Солдат Удачи

В основном, она поёт не сильно новые испанские песни таких исполнителей, как Pimpinela и Marisol, и, наверное, можно сказать, что она в этом преуспевает. Голос у Рамлоy высокий и мелодичный, не прокуренно-хриплый, как у заправскoй шлюхи, хотя таким он, впрочем, должен был бы быть, а мягкий, струящийся тихой мелодией очередной глупой песни про любовь. Брук, не сказать, чтобы сильно попадает в ноты, но ни ей, ни СТРАЙКовцам (по совместительству, её основной публике) это не нужно. Роллинз пару раз говорил ей, что то, как она поёт, напоминает мамины колыбельные, когда непрофессионально, без голоса и слуха, но нежно, с теплотой и заботой; и хотя Джэк свою маму почти не помнит, у него стойкое ощущение того, что она пела именно так, только на английском. Брук звучит правильно, не идеально, не всегда по нотам, но её песни многим СТРАЙКовцам, привыкшим к гарканью, жёстким громким приказам и мужскому басу, не важно своему или чужому, кажутся самым приятным, что они когда либо слышали. Зимнему её песни тоже нравятся. Брук может спокойно, не особо стараясь, напевать что-то про несчастную любовь или измену, пока уставший после миссии Агент дремлет у неё на коленях и позволяет расчесывать свои патлы. А рядом будут полусидеть-полулежать её ребята, трястись в Хамви, и не будет ничего лучше, ничего правильней, когда вот так, всем вместе, почти семьёй под нежные добрые песни командира. Когда Рамлоу по привычке запела в джете, негромко, одновременно с тем привычно перебирая и чистя верный Зауэр, обернулся с надеждой весь сидевший там СТРАЙК, который был поголовно как на иголках из-за предстоящей миссии, однако, к их большому сожалению, Брук медленно, но верно вспомнила где она и с кем, тихо ойкнула, воровато оглянулась на охуевающего Стива и заткнулась. Стив потом попросил её спеть. Вызвал, сука, типа обговорить детали плана, а сам запер дверь и с щенячьей надеждой в голосе попросил что-нибудь спеть. Блять. Брук тогда крепко задумалась о том, когда её жизнь пошла по пизде настолько, что непосредственное начальство вызывает её к себе за тем, чтобы она спела. Роджерс, что нетипично для солдата, тяготел к искусству и неоднократно спрашивал у Рамлоу разрешения её нарисовать (разумеется, Рамлоу слала его нахуй, когда вежливо, а когда и прямым текстом), а сейчас вот попросил её спеть. Брук чувствует себя странно. Она отказывается. Конечно, блять, она отказывается. Она солдат, и то, что она напевает в Хамви во время миссий Гидры, не столько для СТРАЙКа или даже Агента, сколько чтобы самой успокоиться и сбросить лишний адреналин, не делает её, сука, певицей мирового масштаба, готовой выступать на бис для зажравшейся Капитанской задницы. Брук не столько боится проебаться, хотя не без этого, сколько не хочет петь потому что заставляют, а не потому что душа возжелала. А ещё (но хуй кто об этом узнает) это бесконечно смущает. Стива ничего из вышеперечисленного не ебёт. Стива ебёт только Фьюри. Фигурально выражаясь, разумеется, хотя хер их там разберёшь, может они и сношают друг друга под покровом ночи, но Рамлоу старается отгородиться от этих мыслей, потому что тазика нет, и блевать придётся прямо на пол, если она продолжит развивать сей красноречивый сюжет у себя в голове. У неё, знаете ли, богатое воображение. Стив хмурится, не раздражённо, а как-то обиженно, но, вопреки своему лицу, твёрдо говорит, мол так и так, хуй отвертишься, это приказ. Рамлоу мысленно уже поимела его во всех позах (возможно Фьюри тоже), правда в мозг (Фьюри однозначно тоже), но вслух лишь издала свой любимый дедовский вздох из разряда «я слишком стар для этого дерьма» и, на удивление, покладисто и почти покаянно ответила: — Вынуждена не подчиниться. У Стива было такое ебало, будто ему восемь, и ему дали пизды за то, что он побил одноклассника, защищая справедливость и другого одноклассника. Брук не сомневается в том, что такое было. Как и в том, что сейчас пизды дадут ей. Оказывается, не дадут. Рамлоу в последние годы, вообще, кажется, никто не собирается давать. Может оно и к лучшему.