Механизм притяжения

Следующий месяц был объявлен в Школе Светлых и Темных Часов месяцем усиленной подготовки к сдаче зачетов и нескольких "срезовых" работ. Сам Мандигор лично объявил, что это ежегодный месяц трудолюбия и прилежания - и в этот год, как и во все прошлые, школа должна показать отличные результаты, посему невыполнение заданий и плохие оценки будут караться в троекратном размере. Юные часовщики ходили смурнее тучи - все как один. - Кто вообще придумал этот чертов месяц усиленной подготовки? Ужас какой-то, издеваются над вами! - Ник взволнованно доедал очередное пирожное с заварным кремом. Драгоций, сидевший напротив, крутанулся на треноге вокруг своей оси и снова оттормозился локтями о столешницу. Выглядел он неважно - уставший и бледноватый, но хотя бы синяки под глазами стремительно начали пропадать - Фэш старательно укрывал от интересующихся причину, отмахиваясь обычной болезнью и бессонницей. Ник верил слабо, но после пятого повторения вопроса и ответа друга уже конкретной грубостью, прекратил тщетные попытки. Константин тоже очень рачительно наблюдал за Драгоцием. Каждый раз, когда тот, заходя за Ником или просто так - поболтать да хлебнуть чаю - попадался ему на глаза, Лазарев-старший очень внимательно изучал его лицо, глаза, и иногда даже отгибал, будто проходя мимо, край кофты или рубахи - проверить цепочку, хотя Фэш сразу сказал ему, что амулет просто чудесный и действительно помогает, но, похоже, Мастер взволновался его состоянием не на шутку, не догадываясь, как мысль о небезразличии ему Фэша волнует самого юношу - у того нещадно, как тот самый бубен в руках кентавра, стрекотало сердце, руки дрожали, а под диафрагмой густел все сильнее и сильнее ком желания прикоснуться и внимать прикосновениям. Драгоций просто сходил с ума от желания быть потрепанным по кучерявой голове загорелой рукой с длинными пальцами, или случайно быть задетым плечом, или, или, или... Он чувствовал свою потребность во внимании отца Ника, и почему-то именно теперь, когда это так обострилось и стало просто до боли невыносимо, он совершенно не мог проводить время в мастерской. Сидя за книгами в библиотеке, либо на занятиях в классе, по которому из-за жары все гулял ветер, он не прекращал думать о Константине. О его узком лице, теплых янтарных глазах, светящихся участием, о руках, плечах, о спине... И его это пугало. Совершенно отчетливо он ощущал собственное желание - и по утрам, просыпаясь с невероятной эрекцией, и в течение дня - не прекращая спотыкаться о мысли самого разного характера. Ему хотелось стелиться под Мастера - быть рядом, помогать, обращать на себя внимание и слушать похвалу - любую. Этот порыв его злил - из-за непонимания. К Лазареву тянуло. Он будто был магнитом, а Фэш - небольшой металлической деталькой, не способной сопротивляться этому притяжению. В процессе учебы у Драгоция совершенно не осталось времени ни на что. Нещадно уставший после занятий и последующего выполнения заданий, он приползал в комнату совершенно изнеможденный, периодически не в силах даже поесть, заваливался спать, а по утру - снова на учебу. Он старался хвататься за любые знания, катастрофически много читал - и нужного по предметам, и дополнительной литературы, разбавлявшей рутину образовательной программы. В итоге у него абсолютно не оставалось времени даже на встречи с Ником. Иногда, украдкой, он из последних сил доползал до открытой даже ночью мастерской и оставлял небольшой букет - ландышей, лаванды или горечавки в окружении пышного облака ароматной полыни - не то чтобы конкретно Мастеру, просто цветы положительно разбавляли металлические настрои, Фэш будто бы шуткой оставлял их - мол, ну, если я не радую глаз, пускай они. И действительно - по словам Ника, (в конце первой недели и спустя пару пучков горных трав) отцу очень нравился "цветочный" вкус Драгоция. Помогать старшему Лазареву было особо нечем, тем более с таким бешеным графиком, да