Чимин сонно разлепляет глаза и осматривает тёмную комнату. Подросток довольно долго пытался заснуть, но не выходило, в голове бродили мысли, очень много мыслей. Все они были о Юнги, и ни одна из них не была приличной.
Чимин облизывает пухлые губы и переворачивается на живот. Он подкладывает под себя подушку и прикрывает глаза. Тёплые ладони скользят под резинку боксеров, Чимин смазанными маслом пальчиками разводит ягодицы, дразнит дырочку, но не входит. Он соблазнительно выгибается, тихо стонет, когда по простыням возбуждением проезжается.
— Ну же, хён, — шепотом зовет Пак, — я знаю, что ты тут, помоги...
Юнги, действительно, тут, но он не думал, что его позовут. Но, честно, по собственному опыту не стал бы издеваться следующим утром и замял бы просто, закрыв глаза. Но... Чимин зовет.
Мин появляется резко, сверху и практически сразу дает ощутить узловатые тонкие пальцы, которые холодным контрастом к горячей спине касаются. Чимин задыхается, когда ледяные пальцы меняют его горячие, скользят по ложбинке и толкаются в узенькую дырочку.
Юнги помогает себе спустить спортивные брюки вместе с нижним бельем и демонстрирует свой возбужденный половой орган, к которому Чимин тянется свободной ладошкой, не глядя.
— Я холодный...
— Ну и пусть... Не уходи...
Юнги толкается в теплую ладошку Чимина и вместе с тем ныряет одним пальцем внутрь подросткового тела. Пак закатывает глаза от удовольствия; чертова антитеза температуры их тел становится невыносимо приятной. Пальцы внутри ни за что не согреются. Мальчик прогибается, сильнее задницу под ласки подставляет, а сам через плечо на призрака смотрит, любуется.
— Х-хён...
Юнги склоняется, потому что сил больше нет терпеть эти пухлые губы не на своих. Осторожно врезаясь в мягкие и теплые, Мин целует своими стылыми и нежно перебирает, добавляя второй палец.
Чимин хнычет, ёрзает и бровки сдвигает к переносице. Видел бы кто-то другой, как Пака кроет от невидимой никому, кроме него, ласки. Иногда подросток рад, что Юнги не видит никто другой, потому что его маленькое ревнивое сердечко разорвалось бы на части. Он в его объятиях выворачивается, чтобы быть лицом к лицу.
— Хён, — улыбается пошло и кусает губу, на которой ещё поблёскивает слюна Мина, — нравится
не просто смотреть?
— А тебе нравится чувствовать?
Ледяная ладонь скользит по небольшому аккуратному члену Чимина и слегка сжимает тот у основания. Юнги усмехается беззлобно, когда мальчик снова прогибается в спине, а в грудной клетке стон теряется. Чимин не отвечает, тут и не нужны какие-то слова. Мальчик разводит стройные ножки и обнимает ими торс Мина, сам промежностью о пах старшего трется, большего просит.
Юнги ладонью шарит по кровати рядом с собой, тут точно где-то был флакончик с маслом. Находя его, он щедро поливает свой член и снова наваливается, теперь сам трется, хотя, больше толкается. Острые плечи Чимина мурашками покрываются, а Юнги целует горячую шею и ключицы. Тепла подростка хватит на двоих.
— Пожалуйста... — Пак прячется в шее призрака и своими пальчиками в его волосы зарывается, ближе прижимает.
Юнги бережно разводит стройные ножки и перетягивает подушку под ягодицы младшего. Гладко выбритая промежность, розоватый член, сочащийся естественной смазкой... Они такие разные, такие противоположные. Один живой, другой мёртвый, но это им не мешает получать друг от друга удовольствие.
Мин подтягивает Чимина ближе и цепляет головкой сжавшееся анальное отверстие. Подготавливает скорее морально, нежели иначе. Мальчишка взгляда избегает, но зря, потому что, когда все-таки об него «спотыкается», понимает, что в его призраке-хёне теплое: взгляд, сердце и душа.
