Одержимость

      Рейнальд зашел в маленькую часовню, собираясь как обычно снять стресс молитвой. Дойдя до зала покаяния, он привычным жестом приоткрыл дверь. В зале было душно. Густой дым кадила струился по слабоосвещенной комнате, наполняя легкие едким ароматом. Рейнальду нравился этот запах. Или, по-крайней мере, был привычен. Мысли его были заняты последней вылазкой в чащу, из-за чего он слишком поздно заметил, что там кто-то есть. Неудивительно было встретить здесь Дюваля – свободное время этот набожный воин предпочитал проводить в церкви, как и сам Рейнальд.       Конечно, стоило сразу же выйти и подождать снаружи, но рыцарь словно остолбенел, от открывшегося ему зрелища. Дюваль стоял на коленях перед алтарём, без брони, в одних только брюках. По напряженной спине струилась кровь. - О, Дева Мария, я не смею молить о прощении, - удар плетей рассекает воздух, оставляя на истерзанной коже новый разрыв. – Страсть моя, грех мой - слишком порочны...       Рыцарь испытывал стыд, за то, что подглядывал за столь личным занятиям, но, любопытство не давало ему сдвинуться с места. Хотя Рейнальд прекрасно знал, что многие занимаются в храме самоистязанием, в живую эта картина просто завораживала. - О, Мария, прошу лишь одно: помоги усмирить голос плоти. Похоть моя сжигает меня изнутри, - воин снова ударил себя, заставляя Рейнальда инстинктивно зажмуриться. – И днем, и ночью перед моими очами лишь он один… - Пресвятая Богородица, я старался быть праведным, верно служить Господу, но теперь я проклят. - Дюваль говорил напряженно, почти срываясь на хрип, - За что Господь наказывает меня подобными желаниями? Греховные мысли сладки мне… и пусть я обречен на вечные страдания, я готов отречься от святых заветов, ради звука любимого имени… Рейнальд…       Произнеся его имя вслух, Дюваль слишком трепетным движением, провел пальцами по передней грани алтаря, едва касаясь… Представляя перед собой не святых, которым он молится здесь часами, а обнаженную грудь рыцаря, которым был одержим. По спине Рейнальда прошла дрожь, но он остался на месте. - Милости твоей нет предела, Мария, но я не надеюсь на спасение. Обрушьте на меня гнев свой, но каждый миг я представляю, как ласкаю чужие бедра, как целую чужие руки… Желания мои, мысли мои полны порочного мужеложства… И если бы я мог, если бы он когда-нибудь мне позволил… Хоть на секунду прикоснуться к своему желанному телу, я бы имел его прямо на этом полу, прямо под вашими святыми иконами.       Дюваль несколько раз ударил себя плетью, и упал в изнеможении, склоняясь пред алтарем ниже и издав всхлип, полный отчаяния. Рейнальд почувствовал, что дыхание участилось, стало поверхностным и вот-вот выдаст его немое присутствие, но что-то все еще заставляло его смотреть, хотя он уже пожалел, что вошёл… - Боже, помоги… помоги мне, - Дюваль уже почти шептал свою бедную просьбу, - Мне кажется, я не вынесу этого. Чувства, словно ножи терзают меня, а я упиваюсь ими и вожделею другого мужчину… Прошу, избавь меня от мучений. Пусть лучше я умру, чем так никогда и не узнаю наслаждения - владеть чужим телом.       Рейнальд чувствовал, как, несмотря на изумление и жалость, к терзающему себя Дювалю, в кожаных штанах стало тесно. Он и сам уже долгое время мучается от воздержания, но у него и в мыслях не было согрешить с мужчиной. До этого дня. Было в происходящем что-то такое, что заставляло продолжать слушать, забыв о вере и святости. Что-то, из-за чего рука уже неслышно скользнула в пах, поглаживая и освобождая напряженный член от плотной ткани. Для рыцаря сейчас не существовало ничего, кроме этой откровенной, мазохистской исповеди. - Господи, как посмел я, недостойный слуга Твой, осквернить его своими порочными желаниями? Истово верующего… В отличие от меня, не предавшего твоих заветов… Я бы целовал каждый дюйм его тела… я бы все отдал, лишь бы когда-нибудь коснуться его волос… Я одержим, Боже, и я хочу быть одержимым…       Дюваль, кажется, готов был вот-вот лишиться чувств, но из последних сил потянулся за плетью, приносящей хоть и временное, но облегчение. Рейнальд не мог больше смотреть, как он издевается над собой. Он подошел к лежащему на полу Дювалю, и осторожно потрогал за плечо. Тот почти никак не отреагировал, видимо приняв его за видение, и рыцарь ласково погладил его по голове. Мужчина перехватил его руку, прижался к ней щекой. - Mon grand peche radieux…* - Дюваль уткнулся носом в ладонь, вдыхая запах чужой кожи, стараясь запомнить… - Дюваль, это я, Рейнальд. Извини, что вторгся… - Так это не