Королева драмы
Глава 8
Кэндис Всё чаще я ловлю себя на том, что думаю о Шейле. О её тёмных волосах, пухлых красноватых губах и таких красивых, точно демонских, светло-серых глазах. Всё чаще я думаю о ней не просто как о знакомой, с которой мы иногда курим на переменах, а как о девушке. Красивой, дерзкой, манящей девушке. И она, либо так и есть, либо мне кажется — проявляет ко мне интерес. Иногда невзначай касается рукой, всё в той же неотремонтированной уборной, или нежно обнимает за талию, когда мы здороваемся в коридоре школы. Я думаю о Шейле когда засыпаю в кровати и думаю когда просыпаюсь. Мне не страшно, но чувствую себя паршиво. Неужели мне нравятся девушки? Может это просто дефицит внимания, которого мне так не хватает от Роба? Роб. Его настроение меняется по несколько раз на день. То он весёлый, то грустный, то срочно хочет секса (в последнее время, рядом с ним я забыла что такое возбуждение), то просит меня отстать и заткнуться. Пару раз он приходил ко мне ночью пьяный и от него несло травкой (Роб, конечно же, сказал что не курит шмаль). Он продолжает меня бить за любой проступок. Теперь попадает не только по почкам, но и печени, рёбрам и даже плечам (приходится носить футболки, а я их просто терпеть не могу). Не знаю, что мне делать. Как обходиться со своим парнем (боюсь сказать, что бросаю его, потому что реакция Роба может оказаться слишком пагубной для моего здоровья). Что делать с сексуальным притяжением, которое я ощущаю, видя Шейлу. Я так запуталась, что, кажется, никогда не найду верной дороги, будто она поросла таким плотным слоем травы, что не разглядеть где выход. Входная дверь открывается и голос Роба развеивает тишину, вроде её и не было. — Детка, ты где? По тону слышно, что он в хорошем настроении. Это немного бодрит меня. Возможно, мы сможем провести эту ночь как обычная парочка влюблённых? Поднимаюсь с кровати и спускаюсь на первый этаж. Роб уже сидит на диване в гостиной и переключает каналы на телевизоре. — Привет, — говорю я, хотя мы уже виделись сегодня. — Я там пиццу принёс и всякую хрень. Разбери на кухне, — кидает он, даже не отрываясь от телевизора, потому что нашёл любимый спортивный канал, где показывают футбол. Плетусь на кухню, пытаясь настроить себя на отличное времяпровождение. Если я буду молчать и не задавать глупых вопросов, то можно обойтись без ссор. В пакете, который парень оставил на кухонной столешнице, пицца, сок, попкорн для микроволновки и несколько пачек жевательных конфет «Лаффи Тоффи». Беру пиццу с соком и иду в гостиную. Роб забирает у меня пиццу, открывает и кладёт коробку на пол, а сам хлопает по дивану рядом с собой, призывая присесть. Попадаю в его объятия и утыкаюсь носом в шею. У него бешеный пульс, это ощущается по тому, как пульсирует сонная артерия. Это мой Роб. Парень, с которым я пережила так много хороших моментов. Но хорошее всегда меркнет перед плохим. А плохих моментов в наших отношениях было не меньше. От него пахнет привычными духами и сигаретами. Роб тяжело дышит, упорно смотря в телевизор и нервно дёргает правой ногой. — Будешь пиццу? — спрашивает он и шмыгает носом. Зрачки парня странно расширены и сам он кажется дерганным, взволнованным, но прекрасно скрывает это за широкой улыбкой. Не буду спрашивать что происходит, чтобы не нарваться на злость. — Нет, не хочу. Роб отстраняется на секунду, но тут же кидается с поцелуем. Он наваливается на меня всем телом, и вот, я уже лежу на диване, а его руки сжимают мои бёдра. — Как я соскучился по этому, — шепчет Роб и углубляет наш поцелуй. Рваный, тяжёлый, сильный поцелуй — так, что даже губы сводит под таким напором. Его рука ложится между моих ног, настойчиво прокрадываясь сквозь шорты в трусики. — Ты не мокрая, — говорит парень, слюнявя пальцы, и вводит их в меня, медленно, но не нежно. Прогибаюсь под его телом, но стон так и не вырывается из меня. Боже. Сколько раз мы занимались сексом, страстно, бурно, с желанием, а теперь это просто удовлетворение потребностей Роба. Не лучше, чем у животных. Роб стягивает с меня шорты и трусики. Сам снимает свою футболку и встаёт с дивана, чтобы избавиться от джинсов. Звук расстёгнутой ширинки — и из кармана вываливается какой-то маленький свёрток. Я успеваю поднять его первая, потому что мне легче дотянуться. — Что это? — спрашиваю я. — Отдай сюда! — вскрикивает парень, но я успеваю одёрнуть руку. Маленький