Чимин хватается за широкие плечи и врезается ноготками в ледяную мертвую кожу, когда Юнги входит на одну головку. Сжимает ягодицы, боясь расслабиться, и трясется весь не от перепада температуры, а от новых ощущений. Стон застывает на пухлых губах, и Чимин все же сам двигает бёдрами вперед, чтобы проникновение было глубже. Он зажимает ладошкой рот, чтобы родителей не разбудить, и глаза открывает. Медленным взглядом скользит по бледной груди, на которой россыпью капельки пота, будто звезды, поблёскивают. Взгляд ниже опускает и краснеет, когда видит, как плоть Мина в него входит, как их тела сливаются в хаотичном танце, как у Юнги губы приоткрываются от удовольствия, которое он, Чимин, хёну доставляет. И это приятно до дрожи. И хочется, чтобы Мину только с ним так хорошо, до мурашек, было. Чтобы только в Паке Юнги чувствовал кайф и чтобы только в его бёдра эти бледные руки впивались.
Призрачный хён эту ночь навсегда запомнит. Вообще, в его голове столько памятных событий, сколько лет он мертв, сколько пережил и повидал, но все готов стереть из своей головы, вытеснить и помнить только Чимина. Пот с него холодный течет, а с Чимина горячий. И тела их, как огонь и вода, и чувства на контрасте играют. Юнги на безжалостный темп срывается, но Чимину только нравится, правда, стонать громко нельзя.
Когда они оба заканчивают, Чимин простыни опять марает, а Мин его изнутри, младший всю уверенность теряет и в подушке лицо прячет. А Юнги не спешит выходить из тела подростка, валится сверху тяжелым свинцом и ледяными губами по ключицам пылающим мажет. Этот секс, кажется, был лучшим за всю его смерть.
Юнги только через полчаса ленивых лежаний гонит Чимина в теплый душ, а сам постель меняет на подростковой кровати. Застилая розовую простынь, Мин чувствует теплые ладошки, что ныряют под руки и обнимают за живот. А мокрый подбородок на плечо укладывается, пока Чимин на носочки встает, чтобы хоть как-то до плеча достать.
— Мой призрак-хён.
— Забирайся в постель и одевайся теплее.
— Т-ты... со мной останешься? — в глазах Чимина желание загорается, а в голосе восхищение слышится.
Юнги всегда избегал долгих объятий, всегда ссылаясь на то, что он холодный. Отказывался спать рядом, пока Чимин шутил, что с ним летом зато хорошо, никаких вентиляторов и кондиционеров не нужно. А сегодня остается...
— Только между нами будет два одеяла!
— Нет, — капризничает младший, — я просто включу обогреватель.
Он забирается под одеяло и зовет Мина, укладывается на его плечо и пальчиками по груди водит.
— Знаешь... Я, кажется, вспомнил, как в детстве играл с тобой... Помню, как ты меня на качелях катал, как помогал шнурки завязать, потому что у меня бантики не выходили. А ещё как, когда я опаздывал в школу, отвлекал учительницу, чтобы я зайти незаметно смог.
Юнги тихо смеется, прикрывая глаза, обнажает верхний ряд зубов и десны — улыбается, так счастлив.
— А еще ты любил разбрасывать игрушки и сваливать все на меня. Но мама, конечно, тебе не верила.
— Неправда... Ты тоже не чистюля!
***
Однажды, в один прекрасный момент, когда окно уже можно оставить открытым на ночь, а по полу тянет не холодный, а теплый воздух, Юнги обнимает не как обычно, а Чимин сам лепится, как банный лист, и цепляется за холодную шею, несдержанно в нее выдыхая.
— Хён, ты ведь мой призрак?
— Да.
— А я твой человек?
— Да.
— Значит, у тебя нет никаких призрачных девушек и парней?
Юнги изламывает бровь и чуть отстраняется, чтобы иметь возможность заглянуть Чимину, кусающему губы, в глаза.
— Нет, Чимини, — спокойно отвечает старший.
— А я... — Пак заправляет непослушные пряди за ушко и смотрит на Мина, смущаясь, — тебе нравлюсь?
— Нет.
— Н-нет?
— Я люблю тебя.
Чимин вздрагивает и нерешительно шевелит губами.
— Хён... Поцелуй меня.
Юнги сглатывает, размыкает губы и после просьбы забывает, как ими управлять. Но отмирает и, прислушиваясь к колотящемуся сердцу Чимина, осторожно накрывает пухленькие губы Пака, что дрожат вместе с ресничками. Чимин пальчиками за ворот футболки хватается и на себя тянет, чтобы не сбежал, не оставил его.
— Чимин... — Юнги отстраняется, переводя дыхание, и гладит щечки Пака. — Как ты видишь наше будущее?..
— Н-не знаю... — растерянно лепечет мальчик, — но хочу, чтобы ты всегда был рядом.
