// noir-∞
8 лет спустя. Звон кассы, шуршание чека и усталая улыбка продавщицы. — Доброй ночи. И пакет молока в руке. Уже поздно. Нагито идет домой. Холодно, поэтому он слегка вздрагивает в ветровке. Наверное, не следовало одеваться так легко. Наверное, не следовало выходить на улицу ночью. Наверное, но уже не важно. Омега идет домой по темной улице, заходит в знакомый подъезд. Высокие пролеты лестниц, консьерж уже давно спит. Поэтому юноша поднимается тихо, словно незнакомец. В начале медленно, туманно оборачиваясь за спину. Ему не комфортно вне дома. Вне его комнаты, его теплой кровати. Поэтому он идет выше. Выше и выше. Лестница не заканчивает, это так знакомо. Выше, пока спокойный шаг не переходит в бег, а потом в усталые перебежки с тяжелым дыханием. Что-то течет по лестнице. Наверное, это не молоко. Юноша не хочет знать, что течет. Омега просто бежит дальше, но пролеты повторяются. Его берет жар, его тошнит. Но он не хочет выглядеть еще более жалко, чем — Всегда. Он всегда выглядел жалко, разве нет? Тридцать шесть, сорок. Его квартира — пятьдесят первая. Поэтому он бежит из последних сил, падает и, кажется, что-то лопается. Его голова разрывается, его руки мокрые. Он достает ключ и подносит к скважине. Резкие движения и глухой скрип. Семья. Разве у Комаеды есть семья? Он хватается за голову и садится на пол. Не включает свет, лишь окно из соседней комнаты освещает коридор прихожей. Под ним все мокрое, его руки мокрые, его ноги мокрые. Омега дрожит и закрывает рот ладонями. Сдерживает рвотный позыв. «Я не хотел.» Нагито отвечает на тот самый вопрос. Омега слышит скрежет половиц и ощущает тяжелую руку на своих. Они аккуратно разнимают тугой замок пальцев, и желчь выплескивается на пол. Омега чувствует облегчение, но лишь на физиологическом уровне. — Поехали в больницу, — глубокий шепот, Изуру вытирает губы своего мужа карманным платочком. Он уже одет в уличную одежду, видимо искал запасные ключи. — Нет, — Комаеда хочет сказать что-то еще, но его накрывает новый рвотный спазм. На этот раз юноша успевает схватить ведро для мытья обуви. Правда, все ограничивается только желчью и белыми остатками таблеток. — Нагито, мне уже все равно на твои желания. Мне хватило твоих «нет» раньше, — альфа вырывает из рук парня пакет и вытаскивает порванную упаковку, — Зачем тебе в три часа ночи нужно было переться за молоком? Комаеда лишь прячет взгляд в грязное ведро. Все лучше, чем смотреть в глаза своей пары сейчас. И отвечать на его вопросы. — Мне очень плохо, и я хочу спать. Пожалуйста, отнеси меня в спальню и оставь в покое, — омега оставляет ведро и медленно поднимается на ноги. — Мы едем в больницу, — тяжелая рука преграждает юноше путь. Комаеда тяжело вздыхает и облокачивается о стену. — Я подожду, пока ты успокоишься, но потом не жди от меня каких-либо «ласк» после работы, хорошо? — Нагито усмехается и из последних сил натягивает улыбку. Благо, его живот перестала тревожить конвульсия спазма. — Ты думаешь, что я шучу? — Камукура сжимает руку в кулак, но не смеет бить ею об стену, — Думаешь, после того, что произошло, я буду и дальше закрывать глаза на твое состояние. Блять, Нагито, ты можешь хоть немного меня слушать? — И что, если «нет». Ударишь меня? — омега вздохнул, — Давай, только дай мне уже пройти в чертову спальню. Комаеда снова уставился в стену напротив. Он не хотел слушать Изуру. Он не хотел быть рядом с ним в такие моменты. Моменты, когда его муж переживал за него, моменты, когда омега был слаб, а альфа выглядел как тот, на кого можно опереться. Омега знал, что ни на что он не может опереться в своей жизни. Он не боялся, что Изуру ударит его. Камукура бы никогда не поднял бы на него руку. Поэтому парень использовал эти слова чтобы лишь позлить альфу и поссориться с ним. Сейчас ему просто хотелось выпить снотворного и поспать часа три. Может больше. Хотя, скоро уже вставать. Альфа лишь разжимает кулак, и, снимая