***
Они просто сидели дома у эстонца. Почти ничего не предвещало скандала или беды: камин, одеяла, какао с зефиром и книга «Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя», которую медленно, но четко и интонированно читал хозяин дома на оригинальном языке. Рад ли был принимать у себя гостя Эстония? Конечно, ведь если финн заночует здесь, то у него будет гарантия того, что скандинавец не будет ни пить, ни бродить по ночным улицам Хельсинок. Старая книга, так приятно пахнущая старостью*, тепло от огня, французская речь с такой приятной и забавной эстонской медленностью и акцентом. Эстония держал в руках книгу Александра Дюма, поставив на подлокотник кружку и облокотившись на Финляндию. Финн не был против, но и приобнять хозяина помещения не осмеливался – просто наслаждался обстановкой. Когда очередная глава была прочитана, эстонец потянул руки вверх, положил меж страниц оранжево-белую закладку, сделанную своими руками, и повернулся к гостю и, покашлив, начал на уже родном языке: —Подольешь напитку? Финн повернулся лицом к другу, взял переданную ему кружку и, ласково и незаметно потеревшись о его лоб, встал и, надев домашние тапки, уверенным шагом и ровной походкой поплелся на кухню. Эстония, мягко улыбаясь на ласку гостя, лег на всю длину дивана, расправив руки во весь размах. Финляндия шел по уже темному коридору, даже не думая включить свет. Идя и махая пустыми стаканами, он дошел до кухни и, нажав там на выключатель, стал рыскать по всем полочкам и шкафчикам огромного помещения. Казалось бы, в прошлом самая маленькая республика в составе Советского союза, а какие дома. Кипяченое молоко в кастрюле еще не остыло, хоть и грели его относительно большое время назад. Проверив жидкость на горячесть, прикоснувшись к сосуду, в котором она находится, финн поставил стаканы на стол и, посыпав порошка какао, залил молоком. Он решил осмотреться, ведь уже продолжительное время не был в гостях у эстонца: все те же голубые стены в кухне-столовой и бесконечное количество кухонных шкафов, в которых только сам хозяин и не путался. Эстония просто не понимал как можно не запомнить N-ную сумму всех отсеков помещения. Неожиданно для себя Финляндия решил пошариться по полкам, как последний вор. В первом – вилки, во втором – ложки, в третьем – опять вилки, либо у финна уже провалы в памяти, либо у Эстонии очень странная методика сортировки вещей, в принципе, и то, и другое вполне подходило под данную ситуацию. Финн нашел что искал, ту вещь, о существовании в этом доме сомневался больше всего. Дрожащими в предвкушении руками он держал за горлышко бутыль какого-то алкоголя, сам он уже был не в силах прочитать название, но он точно знал, что сейчас в его руках находится то, что он не пил весь день и так яро желал в настоящий момент. Открыв крышку напитка, он отпил два глотка прямо из бутылки. По горлу прошелся спектр эмоций и ощущений: горечь со сладостью, сатисфакция с пониманием своего ничтожества. В кухню зашел эстонец, подумав, что друг слишком долго делает такой простой напиток со всеми уже готовыми ингредиентами. Ему не было обидно, больно или неожиданно увидеть на своей кухне финна, который жадно поглощает остатки алкоголя из бутыля. —Как последняя собака в подворотне, — с усмешкой, с дрожью в голосе, с капелькой ненависти в интонации сказал вошедший. Финляндия не хотел смотреть на него, стыдно до жути. Он просто опустил руки на колени, выронил уже мусорный сосуд и тихо начал шептать неизвестное, неразборчивое «заклинание». —Знаешь, мне уже просто противно пытаться тебя вытащить из твоей алкогольной ямы. Хочешь быть человеком, на которого показывают пальцем матери детям, как пример плохого человека — будь. Выкинешь мусор и уйдешь из моего дома. И он, развернувшись и хлопнув дверью, удалился из помещения. Финляндия сделал все, как сказал хозяин дома.***
Шапка, куртка и сапоги - на улице наступила зима. Финляндия ощутил на себе одиночество и независимость. За ним никто не следил, ему никто ничего не говорил, все было уже все равно. С того момента на Эстонии лица нет, Скандинавия прекратила попытки помочь брату и приняла сторону израненного члена ЕС, Россия и Чехия точно не собирались помогать (между нами: они вообще не знали о том, что кто-то хочет собрать их собутыльника в жизнь без пьянок). Финн один. В голове скандинава была навязчивая и, наверное, правильная мысль извиниться перед братьями и Эстонией соответственно. Только эта мысль все никак не могла перерасти в нечто большее. —Ты же понимаешь, что ты делаешь плохо не только себе? — однажды спросил Финляндию немец. Он ничего не ответил, в прямом смысле сбежав от разговора. Да, финн понимал, что больно не только ему. Да, он хотел извиниться. Да, его грызла совесть. Только вот между ним и извинением была одна загвоздка: где собственно находился Эстония? Финляндия не был уверен, что тот остался в своей стране, в своем городе, а уж тем более в своем доме, где тот беспощадно разбил надежды и сердце эстонцу. Даже если он находился там, то каков шанс того, что его примут обратно и в принципе подпустят опять так же близко. Захочет ли Эстония вновь погреть руки у костра, который обжег его? Попытка — не пытка. Любитель выпить (или уже нет?) надеялся на несколько факторов: свою внешнюю притягательность, милосердливость друга и обещания больше не пить алкоголь в количествах, из-за которых иногда бывают провалы в памяти и сознании. Стук. Стук. Звук звонка. Теперь остается только ждать. Финн облокотился на дверь руками, он молился, хоть и не верил ни в дьявола, ни в бога. Еще бы пару мгновений и мир бы услышал пронзительный вскрик отчаяния от одиночества, но этого не случилось. Замок двери провернулся и пред финном предстал закутанный в шарф и с накинутой на плечи курткой низенький эстонец. Он был готов пасть перед ногами друга прямо сейчас и прямо здесь – зимой и на снег, но его руку обхватила теплая, и эстонец потащил того в дом. Входная дверь хлопнула, а друзья оказались в прихожей. Эстонец скинул куртку и шарф, закинув их куда-то вглубь шкафа. Финн последовал его примеру, только аккуратно повесил одежду на крючок. —Эст, — прохрипел Финляндия. — Прости, прошу. Он сделал то, что хотел сделать первым после разлуки, он пал на колени пред эстонцем. Сам предмет поклонения нелепо улыбнулся, оголяя белые зубки. Он положил столь теплую ладонь на холодную щеку финна. —Куда ж я без тебя. Прощаю, — финн аккуратно потерся щекой о ладонь, после убрав ее от себя и поцеловав.Слово «любовь» не передает чувства счастья после прощения за ошибку