***
Начались трудные дни, требующие от меня концентрации и усилий. Первый день с репетитором показался мне адом, потому что женщина оказалась этакой леди за пятьдесят, которая закрашивает седину гламурным блондом и вместо нудных лекций заставляет учеников двигаться и искать ответы. Оказавшись дома, я подумала, что не смогу вынести такой темп. Но тётя убеждала меня, что я справлюсь, и попутно пыталась подсунуть мне тарелку с печеньем. - Но я даже не знаю, насколько задержусь здесь. Я не планировала надолго оставаться в Германии. - У тебя есть важные дела дома? - Нет. - Тогда почему бы тебе не остаться на неопределенный срок у нас? Поживешь здесь, поучишь немецкий, а потом смотри – может и понравится в Германии. Тогда можешь и присмотреть университет. Она говорила о заоблачных планах, которые мне, увы, не по зубам. Потому что я птица другого полета. Но речи тетушки убедительны и ласковы, потому я не смогла воспротивиться ей. Осталась, скрепя сердцем, как обуза их дому… Учить немецкий оказалось не так просто, особенно когда ты едва оклемался от зубодробительных событий. Моя психика всё еще представляла собой кусочки, которые мне предстояло заново сшить. Я запаслась терпением, тетрадями, витаминами и отправилась в путь добычи знаний. Изучение языка занимало всё время. Я штудировала учебник, беря из него всю теорию, и тут же переносила её в жизнь. Наверное, поэтому обучение проходило почти молниеносно. Мои родственники получили доказательство моего поправления, когда за ужином я рассмеялась на шутку Томаса, чуть не заляпав стол. - Вы посмотрите, она умеет смеяться, - сказал довольно мистер Йенс, и его поддержала тётя. - Конечно. А ещё у нее прекрасная улыбка, когда она о чём-то хорошем думает. Я замерла. В эти моменты я обычно вспоминала поездку, ворчливого Тео и неугомонного Акиру. Я научилась думать о них и при этом не терзаться от тоски. Оскар на первом сеансе сказал, что боль пройдёт и воспоминания останутся незапятнанными. Так и получилось.***
Что со мной происходило – я не знала, может действие препаратов сказывалось или консультации с Оскаром имели эффект, но я стала спокойно спать по ночам, а утром просыпаться с урчащим животом. Есть я стала в два раза больше, что приятно удивляло всех. На улицу я уже выходила не с кислой миной, а с желанием узнать окружающий мир. В одиночку обследовала ближайшие парки, несколько раз составляла компанию тёте до кофейни и выходила на прогулки с кузеном. Он в силу своей бурной молодости водил меня, куда только мог. Тусовки на его квартире, где я вылезала из своей скорлупки и общалась с совершенно разными людьми. А заодно освоила танцы на столе и умение налаживать контакт с пьяными людьми. Конный клуб, где я каталась верхом на лошади по необъятному зеленому полю. Пивнушки, где впервые попробовала живое немецкое пиво. Озеро, на побережье которого мы устраивали пикники на закате. Мы побывали чуть ли не в каждом уголке Мюнхена: от бульваров с брусчаткой и чугунными фонарями, до готических соборов и современных музеев. Время, проведенное с кузеном, так или иначе напоминало мне о моментах, которые я делила с Акирой и Тео. В Болгарии, когда я сидела с брюнетом на песке, я думала, что он с удивительной непринужденностью вписался в мою жизнь и не сможет больше выпасть из неё. Такое же мнение было о Тео в Австрии. Но что-то мне подсказывало, что мы вряд ли снова соберёмся такой компанией. От них остались только воспоминания. Спустя почти три недели я наконец медленно и верно вставала на ноги.***