теплую куртку Нагито с вешалки, начинает одевать парня. «Я сказал что-то не понятное?» — омега рывком пытается убрать чужие пальцы со своих плеч, но получает в ответ лишь раздраженный взгляд и шарф на шею. — Или мы едим в больницу или я подаю на развод. Так понятнее? — слышится звон ключей. Альфа буквально выталкивает омегу на лестничную площадку и закрывает дверь, держа в руках свою верхнюю одежду. Спускаются они в тишине. Омега не знает, что сказать. Ему страшно. Его снова трясет, но он прячет свое состояние за шарфом. Он почти плачет, но слезы останавливает резкий ветер из открытой двери подъезда. Камукура медленно идет к машине, что-то ища в телефоне. Потом он открывает дверь на заднем сидении и опускает кресла. Нагито смотрит на это из-под козырька подъезда. Он думает, что у него самый заботливый муж. Поэтому омега тоже хочет позаботиться о нем. И решать свои проблемы самостоятельно. Конечно, слова о разводе он сказал не просто так. Ведь это — самый большой страх парня, о котором он не раз говорил Камукуре. Говорил. Говорил, когда у Комаеды произошёл выкидыш. Омега не знает, почему. Стресс, гормоны, может что-то с едой или… или с ним, с Нагито. Может, что-то не так с Нагито. В конце концов, после первых родов им сказали, что омега больше не сможет иметь детей. Они были правы. Юноша боялся. Боялся этой нескончаемой рвоты, усталости, меняющихся аппетитов. Он хотел сам сходить к врачу, но как-то не было времени. Дом, садик, магазин, дом, садик, муж… Так мало времени. Так мало воздуха. Нагито закрывает глаза. Его голова кружится. Его мир погружается в черный.// bleu-∞
8 лет спустя. Холодный белый свет фонарей. Мужчина идет домой, крепко сжимая в руках сумку с документами. Снег шуршит, когда тяжелые туфли оставляют на нем свои отпечатки. Метель не прекращается. Но лицо беты удивительно теплое. Его дыхание слегка прерывается, он пытается спешить. Но что-то все равно останавливает его. Какой-то внутренний страх. Звонок. Дверь открывается, и на пороге его встречает такой теплый и, во всех смыслах, домашний муж. На голову ниже, на семь лет младше. На одну категорию подгендера правее в учебниках по биологии. Он пропускает его, помогает отряхнуть снег с мокрой одежды. — Добрый вечер, — Ясуке снимает последний ботинок и обнимает омегу, слегка поднимая его вверх. И целует холодными губами кончик маленького носа, — Что на ужин? — Вечер, милый, — Нагито улыбается, слегка краснея, — А чем пахнет? Едой. Только ей, к сожалению. — М… Наверное, что-то овощное. Может, запеченная рыба? — бета отпускает парня и идет в ванную, а потом в гостиную, где уже лежат его поглаженные домашние вещи. Он старается переодеться быстрее, но что-то его останавливает. Что-то в груди. — Ясуке, я тоже вообще-то проголодался, — недовольный возглас из другой комнаты. Мацуда же просит не ждать его на ужин. Уже на кухне, Ясуке наблюдает за тем, как омега накрывает на стол. Это успокаивает. И все же нервы, словно черви, скручивают его внутренности. — Нагито, — Мацуда пытается начать предложение, но омега неспециально перебивает. — Сади- Нет, продолжай, — юноша отодвигает стул для беты и начинает разливать чай. Он не хочет, чтобы Ясуке пил кофе перед сном. Но запах еды перебивает настрой, да и мужчина не хочет… портить аппетит. Нет, он надеется, что сегодня все будет хорошо. Что сегодня их жизнь изменится. Сегодня — — Пересолил? — омега кусает нижнюю губу. Он насторожен тем, что его муж почти ничего не съел. — Нет, нет, я просто… — и все же эти мысли не дают ему покоя. Они даже сбивают голод на подсознательном уровне. Так волнительно, так предвкушающе. Нет, он должен спросить сейчас. — Нагито… — бета неуверенно поднимает взгляд, — Как ты… себя чувствуешь? — М? — омега удивляется. Глотает комок пищи и думает о прошедших днях. Думает, о чем спрашивает Ясуке, но потом… Видит эту неуверенную улыбку, слегка дрожащие пальцы и ожидающий взгляд. И сглатывает еще раз, но уже