Не Ворон единый

К завтраку Ричард спустился по-прежнему в перчатках. Так же, как и утром, юноша ожидал выговора, но не дождался: Алва при виде оруженосца только кивнул и указал ему место за столом. Несмотря на то, что юноша не ел со вчерашнего дня, а предлагаемые в доме кэналлийца яства намного превосходили и скудность Надора, и небрежно приготовленную пищу Лаик, Дикону кусок не лез в горло. Во-первых, у Ричарда продолжала распухать и болеть правая рука, и это ужасно мешало управляться со столовыми приборами. Во-вторых, Рокэ Алва, пренебрегая всеми полагающимися нормами приличия, откровенно его разглядывал. Юноша чувствовал, как заливается краской до корней волос, но ничего не мог поделать. В нём кипели возмущение и стыдливая неловкость. Убийца отца и потомок предателя смеет вести себя так, будто размышляет, оставить ли у себя взятую походя игрушку или отправить на убой. А сын Эгмонта Окделла и герцог Окделл вместо того, чтобы вызвать мерзавца на дуэль, вынужден терпеть и проявлять осторожность. — Мне, разумеется, известно, — вот сейчас голос Первого маршала полностью повторял тот, что Ричард слышал вчера на площади, и слова произносились с презрительной ленцой, — что господин должен обучать оруженосца. Возникла пауза, но Ричард не понимал, чего от него хочет Ворон: ответа или безмолвного внимания. И обстоятельства, и собственная гордость требовали смотреть собеседнику прямо в глаза, а задумчивое выражение лица Алвы вкупе с оттенком лёгкой брезгливости заставляли сожалеть об этом. — Слушаю эра, — выдавил из себя Дикон. Герцог изящно изогнул бровь. — Однако учить вас манерам поведения за столом и пользоваться приборами я оставлю своему камердинеру. Не думаю, что вы возразите, а если и возразите, то меня это не волнует. Уже от одного тона Ричарда подмывало вскочить и выхватить оружие. — Я умею вести себя за столом, сударь. — Вы заблуждаетесь. — Я повредил руку. — Вот как? Выдержать взгляд Ворона, даже будучи абсолютно правым, оказалось невозможно. Пришлось отступить с чётким ощущением того, что он, Ричард, проиграл. — Если вы готовы, — Алва красивым жестом промокнул губы тонкой кружевной салфеткой и поднялся, — отправляйтесь к себе. Если нет, доедайте и отправляйтесь. Сегодня хорошая погода, так что через час я жду вас во дворе со шпагой. — Как вам будет угодно. Ричард встал. Заканчивалось всё как-то... слишком стремительно. Дикон ощущал не страх, а горечь и обиду, что так и не сумел оправдать надежды, возложенные на него Людьми Чести, эром Августом, матушкой, дядей, не успел защитить доброе имя отца. "Как только вы меня впервые ослушаетесь, я вас убью". Можно ли считать попытку объяснить неповиновением? Хотя какая разница. Прихвостню Олларов и кардинала просто нужно разделаться с оставшимся из рода Окделлов. Дику осталось жить чуть меньше часа, он будет убит в чужом доме, вдали от родных и друзей, без суда и следствия. Впрочем, вероятно, Алва заявит, что оруженосец его оскорбил или нарушил присягу и что дуэль была честной. Если вообще затруднит себя какими-нибудь заявлениями, ведь Ворону дозволено то, что он хочет. А Дикон не сможет даже написать прощальные письма, не то что удержать шпагу. Отец был хромым, у Ричарда едва действует рука. И оба они — против одного и того же человека и лучшего воина Талига. Как нелепо повторяется судьба...