***
Небо начало светлеть, правда, из-за дождя, который поредел, но заканчиваться не собирался, всё ещё было серым и мутным, как пыльное стекло. После затхлой тьмы подземелья даже этот тусклый свет резал глаза. — Выглядишь хреново. Рейес покосился на своего спутника. Снаружи он смог осмотреть его получше: обычный темнокожий парень, вязаное терракотовое пальто, на шее повязан яркий широкий шарф, волосы и борода коротко подстрижены. Может, только вид немного усталый, но лицо симпатичное, смешливые морщинки возле глаз. Никогда не подумаешь, что он какой-нибудь… кровосос. — Я в курсе. Раны на щеке, плече, торсе уже запеклись. Рейес не чувствовал холода и боли, только жжение и истощение. Разумеется, вся его одежда была в чёрных кровавых пятнах. — Полагаю, лучше нам поторопиться, пока на улице не появились впечатлительные обитатели частного сектора, — хмыкнул Батист, смерив его взглядом. Они вновь прошли по размокшей и хлюпающей под подошвой ботинок скользкой тропинке. Снова протиснувшись через приоткрытые ажурные ворота, Рейес увидел, что перед домом остановился серебристый «Цивик», очевидно принадлежавший Батисту. Видимо, он подъехал, когда Рейес и Маккри спустились в подвал. Как снаружи, так и внутри состояние машины оставляло желать лучшего. Скорее всего, авто числилось в угоне. Рейес вспомнил слова Лусио о том, что преступники к существам ночи ближе, поскольку им тоже нужно скрываться. Теперь он и сам это видел. Мир криминала предлагал огромные возможности для тех, у кого проблемы с законом. Но мало кто задумывался, что иногда эти проблемы — это необходимость пить кровь и вечная жизнь. — Верно. Угнанные автомобили, пропавшие без вести люди, поддельные документы, — перечислял Батист, заводя ключ зажигания. — Всё это — часть твоей новой чудесной жизни. — Меня начинает напрягать, что я не могу побыть один даже в своей грёбаной голове. — Напротив. Привыкай быть начеку. Прочитать мысли человека можно только тогда, когда он не знает, что ты их читаешь. Когда закончишь метаморфозу, сам научишься это делать. Рейес нахмурился: — С чего ты решил, что я собираюсь её завершать? Батист пожал плечами, разворачивая автомобиль в сторону города. — Никто обычно не задерживается на этой стадии, и я не думаю, что ты так долго протянешь. В любом случае назад пути нет. Когда они повернули, взгляд Рейеса зацепился за знакомый автомобиль у обочины. «Додж» Маккри. Внутри, как он мог видеть, никого не было. Он так и стоял здесь с тех самых пор, как они оставили его. — Почему машина здесь? — хрипло произнёс Рейес. В груди нарастала тревога. — Я сказал щенку уходить. Какого чёрта? Ты его видел? — Видел ваши с ним следы в доме, но твоего приятеля не встретил. — А оборотней? Парнишку и девчонку. — Питомцы Мойры? Чувствовал только их запах. И мой тебе совет — не доверяй им. Они должны подчиняться Мойре, хотят они того или нет. — А почему они не сделают такие татуировки, как у тебя? — Э, нет. Природа нашего служения разная. Мы для Матриархов… как дети. Мы словно повинуемся чувству, это как любовь, как страсть. — Голос Батиста стал немного глуше. — Но чувства можно… подавить, пусть и не бесследно. А воронята — рабы Ока Одина. Видел же? У Мойры глаза разные. — Батист быстро показал на оба своих глаза. — Один синий. Другой алый. — Синий — Око. Она отняла его у прошлого хозяина. — То есть… Она просто у кого-то вырвала глаз и… пересадила его себе? — Да, примерно так. Понимаешь теперь, почему не стоит с ней шутить?***
— Приехали, — объявил Батист. Он припарковал машину возле дома, больше всего напоминавшего сторожку лесника, крошечную и заброшенную. Вокруг на много километров раскинулась лесопосадка, защищавшая город от ветров. В то же время здесь часто скапливался туман, спускавшийся с холмов в низину. Было сыро и темно, а еще пахло хвоей. Они поднялись по ступенькам на крыльцо. Рейес не мог перестать оглядываться. Было так тихо. И в воздухе не чувствовалось токсичной взвеси и бензиновых испарений. Так много кислорода, что можно было задохнуться. — Располагайся. Чувствуй себя как дома. Рейес ступил в дом, не удививший его запахом тухлятины и влажного