чтобы прочистить горло, — Ясуке, все хорошо… — Правда? — мужчина хочет вскочить со стола, но тон, которым говорит омега… Нет. — Я… я не беременнен, Ясуке. Это нормально, ты же… — Нагито посмотрел на собеседника. Навряд ли ему нужно продолжать. Это происходит каждый раз после течек. Конечно они проводят их вместе. Конечно, омега может с малой вероятностью иметь ребенка от беты. Конечно… Только у них не получается. Нагито уже смирился. Он знал, что значит иметь мужа-бету. И был готов к этому. Но его партнер…. Он не был готов это принять. Однажды Нагито предложил Ясуке воспользоваться услугами суррогатной медицины. Со стороны беты, конечно, юноша знал, что его муж будет явно против чужого семени в теле своего супруга. Но Мацуда отказался. Его основным мотивом было не счастье себя, как отца. А счастье их семьи, счастье Нагито-омеги и их общего ребенка. Бета горько улыбнулся и продолжил, или, вернее, начал есть. Он ничего больше не сказал за вечер, и больше не смотрел на Нагито. Нет, он ни в коем случае не обижался. Он просто искренне ненавидел. Ненавидел себя. Он не смог сделать Реко счастливой. Потому что он просто не успел. Не успел придти, не успел отобрать таблетки. Не успел сказать, вылечить. Сделать хоть что-то. Да. Да. На самом деле он не мог сделать нихрена, чтобы это предотвратить. Просто потому что он не бог, просто потому что он не может вернуть время вспять. И сейчас он не может сделать нихрена. Он старается, но он не чувствует этих проклятых запахов, не ощущает течки, даже не может метку поставить без хирургического вмешательства. Он самый бесполезный муж для Нагито, он лишь портит ему жизнь, отнимает у него его лучшие годы. Он ничего не может дать ему со своим чертовым подгендером. И эти извинения Нагито. Его слова, поддержка. Это заставляет бету чувствовать себя еще более никчемным и жалким. Он никогда не был достоин Нагито. И того счастья, что давал ему этот омега каждый день. — Ясуке, — мужчина ощущает на своих плечах мягкие руки, — Мне кроме тебя никто не нужен. Поверь, если бы я был несчастен, я бы давно уже дал это понять, — нет, не дал бы, — Поэтому… не вини себя. Доедай, и я жду тебя в зале. Попьем чай, я печенья с орехами купил. Нагито нежно целует бету в волосы и уходит, забирая кружки с собой. Он не хочет больше оставаться на кухне. И ему нужно дать это одиночество Мацуде. Так всегда происходит, ему просто нужно время отойти. А лучше… А лучше вообще предложить ему идею усыновления или удочерения. Надо будет потом поговорить с ним об этом. Ясуке провожает взглядом омегу. Он думает, думает, что хватит. Хватит жалеть себя. Хватит полагаться на кого-то. Никто не решит его проблемы. Его проблемы. Бета думает, что поступает правильно. Через полчаса он и правда идет в зал. Смотрит продолжение сериала с омегой, заедая его любимым печеньем. Потом они ложатся спать. Они целуются, и Нагито почти сразу засыпает в сильных и теплых объятьях. А Ясуке аккуратно встает и идет на кухню. Там он еще раз все обдумывает. Все риски и шансы. И полагает, что поступает правильно. Он достает из рабочей сумки сверток с ампулой, большой шприц и спирт. Раньше он заливал свое горе алкоголем. Сейчас он тоже пригодится бете. Бете. Бете. Бете. Альфе. Мужчина нащупывает вену. Она синяя.// jaune-∞
8 лет спустя. — Самолет … N390 приземлился в аэропорту … . Встречающим просьба пройти к выходу 7. Девушка встала с маленького диванчика и быстрым шагом пошла по направлению одного из указателей. Людей было немного. Рейс был поздним и регулярным, а праздничная пара только закончилась. Все отдыхающие уже освободили аэропорт для рабочих перелетов. Микан ждала. Она всегда ждала. Ждала в школе, у университета, в больнице, дома. Она ждала Нагито дома. Его возвращения после долгих командировок. Комаеда работал журналистом. Недавно его перевели на постоянную работу во Францию. Цумики нужно было оформить визу, а на то нужно было довольно много