Экспедиция Москва-Нибиру

«Па-па-ра-па-ра-пам, до-о-о-рога-а в а-а-ад», — весело напевал Глеб, в вприпрыжку шагая по нибируанским дорогам, и пиная ногами разлетевшуюся от карьера золотую щебенку. Настроение было отличное. Светило привычное солнышко, планета в очередной раз приблизилась к Солнечной системе и теперь земное светило можно было наблюдать невооружённым взглядом. Хоть оно и не такое большое, как на Земле, но какое уж есть. Время близилось к закату, и Глеб захвативши небольшой пакет с припасами, бродил около карьера, выискивая наилучшую точку эклиптики. Амадеус, к сожалению, не смог составить компанию, чтобы насладиться романтическим вечером вдвоём. Но ничего, в пакете была припрятана бутылочка с вкусным инопланетным зельем, это конечно уже не тот сильнодействующий коктейль, после которого его размазало по стенам и вселенной, но тоже ничего. Наконец, умаявшись от ходьбы, он нашёл подходящее место и расположился на большом слитке золота. Он протер поверхность камня рукой, вытирая пыль. Поверхность была слегка шершавой, на ней отпечатались следы чего-то твердого и какие-то мелкие впадины. Глеб вытащил из пакета весь свой нехитрый провиант, и решил использовать освободившийся пакет вместо сиденья, подстелив его под попу. Умостившись на своем «золотом троне», он откупорил бутылку и сделал глоток янтарной жидкости. От припекающих теплых лучей стало жарко, и он снял куртку, оставаясь лишь в красной футболке и шортах до колен. С выбранного ракурса открывалось потрясающее зрелище — лучи заходящего солнца озаряли карьер, отражаясь в добытом золоте, слепили ярким светом. С каждой минутой, солнце садилось все ниже, прячась за карьером, оставляя в конце лишь красное зарево. Глеб прилёг спиной на камень, согнув ноги в коленях и подложив под голову руки, и прикрыл глаза. Лицо, освещённое закатными лучами, казалось загорелым, а уста озаряла улыбка. — Дома... Я дома! Кто-нибудь ещё не в курсе, что я дома? — закричал он, оповещая все вокруг. Слова разлетелись по всему пространству карьера, отражаясь эхом в пустоту. Кажется, в первый раз он испытал подлинное счастье без примеси грусти. Раньше он всегда считал, что счастье не может быть приторно-сладким, как шоколад с мёдом, карамелью и сгущенкой; обязательно должна быть примесь легкой грустинки, чтобы сделать его полноценным. Но в данном случае было только подлинное счастье, и ему нравилось пребывать в этом состоянии. «Может быть, страдания когда-нибудь имеют свойство заканчиваться» — с надеждой подумал он, — в один прекрасный день ты исчерпаешь все запасы, откроешь коробку — а там пусто». Сквозь закрытые веки он почувствовал, что кто-то заслонил солнце, положив огромную тень. Глеб раздраженно открыл глаза и увидел над собой тёмную фигуру нибируанца. Склонившись над ним, тот внимательно разглядывал его.  — Ты чего раскричался? — От счастья, — без обиняков ответил Глеб первое, что пришло в голову. — Я сам когда-то таким был, — сказал незнакомец, буравя его своими миндалевидными серо-голубым глазищами, — романтиком и мечтателем. — Был? А что потом случилось? — Меня вылечили. Ведь это считается нарушением гормональной системы, эндорфинным заболеванием, — ответил нибируанец, присаживаясь рядом на соседнем камне, — а я тогда чувствовал себя счастливым, узнал, что это такое… узнал, что такое любовь. — Ты был на Земле? — Глеб ошарашено подскочил, рассматривая черты аннунака. — Да, а ты прилетел оттуда? — начал догадываться мужчина. — Блин, я сейчас расплачусь или начну танцевать, как герой индийских сериалов. — Я прилетел с миссией на Землю, и поселился неподалёку от маленького городка с залежами асбеста. Планета давно исчерпала собственные ресурсы и чтобы выжить приходится питаться за счёт других. Нибиру является сгоревшим солнцем и вращается в обратном направлении по отношению к другим небесным телам Солнечной системы. Нибируанцы нашли способ на какое-то время продлить существовании, используя так называемых доноров. Природные ресурсы не добываются, а наоборот, засыпаются внутрь карьера, подпитывая таким образом внутреннюю структуру планеты. Например, с Земли мы берём золото, медь, ртуть и асбест. На самом деле мы давно должны были сгореть. Но еще по инерции кружимся в танце смерти против орбиты всех остальных космических объектов. — И как долго продлится этот танец? — Мы сами не знаем. По статистике звезды умирают несколько десятков тысяч лет, в зависимости от массы и состава. Большие взрываются сразу, распространяя яркий ослепительный свет на несколько миллионов километров вокруг. Это называется взрыв сверхновой. А звезды поменьше могут ещё долго догорать, медленно остывая. В каком-то смысле это предсмертная агония. — И что же делать? — он не мог поверить, что планета, на которую он возлагал столько надежд, считал ее такой высокоразвитой и духовной, подходящей для проживания с его сознанием, медленно умирает. — Ну, пока мы подпитываемся за счёт других планет, но скоро и это будет невозможно. Она отторгнет чужеродное, не в силах трансформировать в нужную энергию. — А переселиться куда-нибудь можно? — Мы думаем о массовой эмиграции. Но в нашей галактике не так много подходящих планет. Земля — одна из них. Но с небольшими модификациями. — Какими? — Нужно стереть верхний слой, очистив от накопившейся грязи. — Вместе с людьми? — Глебу, как бы он не любил Землю и мечтал оттуда поскорей сбежать, стало жаль родину. Земля, которая его любезно приютила, вырастила, преподала уроки. Возможно порой болезненные, но ведь были и счастливые моменты. — Ну, а как же, они главная причина возникновения всего мусора. Да и нам не ужиться вместе, они глупые, эмоциональные и руководствуются простейшими инстинктами. — Но они же развиваются, разве нет? — Возможно, но у нас нет столько времени ждать. Мысль о том, что вскоре голубая планетка со всем ее планктоном и людьми, живущими там, будет стёрта с лица вселенной, подвергла его в шок. Да, сам шар останется, но перепрограммируется в такой степени, что станет чём-то совершенно новым. Несомненно улучшенными высокоразвитой цивилизацией аннунаков технологиями и культурой, она не будет загрязняться всяческим мусором и отходами, но там больше не будет людей.