жизнь у мушкетера драка да пальба ну бывает бабы пуркуа б не па ©
— Предатель! Свинья! Ничтожество! В кресло посреди комнаты, где расположился Снейп летело всё, что попадалось под руку разъяренной Беллатрисе. Зельевар же небрежно поддерживал щит от физического воздействия и безучастно наблюдал за разгромом. Лестрейндж остановилась перевести дух и присмотреть, что еще под силу ей поднять и метнуть. Ее темные волосы падали на бледное лицо, мешая сосредоточиться, последняя фарфоровая вазочка лежала черепками у ног худощавой Пожирательницы смерти… Бывшей пожирательницы. — Всё сказала? — осведомились из кресла. — Выродок, дерьмо драконье! Сволочь! А ведь Лорд верил тебе! — вторая волна яростной брани наполнила комнату. К счастью, разбивать уже было нечего. — Паскуда! Крыса трусливая, боишься меня? Отдай мне палочку и сражайся, как положено нормальному магу! Флобб-червь дранный! — наконец выпалила Белла. — Я размажу тебя… — Ступефай. А теперь послушай меня внимательно, — брезгливо поморщился Северус, подходя почти вплотную к застывшей в неестественной позе фигуре: — Палочка тебе не поможет, до тебя не дошло? Подумай о своем положении, и избавь меня от этих концертов, — раздраженно продолжил профессор. — Я вернусь завтра. Может быть, утром. Надеюсь, ты сможешь поговорить спокойно. И не думай улизнуть: не выйдет, — он ехидно улыбнулся. — И мой тебе совет: прими ванну. Ты смердишь хуже, чем всё то, что ты только что перечислила. Легкий взмах палочки, и Северус растворился в вихре аппарации. — Что б ты сдох, предатель! — провыла Белла, бессильно сползая на пол. Давно забытые слезы двумя дорожками катились по щекам. Голова раскалывалась, мелкие осколки фарфора больно впивались в ладони. Сквозь мутную пелену она гналась за ускользающими образами воспоминаний.***
Большой Зал Хогвартса, эта неуклюжая курица, Молли Уизли, размахивает палочкой. Тьма.***
Мир расплывается перед глазами. От яркого солнца режет глаза. Двое авроров тянут ее по каменному полу. Вокруг слышны крики и смех, левое предплечье жжёт, из носа капает кровь. Тьма.***
Холодно, как в Азкабане. Только не вновь! Болят ребра, ноет спина, душит кашель. Где дементоры? Хочется пить. Тьма.***
Яркий свет… люди. Много людей в красных мантиях, галдят… голова раскалывается, хочется пить. Пустота внутри. Блестящая склянка с жидкостью… наконец-то. Скручивает, как от кипятка и выворачивает прозрачной слизью на лакированный пол. Тьма.***
Лимонные мантии, женские фигуры. Водят палочками, что-то говорят. Оставьте меня в покое! Нарцисса… с невысоким мужчиной в очках. Что-то знакомое… Говорят… Почему они так много говорят? Тяжело… Непонятно, о чем… Магия… Лорд? Где Лорд? Как нет? Тьма.***
Зал… колонны, кресло с угрожающе шевелящимися цепями. Какие-то люди… что? Почему? Зачем?! Лорда нет… смысла нет… очкарик поднимает мою руку. Метки тоже нет. Еще и эта пустота. Все кричат. Ничего не понятно. Зачем всё это?! Почему я еще жива?! Для чего?! Убейте меня! Я хочу к Лорду!!! Тьма.***
Опять эти лимонные мантии. Опять эта непонятная горькая жидкость… Зачем? Я не хочу жить! День? Два? Сколько? Нарцисса больше не приходит… Очкарика тоже не видно… Надменная рожа… знакомая… что-то из тайного… Не помню… Сколько я здесь? Где это «здесь»? Неважно… Уже всё не важно… Водит палочкой перед глазами, пахнет кофе… крепким. Снейп? Вихрь аппарации. Снейп?! Снейп!!! Я убью тебя, предатель!***
Разит пылью, табаком, приторными духами и кошками.***
