Не Ворон единый

Тихий, но решительный стук в дверь выдернул Ричарда из напряжённого предутреннего забытья, в котором по залитому ярким солнечным светом и всё равно холодному двору замка метались тени, лязгал остро наточенный металл, лаяли встревоженные собаки, а лошади ржали и недовольно мотали головами. Надор готовился к войне, а война — это не весело, хотя откуда Дикону знать? Стук повторился. — Войдите. Дик открыл глаза и торопливо сел на разворошенной постели. Ночных снов юноша не запомнил, но они явно были беспокойными: постельное бельё валялось скомканным и сбитым на сторону. Ричард попытался хотя бы подтянуть и набросить на это безобразие одеяло, но не успел. На пороге возник какой-то кэналлиец. Вероятно, один из тех, кто встречал монсеньора и его новоиспечённого оруженосца вчера — а, может, и нет. В лицо Дикон здесь пока ещё никого не узнавал. — Доброе утро, дор Рикардо, — Дик услышал, как его собственное имя незнакомо прокатилось, точно камнем, на чужом языке. — Соберано велит вам прийти в кабинет. — Благодарю вас, я скоро буду. Слуга коротко и почтительно поклонился и затворил за собой дверь. Ричард дотронулся до одежды. Синий колет всколыхнул в нём привычную ненависть, к тому же в руке ярко и мучительно вспыхнула боль: рана нарывала сильнее. Дикон с трудом натянул перчатку и повернулся к окну. Неизвестно, зачем Алва поднял оруженосца ни свет ни заря, но через пару-тройку часов Ричарду нужно попытаться выбраться в город и обратиться к лекарю — просто так укус явно не заживёт. Кэналлиец, дожидавшийся в коридоре, при виде юноши снова поклонился и повёл его по вызывающе роскошному дому. Ричард послушно шёл и вспоминал истерзанный Надор, и несправедливость грызла его не хуже крысы. Кабинет показался даже большим вызовом всем Людям Чести, чем коридор, но долго думать об этом Дику не дали. — Подойдите, Окделл. Голос маршала был немного похож на тот, что разливался вчера по площади, и одновременно словно другой. Ричард сделал несколько шагов вперёд. — Ближе. Дик остановился у края стола, за которым сидел Алва. От пристального, неотрывного взгляда Ворона юноше становилось не по себе. Горели свечи, и тени при малейшем движении метались по стенам и углам. — Вам известно, какой сейчас год? Дикон растерялся. Он был готов получить выговор за то, что поднялся слишком поздно: пусть утро едва занялось, но мало ли, какие в этом доме заведены порядки. Да и сам Алва не производил впечатления человека сонного или проснувшегося недавно. Ричард мог извиниться за свою нерасторопность, но неожиданный и странный вопрос спутал мысли. — Отвечайте, — потребовал герцог отрывисто, и Дику разом вспомнились все слухи, которые ходили о Вороне. Что, если маршал и вправду сумасшедший? — Да, сударь, — Ричард постарался, чтобы его голос звучал спокойно. — Сейчас 398-й год Круга Скал. — А что было вчера? — День святого Фабиана... — Хорошо. Это вы знаете. Рокэ откинулся на спинку кресла, а изучающий взгляд продолжал тяжело ползать по лицу Дикона. Первый маршал не походил ни на пьяного, ни на больного, и от этого Ричарду почему-то становилось только страшнее. — Поговорим о ваших обязанностях, — пальцы Алвы шевельнулись, и юноша невольно посмотрел на них. Появились нехорошие мысли, что Ворон может выхватить шпагу или кинжал, но тот лишь дотянулся до кувшина на столе и налил вина в бокал, стоявший там же. Тёмная, почти чёрная жидкость качнулась, обмывая тонкие стенки из хрусталя. — Поскольку отныне вы мой оруженосец, вы обязаны слушать и делать то, что я вам говорю, — холодно сообщил герцог. — Да, сударь. — Без моего ведома дом не покидать. По поводу лошади обратитесь к Пако, с другими вопросами — к Хуану. Маршал неспешно отпил из бокала несколько глотков. Пауза затянулась. — Да, сударь, — на всякий случай повторил Ричард. — До завтрака можете быть свободны, а позже я решу, что с вами делать. Дикон подумал, что очередное "да, сударь" в третий раз за пару минут выглядит как-то нелепо, и опять растерялся. — Теперь идите прочь, — напутствовал Алва. — До свидания, сударь. Ричард почувствовал, что краснеет. Ворон отсылал его с той же небрежностью, с которой откидывают ногой надоевшую собаку. Похоже, выдержать здесь три года гораздо труднее, чем вытерпеть обучение в Лаик, и что, если герцог Окделл сорвётся? Дик с силой сжал пальцы вокруг костяного шара на двери и чуть не вскрикнул: больная рука резко воспротивилась такому обращению. — Окделл! Ричард стиснул зубы и обернулся. — Да, сударь? Полумрак в комнате скрадывал выражение глаз человека, оставшегося сидеть в отдалении. — Как только вы меня впервые ослушаетесь, я вас убью, — голос плескался, как вода: бесцветный и ровный. — Второго предупреждения не будет.