Солдат Удачи

Наверху слышатся раскатистые, словно гром, выстрелы вертолетной винтовки, где-то справа болезненный крик Мэй, постепенно переходящий в хрип, и везде гул блядских сирен, который, кажется, проникает в самый мозг, имеет во всех позах барабанные перепонки, но не может заглушить звуков выстрелов, ломающихся костей и хлюпанья крови. Хаос. Один ёбаный хаос. Брук матом орёт на зазевавшегося Таузига и, хотя должна уже бежать на другую позицию, делает маленький шажок в его сторону. И мир к херам останавливается для них на мгновение... бомба падает прямо рядом с ними, как в паршивом боевике, где главный герой всё равно выживет даже в эпицентре взрыва. В том, что выживет она, Брук не уверена. Рамлоу видит электронные цифры таймера, отсчитывающие секунды до конца их с Бобом жизней и ей... странно. Господи, знаете, это так глупо, умереть вот так. В бою, почётно, красиво, мол пала смертью храбрых, все дела, но так глупо. Видеть, как какие-то бездушные красные циферки на дисплее отсчитывают, сколько тебе осталось, распоряжаются твоей жизнью; видеть, как замирает Боб, как и она не в силах сдвинуться с места, словно не привыкший гражданский; видеть, как словно в замедленной съёмке кричит «не-е-ет» Кэп, и понимать, что она так и не познакомила его с Зимним. Но как-то спокойно на душе, как-то похуй и на Кэпа, и на Агента, даже на СТРАЙК похуй. Справятся, не маленькие — переживут, наберутся злобы, станут сильнее в конце концов. Им не привыкать терять что-то, а боль — лучший мотиватор, Рамлоу проверяла. Брук закрывает глаза. Молится про себя, хоть она и всегда была атеистом, Романова заставила выучить и СТРАЙКовцев, и даже всех Мстителей поголовно «Отче Наш» и эта молитва то единственное, что пока приходит на ум. У кого-то пролетает перед глазами жизнь, кто-то вспоминает дорогих ему людей, а Рамлоу одними губами шепчет почему-то спасительные сейчас слова. А ещё ей вспоминаются старые-престарые молитвы из детства на каталонском-испанском, которым её когда-то в начале времён учила мама. Оказывается, можно много молитв прочитать за шесть секунд. А потом, не успевает Брук договорить, становится очень больно. Всё ещё слышится звук сирены. А потом резко становится хорошо. И звука сирены больше не слышно. Брук словно просыпается от липкого кошмара, выныривает из марева сна, стряхивая оцепенение, но у неё всё равно острое ощущение того, что она всё таки не жива. После кошмара пробуждение абсолютно не такое, Рамлоу знает, хлебала это говно, пожирая горстями таблетки, и неизвестность пугает ещё больше, чем сами события сна. Слева обеспокоенно ворочается блондинистая голова, какая-то заросшая и... бородатая? Стоп, секундочку, это Роджерс? С бородой? Давний кинк Рамлоу в плоти? Брук нравится, но от этого зрелища ощущение неправильности происходящего почему-то усиливается. Сзади сонно ворочается и злобно бухтит что-то патлатое и тяжелое, накрывает Брук холодной металлической рукой, которая почему-то чёрная и очень красивая без этой блядской звезды. Окей. Солдат и Капитан в одной постели. С ней. И являются вместилищами всех её тайных желаний. Рамлоу окидывает взглядом явно собирающегося что-то сказать Стива, смотрит на возмущённо сопящего о потере сна Агента и натурально сбегает в ванную. Сколько Рамлоу там проводит, она понятия не имеет, Брук выныривает из собственных мыслей о том, какого, собственно, хуя происходит, лишь когда её крепко прижимает к себе сильное тело с бионикой. Зимний оплетает кольцом рук рванувшуюся прочь Рамлоу и мягко целует куда-то в шею, трётся щетинистым подбородком о тёмное, загорелое плечо, оставляя красноватые следы, тихо мурчит что-то успокаивающее на ухо. Брук рада абсолютно точно, Зимний никогда не разменивается на нежности, что расстраивает, потому что она хочет любви и ласки и даже очень. И хотя любовь и ласка в избытке достаются от Роджерса, человеку же всегда хочется чего-то недоступного, запретного плода, так сказать. Но поведение Агента, очень странное, если не пугает, то настораживает точно, но он лишь продолжает нежно выцеловывать всё, до чего дотягивается, и липнет к Рамлоу, как шерсть к одежде. — Командир? Почему ты ушла? — по-детски обиженно спрашивает Солдат, в недоумении заламывая брови. Брук не отвечает, ей сейчас не до вопросов Агента, но того, кажется, игнорирование не устраивает. Он, выглядя при этом всё ещё обиженно, непривычно мягко разворачивает к себе её лицо за подбородок и чмокает в уголок губ. — Что-то не так, Командир? Ты только не волнуйся, — Зимний прижимает к себе едва ли не до боли, одновременно вылизывая кожу за ухом, — всё хорошо. Там, где ты сейчас, всегда хорошо. — А где я? — голос предательски дрожит, Брук страшно, она не помнит, когда такое было в последний раз, когда она в последний раз так боялась за себя, но её состояние сейчас определенно близкое к панике. — Там, где и должны быть все бравые воины. Ты в Вальгалле, командир. Не уходи от меня. Рамлоу всё таки уходит, вернее снова убегает, ужом выкручивается из объятий Агента, выскакивает из ванной и несётся к телефону, откуда-то зная, где он должен быть. Уворачивается по дороге от полезшего лизаться Стива, одновременно пытаясь унять набатом стучащее, как при панической атаке, сердце. Брук останавливается резко, напротив дивана, в складках которого находится заветный чёрный прямоугольник, бросается к смартфону и дрожащими руками включает его. Она колеблется секунду или две, не уверенная, что это тот вопрос, на который ей хочется знать ответ, однако, всё же забивает в гугле толкование слова «Вальгалла». Как там это говорится? Не задавай вопросов, на которые не хочешь знать ответов. Хотя Рамлоу почему-то кажется, что ответ ей не нужен, и она и так знает, что там увидит. А ещё ей почему-то кажется, что лучше было всё таки не спрашивать.