и попробуй его пригласи куда-нибудь - Мастер работал все свободное время, превращая труд в хобби. Фэш все думал, тыкался в возможные варианты, но никак не мог найти подходящей идеи и времени, поэтому продолжал тихонько тонуть в водовороте знаний под волной усталости и стресса, мечтая, как в первые полтора месяца обучения, застревать в мастерской практически все время, ловя солнце, слушая равномерный ритм Времени и наслаждаясь, пусть молчаливой, но дико приятной компанией. * * * Мелькали дни, складываясь в недели. Фэш отмерял каждый день, начиная его с тяжелого вздоха, напряжение вошло в привычку, и оно стремительно накапливалось. Юноша бледной тенью шорхался в коридорах Школы, мотивируя себя тем, что за его трудолюбие он будет без сомнения награжден, тем, что знания нужны, и тем, что надо. Он давно привык заставлять себя этим "надо", и пусть было тяжело, он привык и даже ловил от этого какое-то умиротворение. А еще Драгоций уже две недели не видел Константина. Ком, клокочущий жаждой общения, приутих, когда старший Лазарев долго не появлялся на горизонте, зато в груди начинало ныть - юноше явно не хватало общения с кем-то столь светлым, заряжающим энергией одним взглядом. Дни он коротал в обществе недоброжелателей - за легкую обучаемость и способность, а так же за скверный характер и привычку идти против системы, Фэша в Школе, мягко говоря, невзлюбили. И хотя в основном все протекало без инцидентов, однажды... * * * Руку и бедро опалило дикой болью. Драгоций вскрикнул, не зная за что хвататься, и камнем полетел на землю - благо, выше метра он подняться не успел. К жгущей боли от порезов прибавилась еще и поясница - от удара, плюс, нещадно горело ухо - остаточный след Марковой оплеухи. Кто-то победно захохотал наверху, но Фэш уже лежал на полу. Рукав и подол рубашки уже пропитались кровью, рассеченную кожу жгло - будто раскаленным острым ножом прошлись, посильнее размахнувшись. Солнце резануло лучами по глазам, перед которыми и так уже пошли темные круги - единственный раз, когда освещаемость Ратуши не шла на пользу. Фэш, конечно, не мог не заступиться за своего "ремесленного" друга. Фэш, несомненно, не мог пропустить колкую шуточку про его "не очень удачливого" отца. Фэш, разумеется, полез в драку один на троих и, само собой, не вышел сухим из воды. Маркус, однако, валялся рядом - Драгоций успел отправить его в нокаут после недолгой борьбы - времени для призыва стрел не было. И, когда Ляхтич без чувств повалился на пол, победителя, разумеется, не оставили без внимания - Маришка послала оглушающий эфер, который юноша еле успел отразить, а Норт полоснул, оставляя глубокие порезы крыльями - Фэш только-только успел подняться в воздух. Это было подло и мерзко, но Драгоцию было не до омерзения - закатив глаза, он и сам провалился в забытье. Сознание начало возвращаться довольно скоро - сначала юноша чувствовал, как его несут на руках, вокруг кто-то постоянно говорил, мельтешил, потом он почувствовал ладонь на лбу и сам потянулся за прикосновением. Прохладные пальцы прошлись по его виску к щеке и остановились сбоку на шее - охлаждая сонную артерию, давая возможность почувствовать бешеный ритм кровотока. С этим ощущением пробудились и остальные - он понял, что уже лежит на чем-то твердом и теплом, что правая рука воспалена и адски болит, хоть боль и приглушается мягким покалыванием часодейной мази, а бедро уже не чувствуется. Зато навалилась усталость - веки не поднимались, будучи свинцовыми, но глаза все равно болели и слезились. Поэтому, когда решил осмотреться, Фэш не увидел ничего, кроме размытых пятен - фигуру над ним, свет из окна, балочный потолок с навешанными на него проектами, тяжелыми макетами на цепях и большими недособранными частями механизмов. "Украшения" юноша не видел, но знал, что они там, а рядом присел на стол никто иной как Константин, и теперь он тихонько поглаживал воспаленную разгоряченную шею, прикладывая ледяные