морок? Ты, правда, здесь… И насколько много ты слышал, mon cher*? - Кажется, почти всё… - Рейнальду вдруг стало стыдно. До него, наконец, дошло, как неблагородно он поступил… - Какой ужасный позор. Надеюсь, ты сможешь понять… Я ничего не могу по… - Дюваль не договорил. Рейнальд склонился над ним, и горячо поцеловал. Мокро, сразу проникая языком, заставляя Дюваля забыть, как дышать. - Рейнальд, нет, стой, - Дюваль кое-как заставил себя оторваться от столь желанных губ. – Нельзя. Я не собираюсь заражать тебя… - Мне плевать, - Рейнальд шептал ему в приоткрытые губы, заставляя тело содрогаться от возбуждения. – Я хочу тебя, Дюваль. Возьми меня прямо здесь. Я весь твой, как ты и хотел…       Дюваль не успел ничего ему ответить, рыцарь снова коснулся его губ, на этот раз нежно, приглашая к чему-то большему. Конечно, воину ничего не оставалось, кроме как ответить ему. Страсть, сводившая его с ума, каким-то чудом нашла ответ, а Дюваль был готов отдать за это всё. Сил сказать «нет» тому, чего так безумно желал, дважды у мужчины не было. Поэтому он в один момент уложил рыцаря на спину и навис сверху, жадно разглядывая Рейнальда, перед тем, как взять его. Без привычной брони, в одних только брюках и рубашке, с растрепанными по полу волосами, рыцарь казался ему еще прекраснее. А вид уже возбужденного, бесстыдно натянувшего ткань, члена и вовсе вызывал почти болезненный отклик в его собственном теле. Пожирающий, затуманенный возбуждением, взгляд прокаженного заставлял Рейнальда изнывать от нетерпения, и он ерзал под мощным телом, нависшим над ним, словно дешёвая шлюха, прося поскорее трахнуть его. Дюваль быстро расправился с его одеждой и стал, как и представлял в своих самых дерзких фантазиях, изучать чужое тело. Он целовал, гладил, прикусывал и тут же зализывал, все до чего мог дотянуться.       Начав с шеи, и оставив на ней по неопытности несколько крупных засосов, он медленно спускался вниз, любя каждый миллиметр чужой кожи. Одной рукой он ласково гладил бок Рейнальда, иногда едва царапая ногтями чувствительные ребра, а другой медленно, чтобы растянуть удовольствие, трогал мужчину между широко расставленных ног. Боясь сделать что-то не так, он осторожно касался поджатой мошонки, тыльной стороной ладони проводя между нежных яичек, мечтая, как скоро проведет там языком… Затем, рука скользила выше и он размазывал капельку прозрачной смазки по багровой головке, заставляя Рейнальда уже не просто глухо стонать, а шипеть, прогибаясь в пояснице от обострившихся чувств. Дюваль широкими мазками вылизывал твердый, напряженный от возбуждения сосок, и это заставляло его самого поскуливать от удовольствия. Ему нравилось в рыцаре все: манящий запах кожи, то, как он прикрывал глаза, как стонал под ним и просил еще… Как изгибался от самых чувственных прикосновений, шумно вдыхая воздух, чтобы издать очередной стон. Нравился вкус белоснежной кожи, которую хотелось целовать снова и снова… Забыв обо всем на свете, даже о том, что они делают это в зале покаяния, они целиком были увлечены друг другом. Лики святых, с безмолвным осуждением смотрели со стен, но их сейчас никто не замечал. Когда под тобой живой, молящий о продолжении, такой отзывчивый красавец, тебе кажется, что само пламя преисподней не так горячо, как ваше желание…       Рейнальду было так хорошо, что он почти полностью отстранился от реальности, фокусируясь на прикосновениях ласковых рук. Отвлекался он только, когда слышал, как Дюваль что-то шепчет, так самозабвенно и нежно, что суровый рыцарь готов был кончить от одного только этого шепота. - Я не смел даже мечтать о том, что рядом с тобой будет так хорошо… Или: - Хочу тебя так сильно… Каждый кусочек твоего чудесного тела… - прикосновение горячих губ к самому низу живота, в сантиметре от изнывающего члена, и рыцарь, уже не сдерживаясь, кричит, толкаясь бедрами… И теплая ладонь, словно предугадывая это движение, проезжается вверх по стволу, чуть надавливая на головку, прижимая ее к животу. – Я одержим тобой, Рейнальд… Люблю, люблю, люблю… тебя бесконечно…       Дюваль больше не дразнит его, видя, что рыцарь на грани. Устроившись между напряженных бедер, он сгибает его ноги в коленях и добирается до самого главного. Губы, совсем недавно, без устали, шепчущие молитвы, смыкаются на налитой кровью головке, проезжаются вниз и обратно. Языком, повторившем столько священных слов, он теперь обводит чужую уздечку, и чуть не кончает от процесса сам, когда Рейнальд закусывает нижнюю губу и скулит. Дюваль опускается ниже и уделяет внимание нежной мошонке, лижет