: "Не в моих правилах было б якшаться с пиратом. Даже если ты и не лжешь. Твоего друга нет - ты был прав. Он ушел. Я - не твой друг." Он словно видел как теряются черты на лице пирата, как теряется он сам, и вот Мэй мог лицезреть на его лице только недоуменную тоску. И он уже ничего не мог разглядеть в роджеровских глазах. Нет, это было все не то... У Брайана подрагивали губы. А связки и вовсе словно ослабли. Мужчина сел на пол и устало отер ладонями лицо. - Чего же ты хочешь от меня... - Я? Я просто больше не хочу ничего терять.

***

А тем временем корабль едва ли не гудел от напряжения. Рами дивился, как еще дерево не скрипит натужно от бесконечного топота сапог и громогласных возгласов. У него уже было стойкое ощущение, что гул не прекращается ни на минуту. Стоило погоде вновь стать относительно благоприятной, все снова принимались за наведение порядка. Шел конец последней недели перед входом в бухту. - Эй, там, в гнезде, не видать еще ль земли? - периодически насмешливо кидали матросы, получая такой же смешливый ответ: "Далече, господа, еще далече!" И снова занималась работа. Снова крепили тросы, убирали товар, проверяя сохранность оного (по отсутствии Джона некому было не досчитаться половины унции сладких сушеных персиков и слив. Может статься, оно было к лучшему), капитан приводил в порядок карты, ругаясь на пропавшего без вести штурмана. Однако искать его почему-то не спешил. Малеку же и искать его не нужно было. Впрочем, сейчас он был слишком занят, летая с носа корабля на корму, когда вдруг капитан позвал его лишь затем, чтобы отдать небольшую записку со словами: - Ты очень выручишь меня, выполнив это скромное поручение, друг мой. Выручишь на целых 5 шиллингов. А дела - всего пройтись до одной лавчонки, я все прописал. Подашь записку, пусть старик Рой припомнит старого друга. Но будь аккуратен с посылкой. Как говорится: "За пенни будешь пьян, за два - пьян мертвецки." А за 5 шиллингов много более чем напиться выйдет. Хотя об отдыхе было думать еще слишком рано. Рами потащился на инвентаризацию, пытаясь увернуться от снимаемого бом-кливера, и едва не свернул шею на лестнице. Он столкнулся лицом к лицу с Джон...с Джозефом. Ох, до чего они порой казались похожи. - Не рано ль ты вскочил на ноги? Поди, и рана еще не затянулась... - Да разве можно целыми днями отлеживать бока. Так хоть мАло дело да сделается! - Маццелло выглядел куда более здорово, чем неделю назад. К нему возвращался румянец и блеск в темных глазах. Малек ярко улыбнулся. - Гляди. Бен поймает - шею свернет. Он над тобой - как наседка над гнездом, - посмеялся помощник капитана. - Будет тебе глумиться! Наш дорогой друг уж больно беспокоен стал. Как бы лихорадка не стукнула... - Наш дорогой друг беспокоится, что не закончил свое дело и теперь на судне творится нечто странное... - как-то смущенно пробормотал Рами. Джо кинул на него быстрый взгляд и уставился в темный угол трюма, где за кипами и мешками поблескивала в свете фонаря клетка. - Странное... Но не изводить ж себя, к тому же, кто ж виновен? - Кто виновен, не нам судить, а то, что Бен глупости думает, это наверно. Пригляди за ним, раз уж бегаешь. В толк не возьму, что ему неймется, - отвечал Малек. - Это я и сам разумею, - отвечал юноша. - Ну что, удачи, а теперь мой черед на воздухе размяться. Он махнул Рами, отдал записи и, прихватив мешок с мукой, потащился к камбузу. Малек провожал его немного озабоченным взглядом. Что-то излишне напряженное виделось ему в чуть сутулом изгибе плеч и крепко сжатых кулаках друга. - Вот чертовщина... В трюме царила тишина, пленник не издавал ни звука. Больше никого здесь не наблюдалось. Малек пожал плечами, направляясь в клетке, но его встретил колючий блеск двух голубых огоньков посреди темноты. Отнюдь не дружелюбный и даже нетерпеливый блеск. Пленный пират сидел в самом дальнем и темном углу клетки и даже не думал приближаться. Рами долго всматривался в искаженные тяжелыми мыслями и раздражением очертания лица во тьме. В конце концов, он молча поднялся и покинул трюм.