Прошёл месяц, как я приехала в Германию. Я перестала плакать по ночам, редко хмурилась, больше улыбалась и брала инициативу в свои руки. Порой пекла печенье для родных и мы вместе задорно обсуждали неудачи Томаса или новости, которые принесла тётя. Все раны зажили. Мне потребовалось сходить к хирургу, чтобы он всё перепроверил и снял швы. В больницу, которую советовал Тео, я так и не съездила. Чему я научилась за это время? Ну по крайней мере азам немецкого языка. Научилась отличать капучино от латте и определять цветотип*. Научилась верховой езде, хоть это и был уровень новичка. Научилась делать элементарные спиртные коктейли благодаря Тому. А ещё я научилась быть честной с собой. Это далось мне крайне тяжело, но, как по мне, я стала лучшей версией себя. Мы с тётей по утрам оккупировали кафе, а под вечер – бутики. Она таскала меня везде и помогала с немецким там, где у меня возникали проблемы, будь это кино, заказ в магазине или объяснения с консультантом. Я много узнала про мир моды: что с чем сочетается, какие цвета в сезоне, какие украшения неактуальны. Всё, что приглядывалось тётушке, сначала оказывалось на мне, из-за чего я даже научилась дефилировать. Мы сдружились до уровня, когда она сама попросила называть её "Скарлетт", и если тётя куда-то направлялась, то по большему счёту я была вместе с ней. Магазины, работа, закупка товаров, общие ужины всем семейством в ресторане и даже встречи с бывшими коллегами. Я познакомилась с её горячо любимой кофейней. Несколько раз в неделю тётя наведывалась туда, а вместе с ней и я. Мне нравилось наблюдать за работой бариста. За тем, как он насыпает зёрна в машину, протирает стаканы, перебирает бутылки с сиропами или заполняет холодильник коробками молока. Даже не думала, что запах кофейных зёрен полюбится мне и станет обыденной вещью. В один из дней меня посетила мысль о подработке в кофейне, но стоило ей поделиться, как тётя тут же отказала. - Почему нет? – не сдавалась я. – Хоть что. Я готова быть уборщицей. - У нас нет вакансий, и тебе не обязательно работать. - Но мне бы хотелось хоть чем-нибудь занять себя помимо языка и непрекращающегося отдыха. - Запишись на какие-нибудь курсы. Я опять столкнулась со стеной. Порой Скарлетт становилась непробиваемой, как сталь. Через час мы приехали в кофейню, где тётю поджидал удар: один из работников уходит по личным обстоятельствам. Тетушка побледнела, но перечить не стала. Тогда я с улыбкой поджидала её около кабинета. Я собиралась маячить перед ней, пока она не даст согласие. - Ты предлагаешь мне взять тебя? - Скарлетт уронила голову на руки, как только села за рабочий стол, но почти сразу же подняла, въедаясь в меня обречённым взглядом. - Но это труд, Софи, с девяти до пяти. Это работа с людьми. Это знание языка. - Я справлюсь, - я обняла её сзади, положив голову на её плечо. – У меня уже есть опыт работы с людьми. И язык я неплохо знаю. Чтобы уговорить тётю, мне потребовался стаканчик латте и круассан с шоколадом, два объятья и обещание сходить с ней по магазинам. Тетушка растаяла и подписала договор… Я вошла в гостиную, цокая новоприобретенными туфлями, и поставила два бумажных пакета на диван под пристальным взглядом кузена. - Мама снова потащила тебя на шоппинг? - Томас повернулся ко мне, оглядывая с головы до ног. - Я сама предложила ей. Его лицо удивленно вытянулось, но не более чем на секунду, потому что он разговаривал с кем-то по видеозвонку. Ему пришлось вернуться к разговору. - Детишки, есть хотите? – обратилась к нам Скарлетт, заходя в дом. Томас издал несчастный вздох, а я посмеялась, потому что тот, с кем он разговаривал, слышал вопрос тёти. До меня донесся женский голос, говорящий: «Иди поешь», но кузен ответил: «Я не хочу». - Перед вечеринкой тебе нужно поесть. - Кэтрин, ты не могла бы это не так громко говорить? - А что? Ты у нас маленький сыночек? Я скрывала улыбку и делала вид, что разбирала пакты, а сама желала взглянуть на девушку, подшучивающую над кузеном, который сам кого захочет подзадорит. Томас, сухо попрощавшись, отложил телефон и уставился на меня, словно чего-то ожидал. - Что? - не выдержала я. - Тебе идёт этот образ. Я ещё раз взглянула на свои ботинки с массивным каблуком и платье-миди. - Спасибо. - Если она будет ходить так по улице, от парней отбоя не будет, - подмигнула тетушка, унося свои покупки наверх. - Да нет же! – я отрицала это, а внутренний голос добавил. «Мне нужен только один».***
