*Хогвартс. 23 мая 1994 года*
Рон спокойно сидел себе в гостиной Гриффиндора и изучал очередной учебник, как появилась деканша и начала читать ему мораль. И ладно бы обошлась короткой лекцией о вреде прогулов, нет, Рону пришлось пропустить мимо ушей целых двадцать минут концентрированного неодобрения. - Неприемлемо! - МакГонагалл топнула ногой по каменной плите пола. - Вы так говорите, будто мне не всё равно. - равнодушно ответил на это Рон. - Артур давно уже предупредил нас, что вы страдаете... - МакГонагалл будто бы не услышала его реплики. - Ближе к делу. - прервал её Рон, не желающий слушать бред про его "проклятье". - Что нужно сделать, чтобы вы назначили наказание или наконец-то отчислили меня? Ох... Я устал от этого дерьма... - Не выражайтесь, юноша! Ваша семья... - МакГонагалл начала терять самообладание. - Да, моя семья всегда отличалась образцовым воспитанием, особенно хорошо это видно на примере Перси, Чарли и Билла. Не считая, само собой, Фреда и Джорджа. - закивал Рон. - Скажите что-то, чего я не слышал за последние дни. Его достало это трехдневное вольтование в газетах, остракизм в самой школе и всеобщее, можно сказать, общенациональное неодобрение его существования. Сначала Дамблдор пожурил его, в процессе бесконечно предлагая свой поганый чай и лимонные дольки, затем представитель от совета попечителей, потом МакГонагалл отчитывала его как декан факультета, затем отметилась староста Алисия Спиннет, которая сочла своим долгом пройтись по Рону как вопиющему нарушителю дисциплины. Перси поругал его сугубо для соблюдения формальностей, хотя в конце своего обвинительного спича незаметно подмигнул. Неодобрительно качающих головой преподавателей и студентов можно устать считать. Этого ничего не случилось бы, не будь близнецы такими болтливыми. Фред проболтался о настоящей дате возвращения Рона Анджелине Джонсон, а остальное было делом техники. На следующий день слухи дошли до других факультетов, Малфой доложил своему отцу, тот поднял на уши Совет Попечителей, те обратились в министерство, информация дошла до журналистов, а те не могли пропустить первый, за сотни лет, злонамеренный прогул занятий в Хогвартсе. В итоге об этом говорили все заголовки, и совершенно не важно, что Рон эпизодически пропадает не по своей воле, важно было то, что в этот раз он занимался какими-то своими делами в учебное время. Подрыв устоев, попрание традиций и прочий бред... Штрафанули его семью на сотню галеонов, прочитали многочасовые нотации, мешали спать, слали письма, обвиняли, ругали... "весело" было. Именно поэтому Рон сейчас был чертовски зол на МакГонагалл, которая продолжала капать ему на мозги при каждой встрече. Хотя, казалось бы, с чего такой ажиотаж? Рон не ушел в запой, не подсел на иглу, не проигрался в казино до штанов, он всего лишь ездил убивать мутных албанцев, сербов и ещё какой-то мелкий балканский народ! Но дело в том, что газеты и общественность даже не знает об этом! И вообще, это было-то один раз. Его костерят за факт прогула, а не за то, что он во время прогула делал. И сдается, из всего этого дела торчит белобрысый хвост... - Сука-Малфой... - сделал умозаключение Рон. - Профессор МакГонагалл, разрешите вернуться к подготовке на завтрашний день? - Хм... - смерила его осуждающим взглядом декан. Она явно заметила, что он не слушал её где-то до слова "Недопустимо!". - Возвращайтесь к своим делам. Но обязательно загляните к мистеру Филчу, у него есть гора пыльных кубков. Отработка на три дня. - Запросто. - кивнул Рон равнодушно. Готовиться можно и там, благо Филч мужик понимающий, за пару бутылок огневиски или половину ящика хорошего магловского пива готов закрыть глаза на то, что Рон "не успевает" закончить уборку. Рон вернулся к учебнику по уходу за магическими животными, по которому придется сдавать экзамен через две недели. Все занятия он пропустил, но, к его удивлению, в практике нуждались только чары и трансфигурация, остальные можно закрыть чистой теорией. Приятно. С чарами и трансфигурацией у него проблем не было никогда, будь режим обучения нормальный, он достиг бы существенных успехов в этом направлении. - Рон, тебе тут просили передать. - подошел Гарри