***

В преддверии скорой высадки на берег команда полностью мобилизовалась, расставаясь с последними часами перед вхождением в бухту. С самого утра, после быстрых водных процедур и завтрака, моряки активно принимались за работу, действуя ладно, словно идеально собранный механизм. Энтузиазм, особенно усилиями Рами, который еще не совсем отошел после разговоров в штурманской, порой хлестал через край. Иной раз Дикону приходилось едва ли не угрозами гнать своих подчинённых на отбой. Что поделать? Нельзя было винить их в желании ощутить ногами твердую землю после стольких месяцев, проведенных в море. Брайан засиделся в кают-компании после ужина, вертя в руках список того, что планировал приобрести в городе. Фредди уже отправился к себе, весь погруженный в планы на предстоящую неделю, а Джон хотел заглянуть в кубрик к раненым. Брайан встрял. По правде сказать, Мэй настолько не горел желанием сходить самому на сушу, что всерьез подумывал о том, чтобы попросить кого-то пробежаться по портовым лавкам за него. Но было две проблемы: помимо безусловно необходимого разгула команда будет занята налаживанием состояния судна, к тому же не хотелось вызывать лишних вопросов. Какой же разумный моряк просидит в своей просоленной морем каюте, пока вся команда веселится в тавернах и промышляет на берегу? Безусловно, друзья давно уяснили эту "особенность" штурмана, позволяя ему поступать, как было удобно и комфортно. А что же молодняк? Все это время, пока Брайан размышлял и мял в руках листок, его взгляд был слепо обращен к платку, который кто-то оставил на спинке одного из стульев. Тут дверь распахнулась, и в комнату ввалился Харди, очевидно, сильно спешивший. Грудь его тяжело вздымалась, и щеки ярко пылали на подзагоревшем лице. - Ох, сэр!.. Прошу прощения, я, право, не знал, что вы еще здесь... - Ничего, я уже ухожу. Штурман уже было взял шляпу, как мичман, сделав глубокий вдох, стремительно сел на стул рядом, жадно вперившись взглядом в своего начальника. - Мистер Мэй, сэр, я тут подумал... То есть, вы последнюю неделю почти не оставляли дежурство, а я не сумел выполнить задачи, которые взял на себя. Быть может, есть что-то, чем я могу вам помочь? Мэй удивленно моргнул и, откинувшись на спинку, положив треуголку на колени, смял список в ладони. Изящная рука, опершись на подлокотник, подпирала заинтересованно наклоненную голову. - Я не совсем понимаю. - Сэр, я же прекрасно вижу, что вы не совсем мне доверяете - и верно! - Он вскинул ладони, повинно их открывая. - Я не столь опытен. К тому же, едва мистер Дикон поручит мне дежурство. Так может я займусь закупкой новых карт, да поломанных в ходе... сражения инструментов? Все-таки, моя вина, что они разбились. А заодно я мог бы захватить что-то конкретно для вас, - с этими словами юноша несмело кивнул на клочок бумаги в сжатом кулаке штурмана. Мэй с удивлением отметил внимательность подчиненного. И его сообразительность. А заодно мысленно дал себе подзатыльник за то, что внушил Харди своею холодностью столько неуверенности в себе, породившей выводы о бесполезности и недоверии. Командир, нечего и говорить. Но в самом деле, все складывается как нельзя удобно. - Что ж, Бен, пожалуй, твоя помощь может быть для меня и правда весьма кстати. Подойдешь ко мне завтра, как будет свободное время, договорились? - Конечно, сэр! - Да, и... Ты бы очень выручил, если пару ночей все-таки смог бы составить мне на "Королеве" компанию. Я могу на тебя рассчитывать? - Ох, мистер Мэй, спасибо! Безусловно можете, сэр! Штурман не мог удержать теплую улыбку, ставшую ответом на бурную реакцию мичмана. - К слову сказать. - Он скосил глаза на безымянный платок. - Не знаешь, чье добро? Бен встрепенулся и, схватив лоскут мягкой шелковой ткани, поспешил к выходу. - Понятия не имею, сэр, как раз пойду спрошу у парней. Спасибо еще раз! И спокойной ночи, сэр. - Юноша был несказанно рад, что Джо не имел привычки вышивать инициалы на своих вещах. А себя обругал за невнимательность - оставил его любимый шейный платок без присмотра. Так и потерять недолго. Тот все еще хранил следы засохшей бурой крови - Харди пытался отстирать как мог, но тщетно. Однако, вещица теперь превратилась в своего рода талисман - напоминание о случившемся. Бен не хотел забывать о произошедшем - платок почти всегда покоился в его напоясном мешочке. Парень давно позабыл о мысли отдать вещь ее владельцу. Юноша, не совсем отдавая себе отчет в том, что делает, украдкой вдохнул запах платка, унимая сердцебиение, и поспешно сунул его за пазуху. Неясно отчего, но солено-пряный аромат специй, кофе и чего-то личного, неповторимого, что окончательно впиталось в ткань - все, что слышалось от неугомонного Маццелло, - возвращал Бену душевное равновесие.