бумажный квадратик разворачивается и прямо на мою грудь выпадает таблетка с изображением улыбающегося смайла. Роб хватает его рукой, неприятно ударив меня в грудь и быстро прячет в карман полуснятых джинсов. Наши взгляды застывают друг на друге. Его глаза — стеклянные, бешено мечущиеся с одного угла в другой. Хватаюсь за трусы и натягиваю их за долю секунды. — Что это? — повторяю вопрос, поднимаясь с дивана. Теперь мы стоим друг напротив друга. Роб подтягивает штаны и смотрит на меня в упор. — Это кислота? — продолжаю я. Конечно же это кислота. Чёрт. Чёрт! Чёрт! Чёрт! Как я не догадалась раньше? Все эти перепады настроения, его постоянные проявления агрессии. Это вина наркотиков. Он подсел на ебаную наркоту. Роб продолжает молча смотреть на меня. Брови хмурятся, а серые глаза застилает пелена. Пелена злости, к которой я так привыкла. Он раздраженно дёргает верхней губой, раздувая ноздри от тяжелого дыхания. У меня начинают дрожать руки. — Ты и сейчас под чем-то, да? Я слишком долго молчала. Слишком долго давала ему преимущество. Ощущение злобы разливается по всему телу, захлёстывает с головой, разрывает изнутри. Роб молчит. Он даже не пытается оправдаться, соврать о том, во чтобы я сроду не поверила. И его тихое сопение пробирает до костей. Он — бык, а я — очень хороший предмет для уничтожения. — Ты никому об этом не скажешь, — я вижу, как у парня на лбу проступает пот маленькими прозрачными каплями. Как он сжимает кулаки, как краснеет его лицо и выпирают тонкие синие вены на руках. — Скажу! — отступаю правой ногой назад, чтобы принять оборонительную позу. — Ещё как скажу, понятно?! Твоему отцу, Хиро, Джастину, Хэйвуду! Я всем скажу, если ты не прекратишь принимать наркотики! — Заткнись, Кэндис! — рявкает он и сжимает губы. — Заткнись! Иначе мне придётся заткнуть тебя самостоятельно! — Давно ты на наркоте? — Я сказал заткнись! — кричит Роб и я вовремя успеваю увернуться от удара. Он хрипит, слюна брызгает со рта, грудь резко вздымается и резко опускается. Я должна бежать. Бежать на второй этаж. И я предпринимаю попытку побега, но Роб хватает меня за руку и валит на пол. Я въезжаю спиной в угол дивана, успевая прижать голову к шее. Парень опускается на колени и обхватывает ладонями мои запястья, так сильно сжимая, что у него белеют пальцы. — Никому не говори, ты слышишь? — он колотит меня, и я постоянно ударяюсь спиной об ножку дивана. — Слышишь, Кэндис? Вывернуться из хватки всё равно не получится, поэтому я подгибаю правую ногу и резко выпрямляю её, попадая Робу в живот. Он секунду медлит, накрывая живот рукой, но затем выправляется, встаёт с колен и я чувствую, чувствую как могу умереть. Удар за ударом. Он попадает ногой по спине, по бедру, по голове. Мне даже кажется, что он становится на меня и прыгает. Такая боль, что можно задохнуться. Тело содрогается от каждого прикосновения. Я пищу: «успокойся, перестань», но он не слышит. Бьёт и бьёт меня, не давая передохнуть, не давая пошевелиться, укрыться от града резких, жгучих движений. Роб хватает мои волосы и только я вскрикиваю: «пожалуйста, не нужно!», как моё лицо впечатывается в деревянный угол дивана. Я теряюсь в пространстве, комната расплывается перед глазами. Ток проходит от лица до самых кончиков пальцев на ногах. Раз удар, два удар, три удар. Что-то течёт по моим губам. Не просто слёзы, а кровь. Редкая, красная, она падает на пол круглыми каплями, совсем мелкими, как дождик. Волосы натягивают кожу на голове и она щемит, зудит, и между тем голова просто раскалывается от боли. Угол дивана впечатывается в переносицу, царапает кожу щёк и губ. Как же мне больно! Как же мне страшно! Роб забрасывает меня на диван. Телом я перевешиваюсь через спинку — он всё ещё держит меня за волосы, а коленями упираюсь в синтепон, проваливаясь в мягкую обивку. Он стягивает мои шорты и трусы, я пытаюсь сползти, но парень крепко держит мои ноги, не давая им расслабиться. И вот они. Толчки. Его мерзкий член во мне. Это жуткое чудовище возбуждается от насилия. Мой голос полностью сорван, я только хриплю и плачу, издаю звуки умирающего животного. Он кончает в меня. Громко застонав и выкрикнув: «ты никому ничего не скажешь, мразь», а затем отпускает мои волосы и застегнув штаны исчезает, оглушительным звоном захлопывая входную дверь. Сперма стекает по моим бёдрам. Дрожащими руками натягиваю на мокрую кожу трусы и