Поттер, герой магической Великобритании собственной персоной. Герой поставил на стол объемный сверток. - Что это и от кого? - Рон даже не отвлекся от книги. - Это благодарность от крестного, говорит, может быть полезно. - Гарри улыбнулся. - И ещё он просил передать огромное спасибо. - Как там всё закончилось? - поинтересовался Рон, заинтересовавшийся подарком. - Оправдали по всем статьям, выплатили компенсацию за несправедливо отбытое наказание. - Гарри сел рядом. - Сумма баснословная. Министр обещал представить его к Мерлину третьей степени, но, кажется, как-то поздновато... Рон развернул упаковку. Внутри оказалась большая шкатулка. - Вот ключ. - Гарри протянул ему маленькую шпильку. - Нужно вставить в отверстие сбоку. Рон выполнил требуемое, и шкатулка открылась. На бархате внутри лежало письмо, что-то вроде рукояти ножа и медальон. Рон открыл письмо. Уважаемый Рональд Уизли! Приветствую Вас и желаю вам долгих лет и процветания. Мы не представлены друг другу, но знакомы заочно. Меня зовут Сириус Блэк III. Вы не только спасли мне жизнь, но и оказали решающую роль в моей реабилитации перед законом, за что я теперь в неоплатном долгу перед Вами. В качестве знака признательности, примите от меня фамильный кинжал Блэков, гоблинской работы, и медальон-вредноскоп. С глубочайшим уважением, ваш должник жизни, Сириус Блэк III P.S. Советую быть осторожнее при первом применении кинжала, а для активации медальона необходимо капнуть на него семь капель крови. - Он что-то напутал, так как я вижу здесь только рукоятку от кинжала. - Рон взял в руки рукоять. Вдруг почувствовался небольшой укол в ладонь. Вдруг, из кинжала начало стремительно расти лезвие, длинное и загнутое вперед. - Ого! - воскликнул Гарри. - Круто! - Не говори. - скептически хмыкнул Рон. - Никому. - Чт... а! Ни слова, даже друзьям. - заверил его Гарри. - Семь капель крови, значит? - Рон надрезал кинжалом мизинец. Гарри с ужасом глядел, как Рон выдавливает из мизинца каплю за каплей. - Как ты это делаешь? Я себя даже иголкой кольнуть не могу заставить! - вопросил он. - Когда постоянно получаешь раны, как-то привыкаешь к этому ощущению. - пожал плечами Рон. - Шесть, семь. Медальон в руках потеплел и стал тяжелее, а капли крови на нём впитались бесследно. - Интересно, как эта штука работает? Как обычный вредноскоп? - задал риторические вопросы Рон. - Даже не знаю... - Гарри извиняющимся жестом развел руками. - Крестный не говорил. - Это печально... - вздохнул Рон. - Придется самому выяснять, а то Блэки - они такие. Секретные методики и технологии изготовления артефактов, тайные заклинания и проклятья, хрен проссышь, чего наворотили... Твой крёстный же не желает меня прикончить? - Зачем? - удивленно воскликнул Гарри. - Ну не знаю... Может, ему быть в бегах было морально легче, чем вновь оказаться гражданином Британии, со своими условностями и ограничениями, и он только сейчас это осознал и хочет отомстить виновнику текущей ситуации, одновременно подавшись в бега? - предположил Рон. Гарри замолк, напряженно обдумывая слова однокурсника, который в душе посмеивался. Не станет его крёстный, в ближайшее время, совершать глупых и бессмысленных поступков. Блэк сейчас в шатком положении, пусть его и официально помиловали, выплатили компенсацию, но вот общество последние полгода читало из газет весьма нелицеприятные вещи о нём, зачастую высосанные из пальца, но всё же общественное мнение штука инертная... В голове будто щелкнуло. Газеты, телевидение - это оружие. Абсолютно невиновного Сириуса Блэка обливали грязью практически все печатные издания - "он враг номер один, кровожадный убийца, поедатель младенцев и насильник". То, что он в жизни никого не убил, совершенно не важно. Даже Рон на его фоне больше подходит под это описание. Но люди склонны верить во всё, что набрали на печатном станке "авторитетные издания". А на самом деле, тот же "Ежедневный пророк" - лишь инструмент в руках Министерства магии, проводник его видения мира и политических интересов. Это осознание было сродни удару по голове. Как это использовать? Пока что - никак. Но нужно иметь этот факт в виду. Пропаганда настроит народ против неугодных, причём, чем