***

Фредди стоял у окна, обнимая свернувшегося в теплых руках Голиафа. В темной радужке цвета густой патоки отражался лунный свет, бликующий на водной ряби. Кот довольно урчал, зажмурив глаза, как вдруг большие уши с высокими кисточками дернулись, а в следующий миг раздался негромкий стук в дверь. Фредди, приподняв одну бровь, обернулся и увидел в дверях Джона, который едва заметно прятал взгляд. - Дикки! Что ты задумал? Да и с каких пор стучишься в нашу каюту? Джон закрыл дверь, прислонившись к ней спиной. Он исподлобья смотрел на стремительно приблизившегося на расстояние меньшее вытянутой руки, Меркьюри. - Я не был уверен - вдруг ты хотел побыть один. - С чего бы это? На лице боцмана появилось недовольное выражение скептицизма. Он, очевидно, боролся с какими-то внутренними переживаниями, которые ему были откровенно противны. - Я же не глупец, знаю, куда ты полетишь сразу по прибытии в порт. - Дикки!... Тот остановил капитана, прижав пальцы к его губам. - Ты знаешь, что все в порядке. Просто хотел сказать, что сразу разберусь с делами, дня три буду безвылазно в городе. - Джон почесал за ухом Голиафа, поправил рюши на распахнутой рубашке напротив, контрастирующей с рельефными загорелыми ключицами. Все это - не поднимая глаз. Следующие слова будто дались особенно тяжело. - Если понадоблюсь - пошли за мной Рами. - Он наконец поднял глаза, заглядывая в широко распахнутые фреддины. Этот взгляд был абсолютно безоружным и лишенным масок. Фредди на мгновение потерял себя. Меркьюри подался вперед, кладя ладонь Джону на затылок, наклоняя ближе к себе, мягко коснулся губами его виска. Дикки одной рукой тоже придерживал кота, а другую по-хозяйски расположил на талии мужчины. Его пальцы чувствовали мягкое урчание, а сердце будто отяжелело, ложась камнем в груди. - Я хотел, чтобы ты пошел со мной, милый, - чуть шепотом, срывающимся на грубоватый бархат. - Ты ведь не откажешь? Прошу, хотя бы на одну ночь, Дикки. Мне нет нужды без тебя, я хочу, чтобы ты был рядом. Дикон смог лишь судорожно кивнуть, шумно вдохнув. Больше глаз он не опускал, а уголки его губ дернулись вверх.

