Нерассказанная повесть...

Шёл дождь. Это было шестое апреля, довольно тёплый по температуре день, и ледяной по атмосфере в доме Вульфов... Младшая из утят погибла совсем недавно, эти стены хорошо запомнили истерические крики Ады, тихие рыдания Амелии, пьяные вопли Магики, и наконец... молчание Эвана. С того момента, как вместе со старшей сестрой они кое-как успокоили маму от истерики в первый раз, он не сказал ни слова. Ему было больно, но он никому не собирался показывать свою боль. Ему было больнее всего, но он не мог раскисать. В этом доме он остался единственным, кто не поддался истерике. Хотя порой ему хотелось упасть на колени и просто закричать. Да, эти стены запомнили многое, но сейчас они слышат лишь пожирающую изнутри тишину... В этом доме не осталось почти никого. Ада и Амелия в психбольнице, их психическое состояние крайне сильно пострадало. Магика спилась с момента смерти Эллы и теперь просто спит целыми днями на чердаке. А Эван сидит дома, занимаясь своими делами, проведывая Магику и навещая маму с сестрой. Он был не менее подавлен, но показывать этого не хотел. Он сильно похудел с момента её смерти, ведь.. он наотрез отказывается есть. В доме Даков была непривычная тишина. Скрудж был в своём кабинете, подписывая важные бумаги. Средний и старший близнец, вместе с Вебби, пытались развлекаться в стенах особняка, но это не выходило так весело, ведь они знали состояние Луи. Младший близнец лежал в кровати, смотря в стену. Забинтованные руки чесались, но их нельзя чесать, ведь раны только начали затягиваться. Разрезанные вены и поток крови, это было то, что он увидел на свой день рождения. В глазах мелькало лицо Эллы. Весёлой брюнетки, с глубокими карими глазами, посмотрев в которые он мог утонуть в них. Глаза Луи снова слезятся, стена снова становится размытой. Он не хочет есть, не хочет пить, и даже не мечтает о прекрасной жизни богача. Всё, что ему сейчас нужно, так это та улыбка Эллы, той уточки, которая всегда и во всём поддерживала его. В комнату вошёл Дональд, с шприцом в руке. — Лу, ты как? — беспокоясь, спросил селезень у племянника. — Я в порядке, — шмыгнув, ответил мальчик. Дональд помотал головой. — Сейчас время вкалывать лекарство, помнишь? Утёнок молча развернулся и сел ра кровать, вытянув правую руку. Дак осторожно вколол в руку племянника лекарство. — Кажется, мне стоит принести тебе успокоительное, — вздохнул селезень. — Нет, не стоит, поверь, — отвёл взгляд утёнок. Дональд начал уходить, но вдруг Луи снова заговорил. — Дядя Дональд, одному моему другу сейчас очень плохо. — Эван, — прошептал имя селезень. — Его сестра умерла, и он.. не может справиться с потерей сам, — сказал он, переведя взгляд на дядю. — Пожалуйста, помоги ему. Внезапный стук в дверь заставил парня вновь очутиться в реальности и отвлечься от мыслей. Он не понимал, кто мог придти. Взяв биту, он пошёл к двери. Резко открыв, брюнет увидел перед собой Дональда Дака. Взгляд резко сменился с расстроенного на устрашающий. Зрачки резко уменьшились, а в клюве заскрипели зубы. Утёнок вспомнил, как стоящий перед ним селезень морально кидался на Эллу, просто не за что. — Чего тебе, — сквозь зубы, бросил Эван. Селезень был в ступоре. Перед ним стоял совсем другой утёнок, не тот, который угрожал ему, заступаясь за сестру. Это был худой, с синяками под глазами и болезненным взглядом парень. Он выглядел усталым и морально избитым, впрочем, это не было так уж странно. Он потерял очень близкую к нему уточку, конечно сейчас он разбит. — Как ты.. себя чувствуешь? — в ступоре, спросил блондин. — Отлично, лучше не бывает, — грубо отвечал брюнет. — Если это всё, зачем ты проделал столь долгий путь, можешь валить отсюда. С этими словами он стал закрывать дверь, однако селезень не собирался уходить, и даже не сильно стараясь, всё ещё держал дверь открытой. — Я хочу помочь тебе! — слегка прикрикнул блондин. Брюнет отдалился от двери, сжав кулаки. — И чем же ты мне поможешь? Может, вернёшь время вспять и изменишь судьбу моей сестры? Или воскресишь её?! Или убьёшь меня чтобы не мучился?!! Чем. Ты. Можешь. Мне. ПОМОЧЬ!?! Дональд резко сделал шаг назад, будто испугался такой бурной реакции мальчика. Он определённо силён, если так сильно дорожа сестрой, до сих пор не свихнулся. Но как бы силён он ни был, любой будет подавлен после такой потери. Подумав около двадцати секунд, Дак взглянул в глаза мальчика. В эти, казалось бы, совсем опустевшие детские глаза. В этих глазах по-прежнему горел огонёк, но уже не прежнее пламя. Подбадривать его невозможно, поэтому придётся идти к проблеме напрямик. — Так