времени. И знание языка. С последним были проблемы, но ее английский, что она изучала в медицинском университете, был довольно хорош. Возможно, она сможет устроиться медсестрой для работы с иностранцами. Девушка снова потерялась в своих мыслях и не заметила приближающегося мужчину. — Bonsoir, bien-aimé, — Нагито аккуратно помахал ладонью перед ее лицом, — Засыпаешь? — А? Да… Нет, в смысле, — она запаниковала и достала из сумки телефон, — Я вызову такси, да, потом… — Все нормально, Микан. Мы можем поехать на автобусе или пройтись пешком. — Пешком? — девушка усмехнулась, — Аэропорт находится за чертой города. Да и там снег идет. Не хочу тебя весь месяц лечить… Наш месяц. Комаеда взял отпуск на месяц. Это было нормой для постоянно пребывающего за границей персонала. — Ну… Я не против болеть, если моей медсестрой будешь ты, — его губы коснулись лба девушки. В словах мужчины не было ни намека на пошлость. — Ох, я берут отпуск в больнице не для этого… — Цумики вздохнула и начала набирать номер службы такси. Назвав адрес отправления и назначения, она положила трубку и последовала за Нагито, который сел на диванчик в холле и достал термос с кофе. — Закончилось, — вздохнул Комаеда и положил его обратно в потрфель, — Хочешь, купим тут? — Нет, дома уже выпьем. А лучше — ляжем спать, — она прижалась к плечу парня, — Я столько наготовила для тебя сегодня… — Не нагоняй аппетит, а то сейчас приедем и будем есть, — парень усмехнулся, приобняв Микан. И протяжно зевнул. — Нельзя есть перед сном, — легкий щелбан по лбу, — Иди в туалет, умойся. А то зальешь меня слюнями голода или спросонья. Девушка буквально вытолкнула постоянно закрывающего рот парня с дивана и поставила на его место свою сумку: «Быстрее, такси долго ждать не будет». Комаеда махнул рукой и, взяв портфель, пошел по направлению к уборным. Уже там он встал у раковины и начал смачивать лицо холодной водой. Ему не нравилось портить режим сна, хотя, с его дедлайнами, не сказать, что он вообще был у него. У беты. Беты. Вытерев щеки салфеткой, Нагито посмотрел на себя в зеркало еще раз. Да, все так. Невысокий, но довольно сложенный, с завязанными в хвост волосами и маленькой щетиной на подбородке. Не идеал красоты. Но больше и не ненавистная слабая… омега. Комаеда отдал многое, чтобы сейчас с гордостью смотреть на свое отражение, на улыбку своей жены. За возможность называть Микан своей женой. За эту жизнь, которой бы у него никогда не было, будь он низшим звеном в этой половой цепочке. Парень смотрит на свои пальцы, один из которых украшен кольцом. Смотрит на запястье с дорогими часами. На ногти, некоторые из которых грязны от чернил. На грубую кожу пальцев из-за постоянного набора на клавиатуре. Он счастлив. Но за счастье нужно платить. «Нагито, наша больница больше не может Вас наблюдать».«Я… Я очень благодарен своим отцу и папе. Если бы не они, я бы никогда не добился этого первого места в Европе на олимпиаде по физике среди школьников.»
«Ох, извините, правда»
«Мой отец всегда помогал мне с задачами. Он — инженер, и именно его профессия вдохновила меня в третьем классе пройти всю программу общего школы по естествознанию.»
«Потому что мы несем ответственность только за тех пациентов, которые соблюдают наши рекомендации.»«Мне показалось, что… Не важно, правда.»
«Вы пьете гормоны без рецепта. Вы делаете операции без рекомендаций и разрешений.»«А мой папа всегда готовил очень вкусную еду. И конечно же, даже эта форма. Он сам ее выбирал, а потом завязывал этот галстук.»
«Извините, правда! Я думал, что вы… вы омега, прошу, извините еще раз! Вы понравились мне…»
«Вон кстати они. И мой младший брат, Рейме.»
«Да, да, я вижу кольцо… Мне очень стыдно…»
«Вам осталось не больше пятнадцати лет. Делайте с этой информацией то, что хотите.» Лишние мысли. Комаеда достает из сумки маленькую баночку, открывает и высыпает на руку пару таблеток. Глотает их, не запивая. Гормоны. Таблетки желтого цвета.