***

Душа все еще радовалась странной беседе с Мэем - еще неделю назад Роджер подумать не мог, что этот некогда простой кудрявый парнишка с пиратского суденышка снова возникнет на его жизненном пути. Да еще и будучи настоящим штурманом на достойном торговом корабле. Вот что значит судьба! Еще и высоченным таким стал - Тейлор отмечал с усмешкой: в этом смысле он даже рад, что в его нынешнем положении допустимо находиться полулежа-полусидя, а то ведь чертов Брай вытянулся, ну точно мачта, право слово. Как тут с ним уверенно вести беседу? Невольно можно... растеряться. Настоящее так манило своей белизной чистого листа, хотелось горланить песни, кружиться в танце, казалось, что в благодарность судьбе за второй шанс он был готов на все! Раз Брайан не помнил всех произошедших невзгод, то что с них проку? Из сердца вон - долой из мыслей, да и, расправив паруса, начать путешествие заново! Пускай Роджер - всего лишь вороватый голодранец - это такая ничтожная мелочь в сравнении с многими былыми вещами... Они что-нибудь обязательно придумают. К тому же, кого в этой жизни Тейлор не сумел убедить? Уж к чему, а к соглашению или к сделке с этими чудаковатыми моряками прийти можно будет, это как пить дать... Нет, он совершенно точно поступал так, как нужно. Пират пока не знал, что мог бы им предложить со своей стороны, но перед глазами всплывала картинка расшитого серебром камзола, обрамляющего широкую грудную клетку, под которой билось горячее сердце, совершенно точно живое... и Роджер был готов на сделку хоть с самим дьяволом, если хоть тот же усатый капитан вдруг окажется им. Ах, сколь приятно было предаваться этим грезам. Пират от них хмелел, губы растягивались в улыбке. Но по чьей-то ехидной и злосчастной воле все светлые планы и надежды неизменно рушились, оставались обломками разбитых кораблей да трухой из деревянных балок. Это все побег от реальности. Это нечестно. Позволить старому другу забыть о боли, что определила его судьбу, лишь бы самому заполучить расположение дорогого сердцу лица. Что если однажды горькая правда все же всплывет - что штурман скажет тогда? Он будет в ярости, и вот тогда Роджеру точно не знать прощения! Разве не честность и доверие лежат в основе дружбы? Пират знал, что нужно поступить правильно. Но чем дальше, тем больше размывались его границы "правильного". По крайней мере, он решил, что после пары кривых диалогов вываливать всю подноготную было бы крайне глупо. Черт, да Мэй даже не помнил, кто стал первым и единственным слушателем его написанной впервые песни. Все нелегкие думы прервались внезапным появлением молодого мичмана. Тот был на взводе, горел действием. Однако Роджер потушил его энтузиазм своим молчанием. Ему было не до мальчишки. Он слишком устал - так, что обрывки горьких мыслей не успели потревожить его и растворились в дымке сна...