вот, значит, чего ты хочешь.. — внезапно прервал тишину селезень. Утёнок хмуро взглянул на него. — О чём ты, — успокоившись, уточнил он. — Ты не принимаешь жизнь без своей сестры. Считаешь, что потеряв её, потерял смысл жизни, — подходил к нему Дональд. — И поэтому хочешь умереть. Но ты всё ещё жив, потому что знаешь, что ты нужен своим родным. Эван раскрыл глаза шире. Дак будто бы прочёл его мысли одним взглядом. Он понял всё, чего не понимали остальные. Дональд даже не знал об отношениях между Эллу и Эваном, не знал об их семье почти ничего, но всё равно понял всё, что творилось в голове Эвана. — Как ты.. смог всё это понять, ты же совсем не знаешь меня, — удивлялся мальчик. — Достаточно побывать на твоём месте и заглянуть в твою душу, — мягко улыбнувшись, ответил селезень. — Я тоже потерял сестру, правда был старше тебя, когда это произошло. — Как ты справился с утратой? — дрожащим голосом, идя вместе с Дональдом по коридору, спросил брюнет. — Для этого понадобилось время, но мне в этом помогла забота о тройняшках. Я прекрасно знал, что она хотела бы, чтобы я присмотрел за ними и заботился о них, как.. — Как родной отец... — договорил Эван. — Именно. И ты заботишься о своих родных, потому что любишь их не меньше сестры. Со временем боль уйдёт и ты вновь поднимаешься на ноги, но никогда не смей сдаваться. Знай, что твоя сестра хотела бы видеть тебя именно таким, ни за что в жизни не сдающимся братом. Мальчик улыбнулся, и уже совсем не сдерживаясь, заплакал. Дональд осторожно обнял утёнка, так же улыбаясь. Ада лежала в кровати и смотрела в окно. Смотрела как дети весело играют в соседнем от психбольницы дворе. Как цветут многие растения. Яркое апрельское солнце слепило глаза брюнетке. На соседней кровати, укутавшись в одеяло, спала её старшая дочь. По крайней мере раньше она была старшей дочерью, а теперь единственная. Ей нередко снятся кошмары, порой она вскакивает с кровати и просто начинает кричать. Врачи предпочитают усыплять её через некоторое время после принятия таблеток. Аду уже должны скоро выписать из больницы, но не Амелию.. Психическое состояние Амелии куда сильнее пострадало, врачи предполагают, что лежать ей там ещё минимум месяц. Утка грустно перевела взгляд на дочь. Она очень переживала за её состояние, и пусть сама никак не оправится после смерти Эллы, но всеми силами пытается помочь старшей дочери. Сын нередко навещает маму с сестрой, они весело общаются, не обсуждая смерть младшей в семье девочки... они стараются делать вид, будто ничего не произошло, но внутри они все подавлены произошедшим. — Мама, — хриплым голосом сказала уточка. — Что, милая? — Доброе утро, — сонно сказала Амелия. Брюнетка улыбнулась — И тебе, родная. Джайро сидел за столом, положив голову на очередные чертежи. Неподалёку от рабочего стола молча прибирается Фентон, иногда посматривая на профессора. Пятнадцать минут тишины. Селезень уже начинает слышать как петух дышит. Ещё пара минут и эта тишина точно поглотит его целиком. Частое тиканье часов становится всё громче и громче, что начинает выводить из себя. Наконец, не выдержав этой тишины, шатен крикнул: — И это всё, что ты можешь?! Просто сидеть и тяжело вздыхать?!! Возьми себя в руки!! То что она не вернулась и не ответила ещё не значит, что она точно мертва!!! Где, чёрт возьми, твоя надежда на лучшее?!?! Джайро с испугом посмотрел на стажёра. Сейчас этот тихий парень уже не выглядел таким жалким тихоней, каким казался раньше. — И что ты предлагаешь? — подняв одну бровь, спросил блондин. — Спасти её, профессор!! — громко ответил селезень. Петух стал перерывать чертежи в ящиках. — Чертёж номер сорок три, ищи! — скомандовал профессор стажёру. Фентон тут же бросился искать нужный чертёж. Скрудж молча проходил по тайному хранилищу. В голове крутилось много мыслей, о том, как он потерял свою племянницу и разрушил чужую семью. На его руках будто осталась кровь размазанной в космосе уточки. Он хотел убить её отца, убил немало невинных грифонов, но всё ещё не понимал как это произошло. Будто он видел это всё, но не хотел этого делать. Будто это уже не он. Месть поглотила его с головой, а всё ради чего? Прошлое не вернуть, и он прекрасно это понимал, но ничего не мог с собой поделать. Он хотел исправить ошибки, отпустив Аду на свободу, но тут же загубил всё, подстрелив её дочь. А теперь Элла мертва. «Если бы не моя очередная попытка как-то всё исправить, она была бы жива..» именно так ему казалось. Стены этого хранилища запомнили много криков, много страданий, а теперь наконец царит мёртвая тишина. Но совесть от тишины не перестанет его мучать.