ненавязчивее и правдивее она - тем крепче народ будет ненавидеть целевую фигуру. Сириус Блэк тому яркий пример. На улицах ему пока что лучше не появляться, так как на стенах и досках всё еще висят объявления о его розыске, о работе нечего и думать, поэтому он всё ещё сидит у себя в маноре и выбирался только за министерской наградой. А почему? А потому, что его поиски газеты освещали с азартом загоняющих добычу гончих, ежедневно печатая колонки с ходом процесса, но вот новости о его невиновности освещали лишь пару выпусков. Вывод? Министерство не любит признавать свои ошибки. Неизвестно, как с этим делом у маглов, но, кажется, не лучше. Рон на своей шкуре почувствовал, каково это, быть в центре внимания общественности... и прекрасно понимал Блэка. Медальон начал действовать. Рон даже не понял механизма действия, просто внезапно как-то осознал, что защита активирована. Хороший артефакт, старый и надёжный. Явно не сириусовский самодел, чувствуется рука опытного мастера. - Передай мою искреннюю благодарность за столь ценные подарки. - попросил Рон Поттера. - И скажи, что я его понимаю и сочувствую. - М-м-м, хорошо. - кивнул Поттер. - Что делаешь летом? - для поддержания беседы поинтересовался Рон. - К крестному. Он обещал забрать меня на каникулы. - со счастливой улыбкой ответил Гарри. - Ребята, всем привет! - из женской спальни вышла Гермиона. - Чем занимаетесь? Откуда у тебя этот красивый медальон? А что это за рукоять? Шквал вопросов от Гермионы, имей он материальное воплощение, способен был бы сбить с ног. - Читаю книгу, подарили, кинжал. - по порядку ответил Рон. Его с некоторых пор раздражала непоследовательность, вносящая толику энтропии в беседы. - К экзаменам готовишься? - Да, осталось только попрактиковаться в зельеварении. - ответила Гермиона. - Чувствую, Снейп готовит какую-то каверзу на экзамене. - Скажешь, когда будешь практиковаться? - спросил Рон. - Мы можем помочь друг другу в подготовке. - Обязательно. - улыбнулась Гермиона.*Берлин. 30 мая 1994 года*
- Проклятое дерьмо... - Адольф медленно шел по Бисмаркштрассе. Он всего несколько раз в жизни бывал в Берлине, и помнил его совершенно другим. Никогда он не видел на улицах такого людского муравейника. В Лондоне он бывал лишь в магическом квартале, его не сравнить с этой людской толщей. Понедельник, по улицам ходят различные люди, много людей восточной внешности, что довольно странно для Германии его мира. Пусть евреев он недолюбливает, но такой адской ненависти, которую испытывал к ним его альтер-эго этого мира, у него нет. И националистических идей, активно продвигаемых альтер-эго, у него тоже не возникало, служба в имперской армии не оставляет времени для лишних размышлений. Да он даже в партии не состоит! Зачем? Да и военным запрещено вступать в политические партии, насколько он знал... А может, и не запрещено, Адольф никогда не интересовался этим! Его устраивала его жизнь, ведь он приносил несомненную пользу Империи, так как защищал её от посягательств подлых лягушатников и лаймов! Несмотря на культурный шок, чувствуется, что в этом Берлине что-то не так. Какая-то неестественность... - Hayaa, shawurma shara! - проорал какой-то продавец из ларька. - Простите, я вас не понимаю. - извинился в привычной манере Адольф. - Слюшай, извини, что на арабский сказаль, ты шаурма покупай! Вкуснейший вкус! - араб широко улыбался и показывал на странную установку, крутящую мясо над огнем. - Лучший курица, лучший специй, покупать! Адольф с сомнением оглядел изображения предлагаемой арабом еды. Затем вытащил из бумажника купюру номиналом в пять марок. Довольный араб вернул ему сдачу в виде четырех монет номиналом по одной марке каждая. - Сичас будит готова! - араб принялся с азартом готовить эту неизвестную Адольфу шаурму. Некоторые проходящие мимо немцы с каким-то осуждением смотрели на него, ожидающего своего заказа. - Почему некоторые из этих людей смотрят на меня неодобрительно? Что-то не так с одеждой? - спросил Адольф у продавца, протянувшего ему завернутую в бумагу шаурму. - А, эта... - пренебрежительно махнул в сторону прохожих араб. - Не любить нас смотреть. Ты как типа поддерживаешь нашу бизнес, покупая лучший шаурма