***

В небольшой кладовой, по счастью, было пусто. День двигался к концу, так что Джо хотелось поскорее закончить с работой и наконец перевести дух. Все-таки ему было не до прежних трудов. Но завершить укладывание инвентаря несколько мешали гневные восклицания за спиной. - Ты же не думаешь, что я брошу тебя тут, а сам пойду веселиться на всю ночь в кабак? - Встречный вопрос. Ты же не думаешь, что я позволю тебе тратить время на игры в сиделку? - Твою мать, Джо... - Моя мать тут не при чем. - Джо! - Бен. Почему-то именно в подобных ситуациях становилась заметной разница в жалких два года между ними, и казалось, что Маццелло старше лет на пять, а мудрее так на целый десяток. А Харди будто превращался в упрямого капризного подростка. Это страшно раздражало, но где-то в глубине души мичману хотелось довериться уверенности друга. Тот выглядел крайне спокойным, хотя в общем его виде сохранялось ощущение легкой напряженности. Такие разговоры его утомляли. - Я могу ходить. Честно! Ты просто не видел, но я не лежу пластом, на мне же - как на собаке! - Маццелло развел руки в стороны, по-орлиному взмахнув широкими рукавами рубахи. - Джо, идиот, прошло всего несколько дней, твоя рана может открыться! Я не могу позволить... - Значит, так, - голос вдруг повеял сталью. - Либо делаем по-моему, либо я не сойду с борта целую неделю. Так что берем пинты четыре эля и всю ночь горланим песни, в пляс я не пущусь, обещаю. На твое счастье хмелею я быстро, так что много выпить не смогу. Ты только, будь добр, до койки проводи меня. А то ж что хорошего под столом проваляться до самого утра? А после - знакомишься с симпатичной девчушкой и отводишь душу, чтоб аж до Лондона хватило. Договорились? Харди хмуро буравил взглядом Джо, стараясь сжать негодование и несогласие до размера песчинки и с горечью проглотить эту пилюлю. Хотелось бить кулаками по стенкам и возмущаться упрямству товарища, но... Если уж Маццелло чего-то не терпел, так это жалости к себе. Нечего говорить, мысль отдохнуть от души перед последним рывком была крайне заманчивой, и то, что друг это поддерживал, подбивало сразу же согласиться. Но все же другое дело, когда вопрос встает о том, чтобы отказаться от ряда вещей в угоду дружбе. Джо без лишних колебаний поступил бы именно так - не стоит и сомневаться. Однако он твердо запрещал себе требовать подобных вещей от мичмана. Это было бы несправедливо. Все-таки Бен юн и горяч на голову, ему нужно видеть мир на все триста шестьдесят, не ограничивать себя никаким балластом, за исключением совести и чести. Больше всего Маццелло желал ему полной вкуса жизни. Сам же он с определенного момента не мог избавиться от ощущения нелепой горчинки. Что-то ему подсказывало, что, будь неладен этот мальчишка, семя этой горечи поселилось именно в нем.

***

Утро приняло бразды правления увенчанное алым восходом, охватившим еще сонный небосклон. Моряки проснулись необычайно легко, будто и не ложились вовсе, и по-детски радостно чуть ли не разом ринулись к борту корабля: за каких-то несколько миль виднелся город - акварельными мазками в утреннем тумане. Бен стоял у штурвала по правую руку от Брайана и всем существом разделял общий восторг, что внешне выражалось лишь как широкая улыбка. Он старался держаться в присутствии наставника. - Сэр, ожидать приказа от мистера Джона по выводу пирата с борта? Или не беспокоить его по столь очевидной задаче? Лицо Мэя неожиданно сменилось с расслабленного на беспокойно-раздраженное. Брови сошлись на переносице, и он холодно посмотрел на мичмана. Парень немного стушевался. - К чему столь неразумные вещи? - Ну как же! Передать негодяя властям или продать - на худой конец. Простите, я не осведомлен о вашем с капитаном окончательном решении, но, сами понимаете, сэр, слухи на судне ходили... - Мотай себе на ус, Бен. - Штурман старался говорить как можно более вкрадчиво и смотреть глаза в глаза. Чтобы лучше усвоил. - Первое: если есть возможность избежать связей с работорговлей - избегай. Второе: Тейлор останется на борту до нашего прибытия в Лондон. Это решено и не подлежит обсуждению. Бен уже заметно смутился, хотя было видно, что его явно не обрадовало услышанное. В его глазах проскользнуло подозрение. - Да, сэр... Прошу простить. Брайан кивнул и покрепче сжал штурвал. Уже через пару часов они прибудут в порт, и Мэй словно хотел извлечь максимум удовольствия от остатков времени, что ему осталось провести среди милой сердцу стихии. Впереди его ждала весьма непростая неделя...