кончики пальцев и разговаривая с кем-то еще - кажется, давая указания. Темноволосый не мог слышать четко - в заложенных ушах нещадно звенело, он сразу зажмурился и отвернул голову в сторону, поднимая тяжелую руку и, положив поверх руки старшего Лазарева, прижимая сильнее. Этот холод стал спасительным - озноб проходил, голова переставала гудеть, и Драгоций старалася не шевелиться и не подавать признаков жизни - чтобы подольше продлилось его минута слабости, ведь, как известно, больным полагается чуть больше нежности и заботы... Как вдруг его лба касаются губы. Глаза, не смотря на весь дискомфорт, распахиваются мгновенно, и Фэш не верит им - действительно Константин, живой, теплый и вполне себе в трезвом здравии, наклонился над ним и, придерживая второй рукой его висок точно такими же умопомрачительно-прохладными пальцами - пытается измерить температуру. Потом так же аккуратно отстраняется, с мягкой улыбкой заглядывая в шокированные глаза "больного": - Горишь весь. - говорит полушепотом. А у Фэша перехватывает дыхание, он пытается поймать воздух пересохшим больным горлом, складывает брови, но не решается ни на звук - говорить в общем-то нечего. Происходящее не воспринимается первые полминуты как действия с обычным больным - юноша забыл, что без часодейства, у мастеров все намного сложнее... Он уверен, что все уже знают как и с кем он дрался, и детали происшествия, и его самочувствие попунктно, да так, что в некоторых деталях осведомлены даже лучше его самого. Лазарев прикладывает палец к губам, мол, молчи! И тянется за водой, стоящей в изголовье его импровизированной "кровати" - Драгоций лежит на столе, расчищенном от хлама, прямо посреди мастерской, а сам Мастер поит его водой из медного кубка - когда ты целый день работаешь и изобретаешь, становится все равно из чего пить и что держать в качестве посуды соответственно. И только напившись и утерев рот широким рукавом уже давно не белой рубашки, он смог выдать еле слышное сиплое "спасибо" и пожалеть, что вообще очнулся - ведь Константин убрал руки и теперь сидел на столе рядом, чуть сгорбившись, и просто встревоженно оглядывая юношу. Тот смотрел в ответ, задерживая взгляд на кайме чуть широковатых рукавов рабочей рубашки, на сильных плечах, руках, шее... пока не поймал снова вопросительный, теперь уже чуть насмешливый взгляд визави. Тот, спохватившись, тем же низким полушепотом произнес: - Рану мы обработали, но часовой бальзам тебе пока пить нельзя. Иначе не подействует мазь. Придется дня три полежать, а там посмотрим. Это будет долгое лечение, но в твоем состоянии самое оптимальное. - Он снова растянул губы в поддерживающей улыбке, и медленным, будто ленивым движением откинул вьющуюся прядь волос со лба Фэша. - И спасибо за цветы. Драгоций отвел взгляд и, если бы его цвет лица не менялся от белого к красному каждые полторы минуты, Константин наверняка заметил бы румянец - сейчас почему-то идея оставлять цветы... отцу лучшего друга? Казалась не такой уж обычной, а вполне себе двусмысленной, и получатель сейчас очень четко выделил эту мысль. Но Драгоций, кажется, четко наставил целей и сдаваться, прячась за робостью, не собирался. Он нахально взглянул в улыбчивые глаза напротив, в его собственных, ранее - испуганных и изнеможденных, зажглись привычные искорки. - На здоровье! * * * Наконец-то время замедлило свой ход, хотя для этого и пришлось сесть на больничный. Дни начали тянуться медленнее, адский месяц подходил к концу. Фэшу пришли письма от некоторых учителей - по многим предметам он, за старание в учебе и качественное усвоение материала, получает автоматические зачеты, но несколько работ и практику все же придется сдать. Но, разумеется, только после выздоровления. Первый же день лени и свободы они с Ником решили отметить. Правда, есть Драгоцию все еще не хотелось, но он с удовольствием наблюдал, как жует друг - доковыляв до парка под Лазорем, они роскошно разместились