дерева. Он начинал думать, что старость и разрушение — постоянные спутники существ ночи. Будто материальный мир им вовсе чужд. Мебель выглядела невероятно старой. Посреди комнаты стоял протёртый кожаный диван, некогда, возможно, украшавший кабинет большого начальника. В углу лежали обломки, похоже, стула. Один, ещё целый, стоял возле стола, поверхность которого покрывали пузыри и трещины от влажности. При этом у стены стоял почти новый рабочий холодильник. — Есть что-нибудь выпить? Еле ноги держат, — спросил Рейес, чтобы хоть как-то нарушить тишину. — Есть кое-что получше. Батист скинул с себя верхнюю одежду, оставаясь в простой чёрной рубашке. Сбросив пальто на стул, он прошёл к холодильнику, открыл его и достал наружу… Верно. Пакет с кровью. Рейес ощутил странное возбуждение от её вида. — На, вот. Я так понимаю, ты уже питался сегодня? Но Сибрен устроил тебе хорошую трёпку. Нужно подкрепиться. Со временем вообще отучишься есть обычную пищу. Она ничего не даёт таким, как мы. Я вот уже не помню, каковы на вкус свиные рёбрышки и ром, но, кажется, я их любил. Когда-то. — Сколько тебе лет? — спросил Рейес. Он подозревал, что Батист намного старше, чем выглядит. Тот усмехнулся, отводя взгляд в сторону: — Сбился со счёта. Рейес повертел прозрачный холодный пакет в руках. Маркировка на этикетке оповещала, что в нём кровь группы «А». Содержимое перетекало внутри не как жидкость, а как густой кисель. Его слегка мутило от этого зрелища, но в то же время рот наполнялся слюной. Он помнил энергию внутри, которую он ощутил, когда впервые… питался. И хотел ощутить снова. А ещё… Рейес обнаружил в себе пугающее любопытство: какова на вкус чужая кровь? — Это чья? — хрипло спросил он. — А у тебя есть моральные принципы, да? Это хорошо. Не волнуйся, я никого не убивал для этого. Есть более гуманные способы. Мне… продают её. Друзья из банка крови. — Батист опёрся поясницей о столешницу, наблюдая за Рейесом с насмешливым прищуром. — Ну же. Приступай. Или стесняешься? Рейес недобро глянул на него и открыл клапан, беря трубку в рот, словно пил сок через соломинку. Сделав первый же глоток, он сразу понял, что Лусио был прав: его тут же вывернуло бы, если бы за последние сутки он хоть раз толком поел. Рейес поперхнулся, сплёвывая всю порцию на пол, и начал кашлять. Кровь фонтаном выбрызнулась из пакета на и без того грязную разорванную майку. Батист залился смехом, накрывая лицо рукой. — Да пошёл ты, — зло выдавил Рейес, запоздало заворачивая клапан пакета и пытаясь утереть бороду и лицо от пахнущей не иначе как дерьмом жидкости. — Чувство юмора у тебя дерьмовое, прямо скажу. — Ну как я мог запретить тебе почувствовать себя в «Интервью с вампиром»! Ха! Но если ты уже наигрался в гота, то вынужден разочаровать: кровь мы не пьём. Ну то есть если другого выхода нет, то и убиваем людей, и пьём кровь из их разорванного горла, но с тех пор, как была изобретена гемотрансфузия, жизнь тёмных слуг стала намного проще. Эй. Давай-ка я сделаю тебе капельницу. Но сначала… Батист отошёл, но вскоре вернулся с тазом воды, полотенцем и чистой футболкой, должно быть, своей. — На. Умойся, а то, право слово, жуть берёт. Рейес стянул майку, коснулся чёрных, почти затянувшихся полос от когтей де Койпера на торсе. Затем, следуя совету Батиста, смочил полотенце в воде, вероятно, ледяной, но он этого не почувствовал. Вид крови на белой ткани заставил его память вновь отдаться тупой болью в голове. Непрошеные воспоминания закрутились вихрем, воспалённый мозг будто заскрипел ржавыми шестернями. Он бежит по лесу. Туман затапливает низину, вокруг — молочно-белая пелена. Подвал, хозяйка, ледяная женщина — всё позади, он свободен. Но он так голоден. Он весь — живой голод. Мойра напоила его своей кровью, которая зажгла внутри него жажду, что не могла быть потушена. Четверо мужчин. Рыбаки. Возвращаются лесопосадкой домой, к автобусной остановке. Шутят — улов был хороший. Даже не подозревают, что сами стали дичью. Он набрасывается на них. Ногти на его руках удлиняются, становятся чёрными и острыми, как ножи. Первый даже не успевает ничего понять, падает на колени с плещущим из