шорты. Пытаюсь притронуться к лицу, но руки так дрожат, что касаются то головы, то ушей и когда я наконец-то нащупываю нос — ощущаю вместо него что-то большое и опухшее. Я вся в крови. Господи! Как же мне оттереть эту кровь с дивана? Как мне её оттереть с пола? На полусогнутых ногах ковыляю на кухню, беру первую попавшуюся тряпку, мочу её под краном, после нескольких попыток открыть его, и возвращаюсь в гостиную. Опускаюсь на колени перед диваном, игнорируя стреляющую боль в спине, и начинаю тереть синюю обивку. Чёрт! Кровь ещё больше въедается в ткань и пропитывается. Новые капли появляются на месте растёртых старых, и я не сразу понимаю, что течёт у меня из носа. Нужно что-то сделать. Остановить кровь. Мне так страшно смотреть на себя в зеркало, когда я умываюсь в ванной комнате. Я всё ещё всхлипываю, рвано дышу и кажется задыхаюсь. Нужно взять себя в руки. — Господи! — вырывается из меня, когда я вижу опухшие глаза и разбитые губы. Содранную кожу на скулах и щеках, припухшую посиневшую переносицу. Сквозь слёзы нахожу вату в аптечке и делаю маленькие тампоны, засовывая их в ноздри. Оттуда же беру пару таблеток успокоительных и выпиваю их, запивая водой из-под крана, которую набираю в трясущиеся ладони. Он кончил в меня. Он в меня кончил. Нужно срочно идти в аптеку. Хорошо, что на улице ночь, попадётся меньше встречных людей. Мои мысли полностью спутанные. Раньше я обходилась только синяками на спине. Теперь мне нужно идти в аптеку и как-то оттереть кровь на диване, чтобы не увидела мама. Мама. Теперь придётся скрываться от неё. Соврать что-то и не выходить из комнаты, пока побои не сойдут с моего лица. Поднимаюсь в свою спальню, в спешке надеясь переодеться. Но у меня так болит всё тело, что я трачу на смену одежды слишком много времени. Самое главное — мастерка с капюшоном, чтобы никто не задавал лишних вопросов. Моя растерянность сменяется решительностью. Всё, о чём я сейчас могу думать, это о таблетках срочной контрацепции и как оттереть кровь с дивана. Выхожу из дома, закрывая дверь на ключ. Аптека находится совсем рядом. Куплю нужную таблетку, мазь от синяков и обезболивающее. И ещё нужно купить что-то, что выводит кровь из синей обивки. Господи! Я до сих пор не могу привести дыхание в норму. Это всего лишь шок. Я сама виновата. Не потому, что не промолчала. А потому, что давала колотить меня постоянно. Вот, чем это закончилось. И вот, чем это заканчивается у большинства девушек, которые молчат о насилии. Я ненавижу Роба. Но больше я ненавижу себя, потому что позволила ему это сделать. Тиффани — Где Хиро? Кива стоит в столовой и роется в своей сумке. Она поднимает на меня взгляд и довольно расплывается в улыбке. — Моет машину, — с толикой ехидства отвечает женщина. — Серьёзно? Сам моет? — Да. Энди не дала ему денег на мойку. Кива, наконец-то найдя в сумке маленькое зеркальце, открывает помаду и проводит ей по губам. С Кивой я подружилась. Сложно не восхищаться человеком, который так мастерски умеет подстёбывать Хиро. Она рассказала мне о своей семье, о том, что её дочке уже двадцать четыре и она скоро родит мальчика. Что ей нравится работать в этом доме и что она получает хорошую зарплату. Все подробности жизни Мистера и Миссис Хайнд я также узнаю от Кивы. Например, в следующем месяце Миссис Хайнд собирается открыть свадебный салон — Хиро об этом даже не обмолвился. — Ты уже домой? — спрашиваю я, наблюдая, как женщина мажет губы толстым слоем коричневой помады. — Да. Она опять улыбается, и я прощаюсь с ней. На заднем дворе Хиро действительно пыхтит над машиной. Он управляет шлангом, смывая шампунь для автомобиля. Раздетый по пояс, сам вымазанный в пену — парень кажется таким забавным. А самое смешное (что тешит моё самодовольство) — его недовольное выражение лица, потому что его принудили делать то, что он обычно не делает. — Похоже, сегодня будет дождь, — говорю я и опираюсь плечом о стену дома, при этом складывая руки на груди. Хиро выключает воду и упирается руками в бока. — С чего бы это? — он прищуривает один глаз из-за света солнца и морщится. — Ну ты же машину помыл, — не могу сдержать ухмылку. Это закон подлости. Помоешь машину — обязательно пойдёт дождь. — Заткнись, — недовольно бурчит Хиро и принимается вытирать автомобиль микрофибными салфетками. — Кстати, я пришла к тебе по делу. Мышцы парня блестят под оранжевыми лучами солнца. Я невольно вспоминаю