Я ловко и изящно вписалась в жизнь моих родственников, прожив с ними только месяц. Время двигалось неумолимо, и после тех сумасшедших горок, по которым я скакала, только прибыв в Германию, наступила ровная железная дорога, ведущая меня в неизвестность по живописным местам. Уроки немецкого, работа в кофейне, прогулки и беседы с тетушкой, новые знакомства – постоянство сочилось из каждой щели, и я сладко упивалась им. Трагедия сменилась комедией, боль – радостью: я больше не корила себя за упущенные шансы, мне больше не казались подозрительными черные большие машины, белые волосы перестали действовать на меня, как соль на рану. От Тео не приходило ни весточки, хотя я желала всем сердцем узнать состояние Акиры. Пару раз порывалась написать ему СМС, но, найдя в этом неловкость, отбросила идею. Я не ненавидела его, не проклинала, не гнала прочь из своей головы. Я просто по нему очень сильно тосковала. Если бы в один день он приехал ко мне, пригласил на чашечку кофе, побеседовал, как давний друг, то я бы непременно согласилась.***
В четверг прошёл последний сеанс у Оскара. Я официально прошла наблюдение у него и теперь не было нужды так часто посещать больницу. Прощайте, таблетки, прощайте, стены уже породнившейся клиники. Я больше не буду сидеть в кабинете психотерапевта, не буду проходить тесты, расходовать бумажные платочки и иногда забегать в кабинет дяди поздороваться или стащить у него булочку из обеда. Тётушка ещё в начале недели выступила с предложением устроить по такому случаю грандиозный ужин и пригласить Оскара. Он, можно сказать, будет отлично вписываться в торжество: как мой врач и как коллега дяди. Поэтому в последнюю встречу в клинике я подала ему приглашение (моя тётя зашла так далеко!). - Не уверен, что я должен там быть. Я не ключевая фигура в этом торжестве. - Конечно, это же я. Но вы там будете, как особый человек. Поэтому я буду очень рада, если ты примешь приглашение, - я улыбнулась врачу, который стал мне почти приятелем. Мужчина, который видел бессчётное количество раз мои слёзы и который обнимал меня чаще, чем Тео. Если не Оскар, тогда я не знаю, кто сыграл самую важную роль в становлении меня. В вечер пятницы наша гостиная походила на мини-зал для принятия гостей, а столовая так вообще - обеденный стол с сервировкой на высшем уровне. Всегда использовала только вилки и нож или ложку, а тут появились дополнительные вилочки и ложечки. Я сперва запаниковала, так как не знала правила пользования столовыми приборами по этикету, но тётя быстро успокоила меня. - Там всего два основных блюда, салат и десерт. Ты разберешься, чем пользоваться, когда увидишь. Оскар явился в костюме: из-под черного пиджака виднелась голубая рубашка с расстегнутой верхней пуговицей. Чистая случайность или наитие? - Вы приоделись в тон моему платью, - я бросила ему улыбку и покружилась перед ним. Первое моё драгоценное и праздничное платье за всю жизнь. Нежно-голубое, с пышными рукавами и открытыми плечами, со струящейся легкой тканью в пол . - На одной волне, - он в ответ улыбнулся мне, протягивая роскошный букет голубоватых гортензий. На миг у меня пропал дар речи. Я не привыкла к подаркам, а к таким роскошным - и подавно. Всегда чувствовала, что мне нужно взамен тут же подарить в ответ и желательно равнозначное по ценности: если не цепочку из золота, то почку или бумаги на дом. - Пафос - это не ваш конёк, - я приняла букет и пошла хвастаться тётушке, ведь такой жест она явно оценит и пуще прежнего расцветёт. Оскар разговаривал с Генри, Томас опаздывал, потому я и Скарлетт устроили импровизированную фотосессию с букетом, к которой потом приплели и вручителя подарка - Оскара, а затем и всех остальных. Вовремя подоспевший Томас с красным от холода носом быстро разулся и встал на общее фото. В центре - я с огромным букетом гортензий, а вокруг меня близкие люди. За столом со скатертью, свечами и цветами мы ели, смеялись, пили, говорили - в общем, делали то, что делают обычные люди на празднике. Никогда бы не подумала, что я буду праздновать успешное выздоровление... За весь вечер я раз пять точно станцевала. Тётушка включила классическую музыку для вальса, но это была не та гротескная, чопорная музыка, а мягкая, плавная, под которую хотелось бесконечно кружиться, словно в вихре снегопада. Первым партнером выступил Томас, и в танце с ним я собрала больше всего шишек: это был мой первый вальс, потому я почти на каждом шаге наступала на ноги. Второй партнер - самый опытный учитель - дядя Генри, а вот самый смак достался Оскару: к этому времени я наловчилась и немного приспособилась. - Каково быть в центре пиршества? - мне пришлось поднять голову, чтобы взглянуть на его лицо. - Великолепно. Всеобщее внимание, цветы, тосты в честь тебя - что можно ещё желать? - Вдруг юная леди желает звезду с неба или остров в океане. - Один умный мужчина сказал мне: «Здоровая самооценка порождает здоровые желание и потребности». - Ты цитируешь меня? - Ага, выписала в блокнотик ваши слова и заучила, - пошутила я. - Всё, что вы мне говорили, я переосмыслила и запомнила. Некоторые особенно важные изречения даже детально запомнила. - Можно я скажу нечто интимного характера? - мужчина приблизился к уху. - Я горжусь тобой. Ты проделала огромную работу и ты заслуживаешь все прелести этого мира. - По правде говоря... - также перейдя на шепот, ответила, - я хочу просто быть любима. - О, не переживай, тебя уже любят, - Оскар указал пальцем на стол, где сидели Скарлетт с Генри. - Все в этой комнате любят тебя. Когда праздник закончился, бутылки из-под шампанского опустели и домработница, оставшаяся на позднюю смену, убирала со стола, тётя жестами стала показывать мне, чтобы я проводила Оскара. Стоило нам остаться наедине на улице, как мы тут же разговорились и начали ходить вокруг дома. - Ты сказала, что хочешь любви, но любишь ли ты себя в должной мере? - Ты уже не мой психотерапевт, чтобы давать наставления, - я подоткнула пиджак, который накинул мне на плечи мужчина. - Я обращаюсь к тебе, как к другу, а не пациенту. - Да, я себя ценю и уважаю. - И ты понимаешь, что заслуживаешь лучшего? - Да. К чему эти вопросы? Контрольный срез? - Решил удостовериться, что ты не найдешь трёхсортного подлеца, в которого втрескаешься и с пылу с жару выйдешь за него. Мой хохот, наверное, слышен был на всю округу, особенно в тихие вечерние часы. Но другой реакции на подобные лестные высказывания попросту не нашлось бы. - Не переживай, всех нерадивых, безответственных засранцев я пошлю куда подальше. К тому же у меня есть проверяющие, которые не допустят таких отношений. - Да, Скарлетт определенно подходит на эту роль. Оскар дошёл на забора, за которым стояла его белоснежная ауди в ареале света от фонаря. - Ты можешь обращаться ко мне, если настанут плохие времена. И можешь приходить не только на сеансы, но и чашку чая. Я вернула ему пиджак и не могла перестать улыбаться. Чертовски опасный легкий флирт - шаг в сторону, и ты провалился, задержался на месте - провалился. - Ты так не говори, а то я действительно приду. - Тогда я буду всегда держать наготове чайник и чай. Мы прощались в объятиях друг друга: Оскар стал моим наставником, дорогим учителем в жизни, и, если придётся, я приду на помощь ему хоть в три часа ночи, с немытой головой или в пижаме. - Я надеюсь, что научил тебя всему важному. - А я благодарна тебе, что помог разобраться в себе и избавиться от дерьма. Настала очередь Оскара хохотать на всю улицу. Когда я зашла в дом, то застала в гостиной только тётю: Генри отправился