разорванной шеи фонтаном крови. Хочется промочить горло, Рейес облизывает губы, но инстинкт подсказывает, что нужно сначала расправиться с остальными. Один пытается бежать. Рейес настигает его быстрым движением, превратившись в чёрный дым и материализуясь прямо на его пути. За секунду перед тем, как вырвать ему кадык, он успевает увидеть его белое как полотно напуганное лицо с дрожащими губами. У другого оказывается с собой травмат. Выстрел, два, три, четыре. Все мимо, но один — в живот. Рейес воет, как дикий зверь. Но, в отличие от животного, та тварь, в которую он превратился, не боится и не убегает. Он бросается и вгрызается зубами стрелявшему прямо в лицо, жертва захлёбывается криком, пытается отбиваться, однако вскоре слабеет и лишь конвульсивно дёргается перед смертью. Рейес интуитивно находит на шее жертвы артерию и разрывает когтями. Кровь бьёт из раны толчками, он склоняется и делает жадный глоток. И на чисто физическом уровне его тело отторгает текущую по пищеводу жидкость, солоноватый, металлический привкус на языке активирует рвотный рефлекс. Но голод… голод заставляет его подавить всё человеческое в себе и продолжать пить. Заглушённый выстрел из уже настоящего пистолета, с явно не резиновыми пулями, заставляет Рейеса вскинуть лицо. Кровь стекает из его рта на бороду и густо капает на землю. Труп последнего рыбака лежит на земле, с простреленной головой. А неподалёку между деревьев стоит хрупкая фигура в плаще с капюшоном. Встретившись с Рейесом взглядом, незнакомец опускает винтовку и выпрямляется, наблюдая за новорождённым вампиром с долей, как кажется Рейесу, насмешки. От существа, кем бы оно ни было, тянет такой мощью, что Рейес, ведомый сейчас лишь инстинктами, тут же бросается прочь, не разбирая дороги и пытаясь затеряться в тумане. — Эй. С тобой всё в порядке? — Из раздумий его пробудил участливый голос Батиста. Рейес сморгнул наваждение. Воспоминания порой возвращались резко, словно выстрелы, и каждый норовил ранить его прямо в сердце. Выходит, он убивал. Сбежав от Мойры при помощи Сомбры, он, как бешеный волк, выследил в лесу группу мужчин и прикончил. И был ли этот случай единственным? Может, именно поэтому его память так надёжно запрятала эти воспоминания? Хоть Рейес и не считал себя святым, ведь работа частенько принуждала его стрелять в живых людей, но то были отпетые мерзавцы, преступники, что без промедления убили бы и его, и Маккри, и Шимаду, если бы у них была возможность, а затем продолжили распространять по стране не менее смертоносного убийцу — героин. А теперь получается, что от его руки умерли простые законопослушные граждане… Похоже, Батист прав. Пути назад нет. Он уже никогда не будет прежним Габриэлем Рейесом. И кого он видел в лесу? Похоже, этот незнакомец нарочно добил последнюю жертву, чтобы тот не убежал и не успел позвать на помощь. Друг то был или враг, преследующий собственные цели? — Ты очень часто будешь задавать себе этот вопрос в ближайшее время. Рейес зло посмотрел на Батиста, но тот только показал ему на капельницу, сооружённую им при помощи вешалки: — Кушать подано. Ничего не оставалось, кроме как сесть на диван и позволить вонзить иглу. Наблюдая за мягкими, опытными движениями Батиста, Рейес понял, что мысленно не может не злиться и не поторапливать его. Жажда росла. Лишь когда трубка, ведущая к пакету с кровью, окрасилась тёмно-красным, а всё тело пронзило приятное тепло, Рейес негромко вздохнул и понял, что отпускает. Вновь он был на волоске от гибели и вновь выжил. Батист же взял те лохмотья, в которые превратилась одежда Рейеса, подошёл к металлической печке-буржуйке в углу, закинул в неё тряпки и достал зажигалку из кармана. В следующую минуту окровавленная майка и куртка заплясали оранжевыми язычками пламени. — Вот… вот теперь. — Батист убедился, что всё в полном порядке, а потом пододвинул ближе к расслабленно откинувшемуся Рейесу стул и сел на него лицом к спинке, положив на неё скрещённые руки. — Теперь настало время ответов. Рейес уже не был уверен, что так уж хочет знать обо всём теперь. Похоже, что правда могла разрушить абсолютно всё, во что он верил.