то, как мы целовались и прикусываю губу. Иногда я спрашиваю себя, хочется ли мне опять его поцеловать? И, кажется, ответ, который всплывает в моей голове, положительный. — По какому делу? — Хочу узнать, где живёт Кэндис. Хиро перестаёт тереть «Тойоту» и поднимает взгляд на меня. — Зачем тебе? — Как зачем? Она ведь заболела. В четверг её не было в школе, вчера она тоже не пришла и даже не появилась в баре, хотя была пятница. И сегодня я написала ей, но она говорит что всё ещё болеет. Чем можно болеть когда такая жара на улице? — Роб же сказал, что с ней всё в порядке, просто ей нужно отлежаться. Зачем к ней ехать? Похоже, парень не знает, что такое дружеская поддержка. На самом деле странно, что Кэндис заболела в такое время. Да и Роб, если быть честной, не внушает мне доверия с самой первой встречи. Мне хочется увидеть девчонку собственными глазами и убедиться, что у неё нет никакой серьёзной болезни. — Я хочу поехать! — с натиском в голосе говорю я. — Она живёт на Западной тридцать четвёртой. Номер дома восемнадцать ноль один, — небрежно проговаривает парень и опять принимается вытирать остатки воды и пены с машины. — Ты не поедешь со мной? Могу же я попытаться пробудить в нём хоть немножко сожаления? Хиро в ответ только жмёт плечами: — Не уверен, что помогу ей чем-то. Я поеду в бар. Ты будешь с нами сегодня или нет? — Да, приду после того, как побуду у Кэндис. Западная тридцать четвёртая оказывается сравнительно недалеко от дома Хайндов, но мне не хочется тратить тридцать минут на ходьбу, поэтому я отправляюсь туда на автобусе. В восемь вечера я стою на пороге обычного двухэтажного дома, обшитого бежевым сайдингом и стучу в дверь, в ожидании скорее увидеть Кэндис. Но дверь дома открывает женщина (до ужаса похожая на Кэнди), немного растерянно, но приятно улыбаясь. — Здравствуйте. Я Тиффани. Подруга Кэндис. Сразу же понятно, что это её мама. Такие же светлые волосы, правда, завязаны в хвост (Кэнди наоборот чаще ходит без причёски). Такая же худощавая фигура и усыпанное веснушками лицо. Как же они похожи. Даже немного страшно. — А, Тиффани! — женщина широко улыбается (чёрт, у них даже улыбки идентичны) и приглашает жестом войти в дом. — Кэндис рассказывала о тебе. Ты из ЮАР, да? — Да. Я неуверенно провожу взглядом по комнатам. Простая обстановка, не слишком много хлама и вещей, из-за этого дом не кажется уютным, но и неудобным его не назовёшь. Здесь приятно пахнет духами и лавандовым освежителем воздуха. — Меня Обри зовут, — женщина проходит на кухню и я следую за ней, но останавливаюсь на пороге. — Знаешь, я бы напоила тебя чаем, но опаздываю на работу, — Обри хватает со стола контейнер с едой и укладывает его в тряпичный рюкзак. — Ничего, — отвечаю я. — А где Кэндис? — Кэндис, — твёрдо повторяет женщина и поворачивается ко мне, при этом упираясь рукой в стол. — Я не знаю, что с ней. Закрылась в комнате с четверга и не выходит, когда я дома. Я уж было подумала, что причина во мне, но нет, со мной она общается так же, как и всегда, но из комнаты выходить отказывается. Говорит, что поругалась с Робом и ей нужно время прийти в себя. Ложь. Значит, Роб соврал. Похоже, Кэндис ничем не болеет, и если они реально поругались, вряд ли Роб вообще разговаривал с девушкой. Я решаю промолчать и сделать вид, будто не владею совсем другой, неправильной информацией. — Кэндис всегда на выходные уходит к отцу. Мы с ним в разводе уже давно, но они хорошо общаются и она каждые выходные проводит у него дома. Но в этот раз никуда не пошла, — Обри хоть и схожа внешне с дочерью, разговором, да и скорее всего характером, они вообще никак не похожи. Но женщина не кажется мне строгой, просто она менее оптимистична. — Со мной она делиться проблемой отказывается, а выламывать дверь — это уж совсем по-деспотически. Может у тебя получится узнать что случилось? — Да. Я постараюсь поговорить с ней, — теперь мне очень хочется выяснить, что же произошло на самом деле. — Отлично, — женщина кивает головой и закидывает рюкзак на плечо. — Я побежала на работу. Приятно было познакомиться, — она останавливается напротив меня и совсем легонько касается моего предплечья. — Надеюсь, у тебя получится поговорить с ней. Потому что я переживаю, хотя и понимаю, что любовные дела всегда приносят кучу проблем. Женщина напоследок грустно улыбается, и, перед тем как уйти, кидает: «Её комната на втором