в Берлине! Не нравиться немец это дело. Ты, эта, к шаурма напитки купи! Сухой жевать не вкусно будет! Кока-кола есть. Кифир пить ещё есть! Адольф задумчиво кивнул, протягивая монету на пятьдесят пфеннингов и указывая на бутылку кока-колы. Сев за пластиковый столик, он принялся неспешно поедать неожиданно вкусную шаурму. В своём мире он и не слышал о таком блюде. Запивая удивительное блюдо сладкой кока-колой, он прислушался к ощущениям. На вкус иномирный напиток был похож на оригинальную кока-колу(1) из его мира, но всё же отдавал чем-то таким... химическим. Довольный быстрым и плотным обедом, Адольф продолжил свою самостоятельную экскурсию по городу. Время было ближе к семи вечера, на улицах стало ещё больше народу, а воздух стал свежее. На улице 17 июля, в Трептов-парке, его привлек неизвестный ему мемориал. Два танка стояли на постаментах, причём не гигантские многобашенные, а среднего размера однобашенные, на одном был номер 300, а на другом 200. Два артиллерийских орудия стояли по сторонам от танковых постаментов. Посреди мемориала располагался вогнутый ряд колонн, с выставленной центральной колонной, на которой возвышался бронзовый солдат с винтовкой на плече. Подойдя ближе, Адольф разглядел надпись на русском, которую не смог разобрать, а на торцевой части крайней левой колонны надпись на английском: "Вечная слава героям, павшим в боях с немецко-фашистскими захватчиками за свободу и независимость Советского Союза. 1941-1945" Адольф развернулся и направился прочь. Здесь похоронены люди, остановившие его альтер-эго. Его современники из параллельного мира, пожертвовавшие собственными жизнями, чтобы он не жил. Чтобы уничтожить чудовище. Это была лучшая прививка от тщеславия. Он в краткий миг переосмыслил свои амбициозные мыслишки про технологии, которые привезет отсюда, которые помогут ему возвыситься и сделать блестящую военную карьеру, а глядишь и политическую. Но ведь он, как никто другой, знает, что в нём есть "это". То самое, что побудило альтер-эго рваться к власти, предавать, убивать, разрабатывать людоедскую идеологию, уничтожать народы... В конце концов, зачем? Адольф верил в судьбу. Если ему суждено править страной и привести её к пропасти - он это сделает. А что будет, если не делать ничего? Что случится, если не предпринимать никаких действий? Если он не станет правителем - не приведет страну к гибели. Эта Германия - лишь тень империи. Обилие иммигрантов, неуверенность людей, какие-то безумные лозунги на рекламных плакатах, "купи два по цене одного, приходи на концерт какой-то там группы"! Бред... Полнейший бред. Адольф спешно шел по перпендикулярной предыдущей улице, пока не наткнулся на толпу людей и заграждение с полицией. - Что происходит? - спросил он у стоящей к нему спиной полной женщины в полосатой толстовке. - Парад! - женщина развернулась, что заставило Адольфа отшатнуться. На толстовке, в области грудей женщины были разрезы, откуда и вывалились её груди. На лицо она была страшна как смерть, но не это его шокировало. В его времена такое просто невозможно посреди города. Он в ошеломлении отошел на несколько шагов назад и оглядел толпу. Какого-то дьявола он не обратил внимания на одежду других людей из толпы, а там было на что посмотреть, точнее лучше было бы не смотреть. Странные резиновые одежды, обнажающие неприглядные части тел, всякая садистская атрибутика, ремешки, кляпы... Но хуже всего, мужчины обнимались, целовались и тискались с мужчинами, женщины с женщинами, а остальные радовались и веселились. - Что за х№%ня тут происходит?! - заорал Адольф, отталкивая от себя жирную уродливую бабу с вывалившимися сиськами. - Э, мужик, не нравится, уходи! - попытался его остановить по пояс голый качок, одетый только в розовые стринги и радужные очки. - Здесь проходит законный гей-парад, и если ты не хочешь проблем с вла... - Пошел на№%й, гомосек! - врезал ему наотмашь Адольф. - П№%оры, ради этого ваши деды гибли?! Ради этого?! Накачанный гей остался лежать, где лежал. Адольф презрительно оглядел привлеченную криками толпу. - Ненавижу вас, ублюдочные потомки... - прошипел он. Затем развернулся и пошел прочь, оттирая руку об вытащенный из кармана платок.