Беллатрикс с отвращением поднимает голову с вытертого вельвета сиденья старого кресла. Тело ноет, в носу свербит от слез и пыли, волосы лезут в глаза, в ушах звенит от невыносимой тишины. Очередной дурной кошмар. Громко чихнув, она вытирает лицо тыльной стороной ладони. Мать строго наказала бы за подобное. Белла смеется: ужин без десерта или десяток ударов линейкой по рукам сейчас кажутся ей глупым пустяком. И встает на ноги. Барабаня в стекло, первые капли дождя нарушают тишину. Из окна, обрамленного отвратительными цветочными занавесками, падает ровный свет фонаря. Кружевная манжета некогда дорогого платья из черного муара была порвана, позволяя разглядеть совершенно чистую кожу руки, где раньше была метка. Лестрейндж стискивает зубы: значит это был не сон. Лорда больше нет. От пустоты внутри хочется выть. Холодно. Так холодно ей не было даже в Азкабане вместе с дементорами. Доски пола мерзко скрипят под босыми ногами, когда она, пошатываясь, бредет по коридору. Куда? Куда этот мордредов выродок приволок ее? Она разберется. А потом растопчет эту тварь. Будет пытать, наслаждаясь его криками, пока этот крысиный ублюдок не свихнется. А потом убьет. И тогда ей будет, чем обрадовать Лорда за Гранью. Тогда можно будет покончить со всем этим. Тусклая лампа зажигается, когда Белла застывает на пороге тесной ванной комнаты. Из зеркала на нее смотрит баньши: осунувшаяся, грязная, всклокоченная и заплаканная. Бледный призрак некогда прекрасной леди Блэк. Изуродованный остов той изящной и смертоносной Пожирательницы. Последнее отзывается в сознании Беллы приступом ярости. Столь же горячей, что и вода, с грохотом хлынувшая на дно ванны. От мерзкого розового флакончика на краю раковины разит жасмином. Как от самых дешевых излюбленных духов гриффиндорских грязнокровок. Так пахло в девчачьей уборной на втором этаже, когда неуклюжая Молли разбила фиал. Никакие заклинания не могли вывести этот плоский, словно шутки Почти-безголового Ника, аромат. Уже замахнувшись, чтобы запустить ненавистный флакон в зеркало, Лестрейндж останавливается, подавив смешок. Тогда, в Слизеринской гостиной, они с сестрами ни один вечер развлекались шутками о гриффиндорской туалетной воде. Андромеда читала им вслух. Было весело. Их собственная ванна пахла вербеной и бадьяном когда-то… где-то… Неужели это происходило с ней? Избавившись от грязной одежды, Лестрейндж погрузилась в теплую воду, чтобы внезапно осознать, как сильно замерзла. А еще — устала. Измученное тело саднит, но это ничто по сравнению с тем, как ноет внутри. Пусто. Все бессмысленно. Нет больше цели, незачем идти дальше. Из-под воды мир выглядит иначе. Беллатрикс считает до десяти и выныривает, фыркая, мылит голову. Когда она вернулась из Азкабана, Нарцисса избегала смотреть ей в глаза. Даже расчесывая ее волосы, по старой детской привычке. Если бы только Белла знала тогда, что сестра прячет нерешительность и страх за восхищенным «ты сильная, какая же ты сильная, Белла…». Если бы представила, что та сидит у ее постели не от простой бессонницы. «И что тогда?» — спрашивает Лестрендж у зеркала, закутавшись в полотенце. «Это решать Лорду», — приходит на ум неуверенный ответ. «Его больше нет. Теперь решать тебе.» «Зачем она это сделала? Почему?» — не находя ответа раз за разом, Белла теряется в бессилии. — «Предатели…» В комнате стоит кровать, черные полоски на белом белье, словно роба заключенных, замечает Беллатрикс. Дождь барабанит в окно, убаюкивая свернувшуюся калачиком женщину.