спать, а Скарлетт дожидалась меня с довольной улыбкой свахи. После прогулки на осеннем холоде мне потребовалась чашка горячего чая, и тётушка составила мне в этом компанию. Заодно мы просматривали фотографии нашего застолья. - Знаешь, вы с Оскаром так хорошо смотритесь вместе, - бросила ненароком тётя. - Он высокий, статный, светловолосый, с прекрасными манерами - красавец да и только. Пока она описывала его образ, в моей голове выстроился силуэт совсем другого человека. Высокий, светловолосый, утончённый - на ум шёл только Тео, и это то, что заставило моё сердце биться в разы быстрее, чем когда я танцевала или стояла в объятиях Оскара.***
В один из погожих вечеров, когда осенние ветра едва гнали массивные облака, я и Томас в лучах заходящего солнца пили кофе в парке, где дети катались на велосипедах перед нами. Кеды пришлось сменить на сапоги, которые тетушка любезно одолжила, платья ушли в конец гардероба, уступив место штанам и свитерам. Кузен сказал, что в подобном образе я – вылитая наездница. Не хватает только каски и кнута. Он не спеша рассказывал о своих буднях в универе, а я лениво слушала, греясь на солнышке. Теперь Томас не мог так много времени проводить со мной: это была единственная вылазка за всю неделю, так как день отдавался поприщу науки, а вечер – подготовке к парам. Томас снова завёл шарманку о том, что мне стоило бы задуматься о дальнейшем обучении и посмотреть вузы, в которые принимают иностранных студентов. - Мне ещё рано поступать в немецкий вуз. - Почему? - Потому что я недостаточно хорошо знаю язык, и вообще, я окажусь привязана к месту. А если что-то пойдет не так и мне срочно нужно будет вернуться в Болгарию? - Но ты ведь тогда можешь написать заявление, что тебе нужно отлучиться. - Да, но это ответственность. Притом мне потребуется делать документы, гражданство. Это же очень долгий и муторный процесс. - Тогда просто выйди замуж за кого-нибудь здесь, - Томас посмеялся над собственной шуткой, за что я толкнула его в плечо. - Не бывать этому. Неожиданно к нам подкатил черный навороченный мотоцикл, хозяин которого был облачён во всё черное. Не иначе как всадник апокалипсиса на современный лад. Гонщик снял шлем, являя миру своё женское лицо и густые волосы вороного цвета. - Привет, - девушка присела рядом с Томом, от чего он расплылся довольной улыбкой. Не говорите, что девушка решила подкатить к моему кузену? - Софи, это Кэтрин – моя девушка. Я ещё раз взглянула на особу, отмечая азиатский разрез глаз и прямолинейный острый взгляд. - Приятно познакомиться, - тихо сказала я. Всадник оказался девушкой, да еще и хрупкой на вид. Но что-то мне подсказывало, что если дать ей палец, то она не просто откусит, а целиком тебя проглотит. - Я так и думала, что могу пересечься тут с тобой, - произнесла девушка. – Ты не отвечал на звонки. - Прости, на беззвучном остался. Я ощущала себя лишней при разговоре двух возлюбленных, которые, к слову, просто беседовали. Однако мне казалось, что они вот-вот перейдут на более личное общение, и я стану третьим лишним. - Я, пожалуй, пойду. - Почему? - Не хочу вам мешать. - Нет, я дал слово маме, что буду доводить тебя до дверей. Если ты идешь домой, тогда мы тебя проводим, да? - Кэтрин на обращение к себе кивнула. По пути мы зашли в магазин, потому что девушка кузена обнаружила пустую пачку сигарет. Мы оставили мотоцикл на парковке, и, пока девушка выбирала сигареты, я присматривала шоколадки в другом конце магазина. Внезапно разговор двух людей в соседнем ряду стал громче. Я не вслушивалась и даже не хотела вмешиваться, но женский голос искажался будто в плаче. Аккуратно выглянув, я услышала от парня оскорбления в адрес девушки, а она умоляла его прекратить шуметь. В итоге его взбешенное состояние дало волю действиям, и парень с шумом треснул девушку по лицу. Миг - и ноги уже несли меня к дрожащей девушке. - Вы