— Меня же никто не видит, кроме тебя. Как же ты расскажешь про наши чувства, малыш?
— Н-не важно, — Чимин хватает ладонь и сжимает в своих руках, — я очень-очень люблю тебя, все остальное не важно.
—
Если твой человек полюбит тебя, ты сможешь вернуться в его мир живым. Ты забрал меня, Чимин.
Юнги улыбается нежно и растворяется в воздухе по крупицам, но потом собирается вновь, неизменно такой же красивый и с ласковой улыбкой, но уже теплый, пусть и бледный. Чимин пугается, когда Мин начинает исчезать, но когда он улыбается ему уже будучи
живым, Пак бросается на его шею с объятиями и валит на пол.
— Теперь ты тоже
мой человек!
— Не шуми, — смеется Юн, — я не смогу теперь исчезнуть, когда твоя мама заглянет в комнату, и у нее появятся вопросы.
***
— Чимин, я сомневаюсь в этом, — Юн лениво перебирает ноги, поспевая за Паком, — я ведь не смогу доказать, что я из того мира... Привет.
Чимин привык, что Юнги иногда здоровается с кем-то и иногда долго разговаривает, потому что после возвращения все равно видит всех других таких же и чувствует тех, кто тоже стал человеком. В кафе Тэхён уже попивает свой жутко калорийный коктейль, ища что-то в телефоне.
— О, — поднимает взгляд на вошедших Ким, — кого ты притащил, Мини?
— Дурила, это же мой призрак-хён, — возмущается Чимин, пока Юнги кратко кивает.
— Что-то твой призрак на человека больно похож, — смеётся Ким, — ну садитесь.
— Ну потому что он уже человек, потому что я его люблю!
— Чимини.
Ким хмурится, потому что голос у парня и правда похож на тот, что он слышал в своей голове. Но все равно не верит.
— Ладно-ладно, Чимин, хочешь верить, что это, — Тэ тыкает пальцем в Мина, — призрак, хорошо.
Юнги закатывает глаза. Он бы, конечно, хотел сказать Тэхёну, что очень скоро он поверит во все, и та фраза про «свой опыт» и «испытает» сказана не просто так, но молчит — не имеет права говорить. Зато мимо парит знакомый, и Мин по инерции рефлекторно бросает «привет», а потом ловит на себе странный взгляд Тэхёна и смеющийся Чимина.
— По мороженому?
— По мороженому!
***
Чимин лежит на тёплой груди любимого и переводит дыхание, пока Юнги гладит его голову и перебирает чуть влажные от пота пряди волос. Малыш пыхтит, лениво седлая бёдра Мина.
— Хён, а ты когда-то фантазировал обо мне?
— Фантазировал?
— Да, в
таком плане.
— Нет, фантазер по большей части у нас ты, — Юнги смеется, убирая светлую прядь волос со лба Пака и заправляя ту ему за ушко.
— Даже чуть-чуть?
— Ладно, совсем чуть-чуть... Но после того, что я увидел однажды в твоей комнате.
— Расскажи, — требует.
— Ну... я представлял тебя в женском белье, прости.
— В каком? — не унимается Чимин.
— В нежном, кружевном. Розовом.
— М... Надо будет прикупить. Может, ты из магазина украдёшь для меня?
Юнги хмурится, щелкая Чимина по носу.
— Красть незаконно и некрасиво. С чего вообще такие разговоры?
— Хочу тебя порадовать.
— Порадовать? Чимини, ты такой маленький, тебе рано думать о таком.
— Ты меня только что трахнул, а теперь маленьким называешь?
— И каково тебе осознавать, что твой первый раз был с призраком?
— Нормально, — Чимин укладывается на его груди, — мне понравилось. Не хуже, чем и в этот раз, когда ты уже человек...
— Я рад, что тебе понравилось... Я тогда боялся, что тебе будет холодно...
***
Тэхён просыпается ближе к половине третьего ночи, ночник почему-то не горит, а окно открыто, и ветер треплет полупрозрачную штору. Пугливое сердце набирает обороты, мурашки по смуглой коже бегут и щекочат нервы, но больше пугают слышимые шаги, под которыми скрипит половица. И то ли Тэхён слишком впечатлительный, просто воображение разыгралось, то ли ему не кажется, но в углу своей комнаты он замечает отчётливый силуэт, который, будто когда его заметили, пропадает...