этаже, центральная». Я сразу же поднимаюсь на второй этаж и стучусь в дверь. Думаю, Кэндис и так поняла, что я пришла. Как ожидалось, дверь заперта, и я пару раз дёргаю её и кручу ручку. — Я знаю, что ты там. Открывай, — говорю я, прижимаясь всем телом к деревянной двери. — Привет, — глухо доносится до меня. — Что случилось, Кэндис? Почему ты не выходишь? Роб сказал, что ты заболела, а твоя мама сказала мне совсем другое. — Я и правда заболела, — не таким я привыкла слышать её голос. Он больше не звонкий, не смеющийся, не радостный. Наоборот, тихий и неуверенный, как будто надломленный. — Не ври, — глубоко вздыхаю и опять дёргаю ручку. — Кэндис, я вынесу эту дверь к чёртовой матери, если ты её не откроешь! Она молчит. — Кэндис, открой, пожалуйста. Что бы ни случилось, я готова поддержать тебя. Ты можешь рассказать мне всё что угодно. В спальне слышится какой-то шум, а затем шаги. Видимо, девушка всё-таки подошла к двери и даже прислонилась к ней. — Я переживаю. Твоя мама переживает. Все переживают. Открой дверь, прошу тебя. Щелчок кажется таким громким, а скрип несмазанных петель режет слух. Кэндис стоит передо мной в чёрной кофте, с накинутым на голову капюшоном, но даже он не мешает увидеть мне тот кошмар, из-за которого вырывается писк и сбивается дыхание. Её лицо — сплошное месиво. Фиолетовые синяки вокруг глаз, распухшая переносица, расцарапанные скулы и разбитая верхняя губа с засохшей кровью. — Господи, — я прикрываю рот рукой, а Кэндис опускает голову. — Кто это сделал? — мне кажется, я знаю ответ, но хочу услышать его именно от подруги. Девушка не отвечает. Только ещё больше опускает голову и переминается с ноги на ногу. — Кэндис, ты слышишь? — я тянусь к ней рукой, но Кэнди дергается и отходит на пару шагов назад. — Это Роб? Я не сомневаюсь в том, что это он. Грёбаный мудак! Что же он творит? Мне нужен ответ. Нужно, чтобы Кэндис подтвердила мои догадки. — Это Роб? — уже настойчивее повторяю я. — Да. Похоже я втягиваю в лёгкие весь воздух, который есть в этой комнате, чтобы не разгромить её. Такая злость и беспомощность заглатывает меня с головой. Я даже теряюсь на пару секунд, не понимая, что должна делать и как усмирить свои эмоции. — В среду? — слова звучат сухо, потому что тяжело произнести хоть что-то, когда видишь такое. — Да, — Кэндис садится на кровать, пряча руки в карманы кофты и устремляя свой взгляд в пол. — Почему ты не пошла в больницу? В полицию? — Нет! — вдруг вскрикивает девушка и поворачивается ко мне. — Я не хочу, чтобы кто-то знал! Не говори никому! — на её опухшем лице отражается только одна эмоция — страх. — Не говорить? — я вскрикиваю, потому что такие слова — полный абсурд. — Ты издеваешься? Он избил тебя, Кэндис! Его нужно сдать полиции! — я подлетаю к ней и сажусь на пол, между её ног. Чёрт. Как же мне страшно смотреть на то, что он сделал. Какую же ненависть я сейчас испытываю. — Прошу тебя, не говори никому! — она хватается за мои руки и крепко их сжимает. Я опускаю взгляд на её бёдра и вижу ещё пару синяков. И я должна молчать после такого? — Это первый раз? Он впервые тебя ударил? За что? Почему он это сделал? Кэнди отворачивается и опять опускает голову. — Нет, не первый. Я нашла у него наркотики, — со вздохом у неё вырываются слёзы. Я поднимаюсь и сажусь рядом с ней, обхватываю руками и прижимаю к себе. Какие же мы слепые! Я ведь замечала у неё синяки, но велась на отговорки. А Хиро? Джастин? Хэйвуд? Алиша? Они тоже их видели? Они тоже верили отговоркам или специально не обращали внимания, думая, что это не их дело? Сейчас я хочу убить не только Роба, но и всех их — за бездействие, за то, что не увидели проблему у себя под носом. Тело Кэндис вздрагивает у меня в руках, но я молчу — не хочу делать хуже разговорами. Сейчас моя задача — успокоить её, убедить в том, что Роб больше не причинит ей зла. Кэндис не скоро перестаёт плакать. Она всё шепчет: «Не говори никому, не говори никому», но я не обещаю ей, что сохраню тайну. Я просто отмалчиваюсь. Кэнди засыпает в моих объятиях, полностью выбившись из сил. Я даже не представляю, что говорить её матери, зато я знаю, что скажу её друзьям. В баре я оказываюсь в начале десятого вечера. Нахожу нужную мне компанию за одним из столиков, и прекрасно, что там нет Роба. Сейчас я полна решительности и обиды за подругу, за человека, который точно не заслуживал того, что получил. Хиро