на газоне под одним из раскидистых деревьев. Фэш, прислонившись к стволу, прикрыл глаза. На его шее красовался яркий кровоподтек - Марк, перед тем как отхватить по голове, все же успел его нехило придушить - именно поэтому атаки "с воздуха" избежать не удалось. Бровь и губа были рассечены, и теперь, аккуратно обработанные, отдавали болью на любую гримасу. Целители, оценив его состояние, посоветовали все же не прибегать к отмотке времени для раны - это может опасно закончиться, и посоветовали почаще обрабатывать мазью. Порез был не сильно глубокий, но очень болезненный. Он пересекал руку наискось по тыльной стороне, и тянулся практически от запястья до локтя - мазь, конечно, обезболивала, но не могла скрыть неприятных ощущений. Сидеть на свежем воздухе под легким ветром было очень приятно - Драгоций два дня не выходил на улицу и соблюдал постельный режим. Собственно, не делать этого он не мог - голова иногда продолжала кружиться, слабость накатывала волнами, как и боль в затылке. Лечиться так, дожидаясь, пока пройдет, было странно - юноша терпеть не мог ожидать, пока все образуется само собой, предпочитая пользоваться общепринятыми целительными методами - навроде той же часодейной мази или бальзама, благо, приобрести их можно было где угодно. Но во всей этой невероятной спешке, графике и отсутствии отдыха, такой метод оценился Драгоцием на славу. Оставаться в подобной прострации, будто выпадая за пределы скоростного водоворота жизни, не хотелось, но как исключение - очень годилось. Старый дуб растопырился ветвями-лапами во все стороны, накрылся зеленой шапкой, и очень неохотно пропускал через нее лучики ласкового света. Фэш нежился в этих мерцающих бликах, разговаривая с Ником о всякой чепухе - о часолете, о Марке, которого, что не могло не радовать, вместе со всей компанией ждет очень серьезное наказание, о книгах, о Цапфе и - обо снах. Пока младший Лазарев рассказывал, улегшись на насыщенно-зеленую траву, о своих подсознательных картинах, темноволосый аккуратно пощупал ткань рубашки в том месте, где висел амулет. Он обнаружился в искомом месте и отдал в пальцы и грудь прохладой, будто приветствуя - о, да, я здесь и я помогаю тебе! Амулет действительно помогал, то ли действительно втягивая в себя всякую дрянь, то ли из-за его дарителя - кто его знает. Фэш мягко улыбнулся, глядя на небо через плотную крону старого дерева. Рана заживала стремительно, на пятый день затянулась окончательно - остался узкий белый шрам на слегка загоревшей за лето коже. Все эти удивительно солнечные дни - те, что не провалялся в постели - Фэш провел на улице с утра до вечера. Они с Ником старались не терять время и, помимо оздоравливающих променадов по Астрограду, параллельно выполняли поручения Константина, хватая за хвост последние летние моменты. Город сейчас блистал насыщенностью красок - переливаясь огнями в нежных, ласкающих лучах, они бродили по нагретым камням мощеных улиц, между аккуратных домов, обросших за лето коврами кобеи и дикого винограда, мимо распахнутых окон с легкими занавесками, подрагивающими на ветру, мимо торговых лавок с ювелирными изделиями, выпечкой, посудой, оружием. В итоге оказывались на окраине города, где улицы сужаются успокаиваются от постоянного движения, люди встречаются реже и все чаще никуда не торопятся, количество зелени вокруг множится, пока город не реедет окончательно, уходя в поле, где на горизонте виднеются белые заборы ферм. Вечером, который накрыл друзей на обратном пути, город оживал - на площадях разворачивали свои невероятные представления театры огня и просто уличные артисты, игрющие на гитарах, флейтах, арфах, екинах и банджо, город наполнился звуками гуляющей толпы и музыкой, подсвеченный яркими фонарями и летающими лампами, наподобие проводников. Ребята пребывали в немом восхищении - раньше времени гулять не было, да и хорошая погода стояла не так часто, поэтому жизнь города они узнали и прочувствовали