что делаете?! – кричала ему я, закрывая собой незнакомку. Вид красной щеки и её слёз вмиг разжёг огонь ненависти к парню. - Ударить девушку способно только животное или полоумный. Вы под эти две категории подходите, судя по всему. Пошёл прочь! Один звонок - и ночевать ты будешь в отделе полиции. На мой голос прибежал кузен с Кэтрин, которые выпали от происходящего: я заслонила собой девушку, с вызовом глядя на превосходящего по росту парня. - Что, хотите ударить меня, как и её? Давай, только предупреждаю, я ударю раньше. Лицо парня источало лютый гнев, еле контролируемый, чтобы просто так отпустить. Он без усилий опрокинул бы меня на пол, если бы Кэтрин не подлетела к нам, толкая его в плечо. - Пошёл прочь, говнюк. Я оторву тебе яйца, если тронешь её . - Да кто ты такая?! - Коп, чтоб ты понимал, - Кэтрин вытащила удостоверение, тут же спрятав его в карман. – Если сейчас же не уйдешь, я уложу тебя на лопатки, а делаю я это отлично. На парня подействовали корочки Кэтрин, поэтому он отступил, недовольный и злой, будто сам чёрт. - Вы в порядке? – обратилась я к трясущейся от страха девушке, но меня прервал кузен, бесцеремонно схватив за руку и потащив на выход. - О чём ты думала?! А если бы он был вооружён? Или был бы отбитым психом? Ты для него как тростинка, он сломал бы тебя пополам. Думай о последствиях. Но вот реакция Кэтрин меня поразила, потому что, как только мы покинули магазин, она превратилась в маму-птицу, гордящуюся своим птенцом. С довольным видом Кэтрин обняла меня за шею, держа незажжённую сигарету в зубах. - Угомонись, Том. Софи у нас бравый воин. Девочка, где ты научилась так давать отпор? –***
Удивительно, но с Кэтрин я нашла общий язык легче легкого, и даже разница в шесть лет не оказала практически никакого влияния. Так как мой кузен «тусовался» в универе дни напролёт, я проводила свободное от занятий и работы время в компании девушки, окончившей вуз и работающей посменно инструктором в спортивном зале. Её «корочки» копа оказались липовыми, так как она уже не числилась в рядах полиции, но правда в том, что она окончила полицейский институт. А это уже о многом говорило. Кэтрин предстала в новом свете, отличающем её от других девушек. Она курила, каталась на мотоцикле, отрывалась в бильярдном клубе и могла снять металлическую крышку от пива зубами. Её дерзости не было края; парням она часто давала отпор в специфической манере запугивания. Хрупкая девушка? Нет, это была воинственная, несокрушимая, предводительница амазонок. Однажды она позвала меня в спортзал, где работала, и привычного чистенького двухэтажного спорткомплекса я не увидела; вместо этого было подвальное помещение: с рингом, грушами, старыми гантелями и запахом железа и пота. Я не горела желанием заниматься чем-то тяжелым, мне по вкусу пришлась бы йога или пилатес, но то, с каким старанием Кэтрин наматывала на мои ладони со шрамами бинты, пробудило во мне интерес почувствовать себя равной им – тем, кто решает, что может ударить девушку и им за это ничего не будет. - Тебе будет тяжело первые занятия, но, когда тело привыкнет, ты бесспорно почувствуешь разницу. Так и получилось: после первого занятия все мышцы ныли, будто их разорвали накануне на части, но я терпела. Отмокала в ванне, пользовалась мазями, делала зарядку, пила смузи, а по выходным этот же смузи превращался в дайкири, который готовила мне Кэтрин. С ней я чувствовала себя сильной, несгибаемой и независимой. Весь этот мир принадлежал мне, и если кто-нибудь хотел отобрать его у меня, я автоматически вставала в стойку. Сентябрь окончился пожухлой листвой на земле, октябрь начался с хмурого неба и ветров. В моем арсенале появилась шапка и перчатки. Закончив смену в кофейне, я отписалась тетушке, что встречаюсь с Кэтрин, и с ликованием отправилась в бар. Пятница давала о себе знать гущей людей, спешащих домой, и развеселыми дяденьками