что-то эмоционально рассказывает, когда я подхожу к ним, и не сразу меня замечает. — Вы видели Кэндис? — мой голос грубый и твёрдый. Да меня распирает всю от ненависти и злобы! — Что? — Хиро поворачивается ко мне с улыбкой на губах. — Вы видели Кэндис? — повторяю я. Они вдруг притихают, втягивают головы в шеи и странно на меня смотрят. — В смысле? — спрашивает Хиро. — Вы вообще хоть что-то видите, блять, вокруг себя? — я сжимаю челюсть и громко дышу. Хочется плюнуть каждому в лицо. — Что ты имеешь ввиду? — кидает Хэйвуд, слегка подняв вверх подбородок. Я перевожу на него взгляд. — Роб избил Кэндис, — выплёвываю я, чтобы они поняли, как провинились перед ней. — Не оставил ни одного живого места на лице. И это произошло не в первый раз. Она нашла у него наркотики. Кажется, весь шум куда-то пропал. Как будто все посетители разом умолкли, услышав мои слова. Ребята поникли, Алиша вообще замерла с открытым ртом. Джастин нахмурился, а Хиро застыл. — Вы же её друзья, — продолжаю. — Разве вы не замечали у неё синяков? Разве не замечали, как он относится к ней? — А ты замечала? — выкрикивает Хэйвуд, хватаясь руками за край стола. — Замечала, — нервно огрызаюсь. — Так почему же ничего не сделала? Я набираю полную грудь воздуха, хотя и не знаю, что могу ответить ему. Ведь правда, почему я ничего не сделала? Хиро твёрдо говорит «успокойтесь» и указывает на стул, призывая меня присесть. — Что с ней? Где она? — начинает он, когда я сажусь. — Дома. Она с четверга не выходила из комнаты, прячется от матери — сказала ей, что поругалась с Робом. Где этот ублюдок, кстати? — Сказал, что хочет побыть с Кэндис, — растерянно отвечает Джастин и трёт лицо ладонями. — Она не собирается обращаться в полицию, — сообщаю я. — Что мы будем делать? Как её уговорить? Хиро, до этого смотрящий куда-то в пространство, вдруг поворачивается ко мне и закусывает губу. Он смотрит на меня пару секунд, раздумывая о чём-то, а затем переводит взгляд на Джастина с Хэйвудом, и говорит, что ему нужно срочно покурить. Хиро Такая новость полностью выбила меня из реальности. Мы стоим около бара, под светом фонарей, наблюдая за мелким дождём. Тиффани как в воду глядела — действительно пошёл дождь. Джастин и Хэйвуд тоже курят. Джастин и Хэйвуд. Ладно, Джастин иногда балуется сигаретами, но Хэйвуд при мне курит только второй раз. Молчание сейчас такое спасающее. Каждый в своих мыслях. Хотя о чём тут думать? И так всё понятно. — Что будем делать? — спрашивает Хэйвуд. Я смотрю на асфальт, закусывая нижнюю губу. — Что делать? — тихо бормочет Джастин. — Как минимум, разбить этому гандону морду. Усмехаюсь и затягиваюсь. Вот, это то, что я ожидал услышать. — Если мама узнает, что я опять дерусь, то пристрелит меня, — говорю я и поднимаю глаза на друзей. Хэйвуд так странно держит сигарету, что будь у меня настроение, я бы пошутил над этим. — Она и так смотрит на меня как на врага. — Значит, не будешь трогать его, — проговаривает Джастин. — А что мне делать? На видео вашу драку снимать, что ли? Нихрена! — я усмехаюсь. — У меня уже руки чешутся, чтобы врезать ему, — опускаю взгляд на костяшки. Скоро они будут опять разбиты. Как в старые, но не очень добрые, времена. — Что скажем Алише и Тиффани? — спрашивает Джастин и выкидывает окурок. Мы затихаем, потому что из бара выходят пьяные мужчины, громко смеясь и шатаясь из стороны в сторону. Они, напевая какую-то песню, удаляются из поля нашего зрения, но мы, почему-то, всё равно внимательно смотрим им вслед, даже когда теряем из виду. Шмыгаю носом и пожимаюсь от капель дождя, попавших мне прямо в лицо из-за ветра. — Скажем, что сами разберёмся, а их отправим домой, — предлагает Хэйвуд. Точно. Как будто они так просто согласятся. Возможно Тиффани согласится, она то и ждёт от нас того, что мы разобьём хлебало Роба, а вот Алишу придётся кормить всякими отмазками. Пусть этим занимается Джастин. Я выбрасываю сигарету и тру глаза основаниями ладоней. Блять. Я уже подумал, что моя жизнь налаживается, что больше не будет никаких проблем. Но вот они. Вроде никуда и не исчезали. Ебаный наркоман Роб. Полнейшее дерьмо. — Ладно, — говорю я, — нужно отправить их домой и позвонить этому мудаку, узнать, где он. Я двигаюсь к двери, Хэйвуд идёт сразу же за мной. — Вы замечали? — вдруг спрашивает Джастин, заставляя меня и Хэйвуда остановиться. Замечал ли я, что Кэндис ходит с синяками? Нет. Наверное, должен