только сейчас. Именно поэтому домой они вернулись уже практически в ночи. А на шестой день пошел дождь. Как уверенно стоящий на ногах, Драгоций посетил наконец школу, пребывая в более чем поднятом настроении после вчерашнего моциона, и за полдня закрыл долги, дописал все хвосты и на целую неделю мог быть свободен - директор объявил разгрузочные дни на все учебное заведение, а его выгнал восстанавливаться окончательно в связи с "необычным способом лечения" - часодейный бальзам ему запретили пить совсем. И, похоже, цвет его кожи не очень восхищал окружающих - все находили его катастрофически бледным, впрочем, это могло случиться из-за вечно находящегося рядом смуглого Ника - к нему, в отличие от Фэша, загар прилипал удивительно легко. "Гены" - подумал Драгоций, вспоминая кое-чьи загорелые руки по дороге к нуль-зеркалу - по улице идти катастрофически не хотелось, поэтому он выпросил на правах своей обессиленности воспользоваться хозяйским аппаратом и переместиться в Лазорь через переход. Тот, конечно, отказать не смог. В Ратуше было прохладно. Высокие окна, обычно делающие длинные коридоры светлыми и яркими, теперь наполняли их угрюмым холодным светом, по ним отбивал нешуточный ливень. Большие тяжелые капли ударялись в стекло и бежали вниз быстрыми ручейками, обгоняя друг друга. Драгоций от вида холодной воды поежился и ускорил шаг. Атмосфера мастерской, как обычно, отличалась от любого другого места. Мощные шары-светильники, работающие на часодействе, подсвечивали пространство мягким теплым светом, летая самостоятельно под потолком и во всех углах помещения. Обстановка не поменялась - было чуть темнее, чем солнечным днем, и пыли не видно в тугих потоках солнца, но основным источником света, были, конечно, далеко не лампы. Константин оглянулся, отвлекаясь, как обычно, от изобретения чего-то вновь гениального. Его окружали штук пять светильников, и как только он оглянулся на дверь, они постепенно расплылись в разные стороны, рассеивая свет и уплывая выше. - Ох кто меня посетил! Здравствуй, Фэш, проходи, - Мастер прищурился, широко улыбаясь. Они не виделись несколько дней - Лазарев с самого утра отправлял Ника выгуливать Драгоция, а к вечеру тот дико уставал и был совсем не в состоянии посещать мастерскую. Темноволосый охотно неспеша прошел внутрь, задирая голову к потолку. Теперь, когда светильники, как воздушные шарики, поднялись наверх, свисающие с балок макеты и детали освещались с другой стороны и выглядели очень интересно. Когда от долгого задирания головы горло все же заболело, Фэш аккуратно придержался за него рукой, и этот жест не обошелся без внимания Константина: - Болит еще? - в его глазах снова заплясали тревожные искорки - отсветы от забавных ламп. Фэш широко улыбнулся, и, запрыгивая на свободный край стола, помотал головой. - Все намного лучше. Спасибо вам, - он действительно был невероятно благодарен старшему Лазареву. За отзывчивость, за всю помощь, за сопереживание - если бы у Фэша в голове не творилось то, что творится, он сказал бы, что отец Ника заменяет ему собственного отца, но... В мыслях Драгоция Константин представал чуть в другой роли. Юноша так и не смог разобраться в себе - притяжение росло с каждым днем, и одна только мысль о мастерской и встрече с ее хозяином поднимала настроение с любого его дна. Фэш не мог прекратить представлять его руки - гладящие, обнимающие, прижимающие, его накачанную работой спину и подтянутый торс, крепкую шею на широких плечах и острый, красивый кадык, узкое лицо с выразительными, не очень крупными чертами, глаза, теплеющие каждый раз, как только Драгоций появляется в их поле зрения. Все это вертелось в голове горячим вихрем, отвлекая от дел, и, если честно, эти мысли, коих становилось все больше, спасли его от сумасшествия в дни, наводненные одной только учебой. Он мгновенно погружался в свои фантазии, непременно хотел рассказать, показать и попробовать, попросить, но... Признание