между яичек, играет с ними языком, кончиком обводя их по кругу, целует чувствительную кожу вокруг. Оглаживает внутреннюю сторону бедра и спускается языком ниже, к тугому кольцу мышц… Рейнальд чувствует, как тугой, мокрый язык раздвигает плотные стенки, проникает, щекочет изнутри… Это совсем не больно, а наоборот, весьма приятно, и он ритмично толкается тазом, желая принять его поглубже. Дюваль, поняв, что он хочет, подчиняется, и, хорошенько всё вылизав, подносит палец к сжимающейся дырочке. Рейнальду непривычно, и оттого немного страшно, но мужчина успокаивает его ласковым шепотом и он расслабляется. Дюваль делает все максимально осторожно… Сначала он просто массирует тугое кольцо самым кончиком пальца, аккуратно раздвигая сжатые стенки. Затем, почувствовав, что Рейнальд готов, продвигается вглубь на одну фалангу, лаская область вокруг языком, чтобы не допустить ни грамма боли. Рейнальду не больно, скорее непривычно, но он не успевает на этом сконцентрироваться, потому что Дюваль снова целует чувствительную кожу мошонки, свободной рукой медленно двигая крайнюю плоть по головке. Не давая возбуждению спасть.       Ждать уже нет сил, и Дюваль приспускает ткань своих брюк, высвобождая собственный изнывающий член. Он большой, больше, чем у Рейнальда. Придется хорошо постараться, чтобы сделать всё безболезненно. Палец скользит внутри, сгибается и нащупывает небольшой бугорок. Все тело рыцаря пробивает дрожь и он насаживается глубже, неосознанно показывая, что хочет больше. Крепко сжав ствол чужого члена, и немного потянув его на себя, Дюваль не дает рыцарю кончить раньше времени. Тут же снова смачивает дырочку слюной и проникает двумя пальцами. Все также, не отпуская член, он обводит по кругу бугорок простаты, а затем раздвигает пальцы, приучая к чувству наполненности. Рейнальд мечется и стонет под ним, хочет поскорее закончить с подготовкой, но Дюваль сильными руками удерживает его на месте и продолжает трахать пальцами, боясь причинить боль проникновением. Только после того, как Рейнальд спокойно принял в себя четыре пальца, мужчина решил, что пора. Хорошенько смазав свой член, он наклонился и постарался максимально смочить слюной растянутый, сжимающийся после ввода четырех пальцев, анус. Он склонился над измотанным парнем, убрал за ухо растрепавшуюся прядку и поцеловал его в висок. Водил пальцами по груди, животу и бедрам, расслабляя, готовя, чувствуя, что Рейнальду и правда нравится то, что он с ним делает. Дождавшись, он поднес свою сочащуюся смазкой, крупную головку к влажному кольцу мышц и чуть не кончил от одного только прикосновения. Рейнальд толкнулся навстречу, нетерпеливо моля войти, и, на этот раз, Дюваль не заставляет его ждать. Плавным движением он проникает внутрь, чувствуя, как вокруг его возбужденной плоти сокращаются горячие стенки. Рейнальд охает, и слегка морщится, всё равно, испытывая небольшой дискомфорт, и Дюваль тут же останавливается. Он не хочет его мучить, и потому отвлекает от неприятных ощущений внутри, целуя, ласково покусывая шею, оглаживая пальцами его член. Убедившись, что Рейнальду приятно, он продолжает медленно двигаться внутрь, и когда входит до конца, дает рыцарю несколько секунд, чтобы привыкнуть. Затем, слабо качает бедрами, и, увидев, что Рейнальду хорошо, начинает плавно двигаться.       Окончательно забывшись, рыцарь, ради удобства, упирается одной ногой в алтарь, и сам приглашает прокаженного войти глубже. Тишину священного места нарушает тяжелое дыхание и звук ритмичных толчков. Дюваль больше не осторожничает, он вбивается в чужое тело со всей страстью, накопившейся за долгое время. Рейнальд чувствует, как внутри него движется огромный член, чувствует влажные поцелуи и горячее дыхание на своей шее. И, когда Дюваль сжимает ладонью его дрожащий от возбуждения член, гладит большим пальцем головку, рыцарь первым приходит к разрядке. Он кричит, прогибается в пояснице, и густое семя изливается в чужую ладонь.       Дюваль входит глубже, и замирает, кончая от того, как сжимается на его члене Рейнальд. Кусает напоследок выпирающую ключицу, проводит носом вдоль шеи и выходит, ложась рядом с рыцарем. Вслед, из растянутого ануса, вытекает струйка спермы, оскверняя собой священное место. Рейнальд открывает глаза, и натыкается взглядом на иконы, наблюдавшие за ними со стены. Отворачивается от них, утыкаясь в мощное плечо Дюваля. - Нам с тобой не будет прощения… - вздыхает Дюваль, устало прикрывая веки. - Особенно, после того, как мы это повторим, - рыцарь утягивает его в благодарный, грязный поцелуй.