был, но не замечал, потому что мне было всё равно. Да и тем более, лезть в отношения друзей мне не хотелось. — Нет, — отвечаю я. — Кэндис всё время в хорошем настроении, я даже и подумать не мог, — неуверенно бубнит Хэйвуд. — А ты? Джастин смотрит куда-то в стену, вроде там что-то написано. Он сужает глаза и мотает головой. — Может и замечал. Просто не обращал должного внимания. Я киваю больше самому себе, чем Джастину, и открываю дверь. Тиффани сразу же соглашается поехать домой — видимо, поняла в чём дело и считает наше решение не просто правильным, а именно необходимым. Она убеждает Алишу, и в итоге они уезжают вместе. Хэйвуд звонит Робу и сочиняет сказку, мол поругался с родителями, нужно где-то переночевать, и Роб любезно приглашает его к себе домой. Всё так, как мы и хотели. Через десять минут мы приезжаем к Робу. Его отец на работе, что особенно на руку. Свет горит только в гостиной, и после одного звонка парень открывает дверь. — О, ребята, а вы что здесь делаете? — Роб улыбается и чешет затылок. Тот сладкий момент предвкушения драки. Как же я его обожаю. Тем более, приятно дать по роже настоящему ублюдку. — Приехали в гости, — кидает Джастин и его лицо на секунду украшает ухмылка. — Ну проходите, — Роб шире открывает дверь и впускает нас. Мы не идём в гостиную, а остаёмся стоять на месте. Парень смотрит на нас и в итоге хмурится. — Что-то случилось? — спрашивает он. — Да так, — отвечает Хэйвуд. — Один мудак избил свою девушку, нужно объяснить ему, что поднимают руку на девушек только уёбки. Я ещё никогда не видел, чтобы у человека так быстро менялось выражение лица. От спокойного до озабоченного. От весёлого до растерянного. Понимаю, что ждать нечего и первым наношу удар прямо в нос. Роб вскрикивает и пошатывается, но тут же подлетает Хэйвуд и бьёт его в скулу, Джастин — по левой почке. Роб валится на пол, и дальше меня захлёстывает адреналин, жажда драться и почувствовать боль на сбитых костяшках. Мы хорошо его поколотили. И, когда уходили из дома, проверили, дышит ли он вообще. Джастин сказал, что дышит. Эта тварь заслуживала куда худшего наказания. Но то, что сделали мы — правильно. Тиффани Я слышу, как входная дверь громко хлопает, а затем — голоса. Энди разговаривает с Хиро. Как хорошо, что он вернулся! Я знаю, что они делали, и возможно, это правильное решение. Разговор на первом этаже вдруг переходит на повышенные тона. Хиро поднимается по лестнице, а за ним слышатся шаги матери. Я лежу на кровати, смотря в щелку приоткрытой двери. В коридоре горит свет, и я вижу как Хиро проскальзывает в свою комнату, а Энди следует за ним. — Ты опять взялся за прошлое? — голос женщины надрывается, она старается не кричать, потому что в соседней спальне спит Эйприл. — Отвечай, Хиро! Ты хочешь, чтобы всё получилось как с Девеном? Я надеялась, ты одумаешься, как только он уедет, но ты опять принялся за старое! — она на секунду замолкает, а потом продолжает стальным голосом. — Кто это? С кем ты подрался? — Я ударил человека, который этого заслуживает, — сдавленно отвечает парень. — Заслуживает? — вскрикивает Энди. — В предыдущие разы люди тоже этого заслуживали, да? — Мама! Не начинай! — Хиро, ты ужасен! Я надеялась, что это прекратится, но ты опять меня разочаровываешь, — Миссис Хайнд уходит, вдогонку Хиро взвывая, кричит «мам!», а затем бьёт кулаком во что-то. Похоже в стену. Я вздрагиваю от этого. Свет в коридоре гаснет. А в комнате парня не включается. Не знаю, должна ли я идти к нему, но мне кажется, что должна. Должна узнать, что они сделали с Робом. Я поднимаюсь с кровати и тихо выхожу в коридор. Дверь спальни закрыта, и я стучусь, прежде чем открыть её и войти. Хиро стоит спиной ко мне и смотрит в окно. Посреди тёмной комнаты, один, как заколдованный. Я опираюсь спиной об дверь и прячу руки за спину. — Роб? — тихо интересуюсь я. — Роб, — проговаривает Хиро. И, о чёрт! Я уже слышала этот голос сегодня, только у Кэндис. Такой же надломленный и потерянный. Он поворачивается ко мне, и от его вида меня передёргивает. Где тот безмятежный Хиро? Теперь его место занимает угрюмый, растерянный парень. — Нужно что-то сделать с ними, — Хиро протягивает руки, и даже в темноте я замечаю разбитые костяшки. Быстро выхожу из комнаты и иду в ванную, чтобы взять там ватные диски и перекись. Парень сидит на крови, отрешённо смотря вперёд. Я становлюсь перед