не представлялось возможным. Драгоций шарахался от одной этой мысли, представлял все что угодно - как Константин будет злиться, сделает ему выговор и больше никогда не будет рад видеть в дверях своей мастерской, как он снисходительно улыбнется и, как маленькому, объяснит, что это невозможно и "не нормально". Как просто проигнорирует, попросив не поднимать эту тему впредь, или, или, или... Вариантов было неисчислимое множество, и в каждом Фэша ожидал отказ - ни одного положительного варианта не допускалось в его голове. Поэтому он продолжал мечтать, оставляя мечты за гранью мыслей о реальности, понимая, что это, разумеется, сказки, все пройдет и будет хорошо. - О чем ты думаешь? - заметив его "загрузку", поинтересовался Константин. У Драгоция в голове пронеслись галопом панические мыслишки - он говорил вслух? Отец Ника умеет читать мысли? Что же теперь будет? - и испуганно шугнулся назад, чуть не приложившись затылком о возвышающийся за его спиной макет чего-то внеочередного и крайне глобального. Лазарев стоял рядом - опираясь бедром о стол, он повернулся к Фэшу и был достаточно близко, чтобы можно было разглядеть его еще внимательней - россыпи частых родинок по шее и рукам, складочки - "лучики" у глаз, легкую щетину. Бинокулярные очки терялись в его отливающих золотом волосах, которые так полюбило солнце, что выжгло из них весь цвет. Длинные ресницы, как оказалось, тоже выгорели в практически белый, а под ними... Глаза с расширенными зрачками, янтарные в теплом свете, глядели вопросительно и лукаво. Фэш как будто увидел свое отражение - Мастер смотрел прямо, будто читая его. До Драгоция дошло, что его лицо выдало его в головой. - Дай угадаю, обо мне? Юноша побледнел. Виски напряглись, он испуганно втянул воздух и постарался замереть на месте, не дыша, желая испариться, схлопнуться, оказаться на другой части света, а лучше - планете, и больше никогда-никогда не встречаться с Мастером взглядом. Его охватил реальный ужас. Однако, Константин не спешил ни отчитывать его, ни ругаться, и совсем не стремился выставить из мастерской. Наоборот - он подошел ближе, опираясь руками на край стола по обе стороны от Фэша, оказываясь напротив, и смотрел прямо - чуть улыбаясь, все так же тепло и чуть-чуть нахально: - Думаешь, я не замечаю твоих взглядов? - Кровь обратно прилила к лицу - жар поднимался с шеи, затопляя его в собственной панике. - Долгих, и явно не просто так изучающих. Расскажи мне, чего ты хочешь? Лазарев наклонил голову чуть вбок, с прищуром заглядывая в глаза онемевшего визави. Драгоций готов был провалиться под землю, но, раз предложение выдвинуто и вопрос поставлен ребром, пусть не монетным - ребром игровой кости - на него требуется ответ. Фэш отмер, невольно переводя взгляд с его глаз на губы - светлые, тонкие и грубые - и не смог решиться сам. Поэтому тихо, прикрыв глаза в накатившем возбуждении, прошептал одними губами: - Поцелуйте меня? Лазарев усмехнулся шире. Узнать его сейчас тоже было трудно - с потемневшими глазами, в которых отражались десятки крохотных огоньков, невероятно горячий и близкий - он чуть выпрямился, делая шаг ближе, вклиниваясь между бедрами сидящего на столе юноши, и наклонился к нему. Лампы подлетали ближе, повинуясь зову хозяина, и Фэш, откинувшись на выставленные назад руки, затаив дыхание наблюдал за медленными движениями Константина, что, оказавшись совсем близко, облизнулся, а потом запустил пальцы, скользя по шее, в длинные темные локоны, чуть оттянул голову юноши назад, открывая его шею. Пара смазанных поцелуев в нежную кожу под ухом вызывают нужное действие - Драгоций стонет, чуть сжимая его рукав, и закрывает глаза, рвано дыша. За что получает долгожданный поцелуй в губы - Константин целует влажно, властно и глубоко, голова непередаваемо кружится и мир вокруг размывает под волной-цунами нежности и возбуждения. В ту ночь за занавесками мастерской Лазоря свет не гас до самого утра.