в баре, которые рубились в американский пул. Кэтрин я нашла в одиночестве около зеленого стола, по которому лениво катились шарики. - Что с твоим настроением? – спросила я её, замечая в руках стакан с виски. - Всё отлично. - Нет, ты говорила, что придёшь с друзьями, а теперь ты одна пьёшь виски. Виски ты пьёшь только в особых случаях. - Чертовка, когда ты успела так хорошо узнать меня? – девушка приветственно чмокнула меня в лоб, отложив кий. - Так что случилось? - Я поругалась со всеми, кто должен был прийти. - Я так понимаю, они заслуженно получили от тебя? - Ох, Софи, среди тех четырёх парней был один красавчик, с которым я хотела тебя познакомить. Они пришли вместе со мной, мы начали играть, и тут он говорит мне: «Ты так хорошо играешь в бильярд. Жаль, конечно, ведь я бы мог замутить с тобой». Я ему говорю: «Простите? Чем тебя не устраивает моё умение играть в бильярд?», а он ответил, что я СЛИШКОМ хороша в этом, а девушки не должны быть лучше парней в играх. Ты понимаешь? Он сказал, что для девушек позорно быть лучше в чем-то парней, кроме готовки, стирки, уборки и воспитания детей. Я прогнала их прочь, сказав, чтобы они забыли мой номер. А ведь такой лапочка внешне: галантный, дружелюбный, весь такой солнечный, прям как ты. Я улыбнулась из-за разлившегося тепла от комплиментов Кэтрин. Подруга принимала близко к сердцу стереотипы о девушках и их предназначении в этом мире, поэтому продолжала бурчать, описывая круги вокруг стола. - Они желают видеть нас в миленьких платьицах, с нежным макияжем, лояльно относящихся ко всем. Но правда в том, что проклинала я эти женственные наряды, в гробу я видела розовый блеск и сожгла бы на костре всех тех, кто утверждает, какой должна быть девушка. Девушка никому не должна, ясно?! И усвой это прежде, чем какой-нибудь слизень будет читать нотации в вашей совместной квартире. После недовольной триады Кэтрин сделала большой глоток виски, присаживаясь рядом со мной. - Я могу забить все эти шары одним ударом, но никто не похвалит меня за это. Все скажут: «Ты же девушка, ты должна быть искусной хозяйкой, а не шататься по барам». Они не думают, что нам могут не нравиться платья, готовка, уборка, дети, но мы вынуждены им улыбаться и играть по их правилам. Моя сила в том, что я – женщина. И раз уж они не смотрят на наш пол, когда бьют, значит, я могу тоже не смотреть на свой, когда буду делать то, что хочу. Кэтрин обижалась, но никак не ненавидела своих друзей, потому что её слова, наполненные возмущением, просто выплескивали боль, таившуюся внутри. - А знаешь, ты права, - я положила голову ей на плечо, стараясь всем видом показать, что на её стороне. – Парни, которые нагрубят тебе в спортзале, попрощаются с красивеньким носом.***
В понедельник я с новыми силами приступила к работе. Семь часов в день, три раза в неделю - вот мой график, который повторялся уже больше двух недель. Я обслуживала посетителей одна, готовила кофе одна, стояла на кассе и мыла по окончанию смены всё, включая кружки, инструменты и пол. Бывало, что спина после тяжелого дня не разгибалась, а иной раз в приподнятом настроении я готова была задержаться на смене подольше. С утра город оказался под противным мелким дождём, длившимся полдня. Я радовала посетителей улыбкой, желала им хорошего дня, а сама мечтала оказаться дома, закутаться в плед и истреблять запасы печенья за просмотром фильма. «До встречи с тобой» или «Виноваты звёзды?» - какой бы фильм выбрать? Женщина с шикарными волосами цвета шоколада приняла от меня два стаканчика кофе, на которых попросила написать имена. - Один – для Ингрид, а второй – для Тео. Примечания: Цветотип* - это колорит внешности. Он не зависит от освещения, даты рождения, гороскопа и других личных сведений. Цветотип определяется только совокупностью внешних натуральных данных: цвета волос, бровей, глаз, оттенка кожи и даже губ.