ним и в тишине начинаю обрабатывать раны. — Джастин и Хэйвуд были с тобой? — Да, — он на секунду поднимает на меня взгляд, но не задерживает его. — Но я постарался больше всех, — лёгкая усмешка касается его губ и мне почему-то становится от этого легче. Я аккуратно обрабатываю ранки, но Хиро, кажется, вообще не чувствует боли. — Что твоя мама имела ввиду, когда говорила, что ты взялся за прошлое? Лунный свет мягко падает на его лицо. Очерчивает пухлые губы, прямой нос и делает обычно светлые глаза, тёмными. Какой же он красивый в этот момент! И какой грустный! У меня сердце сжимается от этого. — Секрет, — вздыхает парень и опять поднимает на меня глаза. — И ты мне его не расскажешь? Он жмёт плечами: — А стоит? Теперь плечами жму я. Его костяшки страшно опухли. Но я заканчиваю промывать их перекисью и совсем слабо улыбаюсь. — Спасибо, — шепчет Хиро. Киваю ему, и, беря баночку перекиси, двигаюсь к двери. — Стой, — окликает парень, заставляя замереть меня на месте и повернуться. Он подвинулся спиной к стене и поджал колени к подбородку. — Иди сюда. Я неуверенно двигаюсь обратно к кровати и сажусь на неё, принимая такую же позу как и парень. — Это началось ещё прошлым летом… Он хочет рассказать свой секрет. Хочет рассказать свою тайну. И я должна его выслушать. Хиро утыкается подбородком в колени и упирается взглядом в пол. — Я и Девен начали ввязываться в драки. Мы всегда любили драться друг с другом, знаешь, просто в шутку. Но прошлым летом вышли на новый уровень. Это сейчас я понимаю, что все драки затевал Девен специально, а тогда мне казалось, что все против моего брата и я должен его защитить. У нас было что-то вроде «Бойцовского клуба», — парень коротко усмехается. — Говорили родителям, что занимаемся в школе панкратионом, а сами дрались в клубах и барах. Я ведь даже ни разу не затеял первым драку. Вечно просто защищал Девена. А прошлой осенью ему снесло крышу из-за ебаной Илайн. — Илайн? — переспрашиваю я. — Да. Я соврал тебе. Она не встречалась с Хэйвудом. Она встречалась с моим братом. Хиро замолкает, а я пытаюсь переварить сказанные им слова. Чёрт. Как же это глупо — не знать правды. — Она просто… просто… не знаю, что она с ним сделала, но Девену знатно снесло крышу. Они начали встречаться зимой, и эта Илайн сразу мне не понравилась. Вечно она требовала от него непонятно что, вечно они ругались и Девен был на взводе. И вот, после очередного приступа Илайн, я и Девен едем в бар отдохнуть, где он нападает на одного чувака и избивает его чуть ли не до смерти. — И что потом? — Потом… — вздыхает Хиро, — папа чудом вытянул Девена из полиции, чудом договорился с тем чуваком, отдал ему круглую сумму денег и отправил моего брата учиться по обмену, чтобы он больше не виделся с Илайн и чтобы я не попадал под его плохое влияние. — А ты уверен, что попадал под его плохое влияние? — Не знаю, — парень поджимает губы. — Похоже на то. Ведь я защищал его, влезая в драки, а мог бы просто раскрыть глаза пошире и понять, что мной управляют. — Ты обижаешься на него? — Я? — на мгновение Хиро поворачивает ко мне голову. — Он мой брат, пусть и не родной. Я люблю его и всегда буду любить. Я ненавижу Илайн, потому что она довела его до такого. Перед глазами всплывают шрамы Илайн. Теперь понятно, что натолкнуло её на попытку самоубийства. Похоже, она страдала не меньше, чем Девен, но Хиро об этом никогда не узнает. Парень поднимается, из-за чего скрипит кровать, и хватается за низ футболки, но не может согнуть пальцы, чтобы снять её. Поэтому я поднимаюсь и помогаю ему. Случайно скольжу по его коже, и когда футболка оказывается в стороне, Хиро легко касается не согнувшимися пальцами моей щеки, а затем приближается к моим губам. Не знаю, что способствует этому поцелую. Душещипательная история, месть за своего друга или просто красивая ночь. Мягкий, невинный поцелуй заставляет меня почувствовать спокойствие и блаженство. Хиро гладит мои руки, бёдра и шею. Целует настойчивее, более глубоко и страстно. Мы оказываемся на кровати. Моя голова затуманена только им. Его запахом, его губами, его нежными руками. Чёрт! Разве я могу думать сейчас о чём-то другом? Он раздевает меня, а я раздеваю его. И эта ночь никогда не должна кончиться. Я хочу остаться в ней на всю жизнь. Хочу, чтобы она повторялась изо дня в день. Чёрт! Наверное, я влюбляюсь в тебя, Хиро. Да, мать твою! Я влюбляюсь в тебя.