Конец лета 9:32-ого

Первый чародей попытался набросить одеяло на голову. Одеяло не удалось нащупать ни с первой, ни со второй попытки; нащупалось что-то другое, тёплое и приятное, всколыхнувшее в душе нечто давно забытое… Но вопрос одеяла беспокоил мага всё больше – вокруг стоял какой-то шум и гам, будто некий гад лупасил со всей дури скалкой о жестяной таз, и чародею очень-очень хотелось завернуться с головой во что-нибудь мягкое. Орсино прикрыл одно ухо рукой. Шум стал громче. Кровать пришла в движение и заворчала, тоже, видимо, не одобряя подобную побудку. Орсино был ней полностью согласен, но попытку сбросить себя не оценил и попытался успокаивающе погладить кровать, как норовистую лошадку (лошадей у мага отродясь не было и он имел крайне смутное о них представление, но тут, видимо, взыграли какие-то дремучие эльфийские инстинкты). Кровать замерла и мелко задрожала. До мага вдруг дошло, что приличные кровати так себя не ведут. Он с трудом разлепил глаза- -и столкнулся нос к носу с большими, удивлённо раскрытыми глазами другого эльфа. На котором он лежал. Эльфы отпрянули друг от друга, как коты, на которых вылили ведро холодной воды. Орсино с возрастающим удивлением опознал в хозяине второй пары глаз друга Хоука, Фенриса – взъерошенного и полураздетого. Зрелище, безусловно, достойное самого пристального внимания и даже восхищения, но чародея больше волновало другое: как второй эльф здесь очутился и вообще, где они, собственно? Беглый взгляд показал, что находятся они-таки в комнатах Орсино, на его собственной, самой обыкновенной кровати. На полу обнаружилось сползшее одеяло, а на самом маге – его мантия, помятая и будто даже изжёванная, но явно не сдавшая позиций. И на том спасибо Создателю… Жестяной таз и сволочь, по нему лупасившая, судя по всему, находились у Орсино в голове с целью вдолбить не усвоенный даже за его долгую жизнь урок, что пить вредно. - Что вчера было? – с трудом сообразив, что он относится к существам разумным (что теперь было под сомнением) и, значит, говорящим, спросил чародей. - Не помню, - хрипло сообщил второй эльф, испуганно моргая. Он затравленно оглянулся, явно в поисках путей для отступления. Зря – тут даже окна не были предусмотрены. Казематы, как-никак. Разве что через дверь. А у двери, красиво облокотившись на косяк и сложив руки на груди – ни дать ни взять жена, застукавшая мужа на горячем, - стояла Мередит, ухмыляясь, как людоед в предвкушении сытного обеда. - Ку-ку, - сказала она. – Пятый час уже, всякие часы приёма давно окончены. Посторонним пора на выход. Фенрис с достоинством встал, дозастегнул сползшую кожаную тунику, коротко кивнул чародею и вышел, аккуратно обогнув Рыцаря-Командора. Она проводила его ухмылкой, захлопнула дверь и плюхнулась на многострадальную постель рядом с Орсино. - Хороший мальчик, фигуристый – есть на что посмотреть. И нервы крепкие, - похвалила она сбежавшего эльфа и обратила на мага взгляд, полный голодного любопытства: - Ну, рассказывай! - Что рассказывать-то? – с досадой сказал чародей. – Я не помню ни шиша. Что было вчера? Мередит разочарованно цокнула языком и, пошарив в прикроватной тумбочке, протянула магу запечатанную склянку с ядрёно-зелёным содержимым. Ах, да. Вот что значит допиться до синих огурцов – он забыл, что сам предусмотрительно наготовил зелье, снимающее похмелье, и положил в тумбочку. И делал так уже последние лет десять, зная по опыту, что даже если в расписании на сегодня попойка не значится, она может организоваться спонтанно, по велению жизненных обстоятельств. Этак можно не только один день, но и несколько лет из памяти потерять… Зелье, принятое натощак, изумило организм до чрезвычайности – да так, что он и думать забыл о похмелье. Орсино согнулся, пытаясь откашляться и сморгнуть выступившие слёзы; память от резкой встряски подзабыла, что вчерашние события должны быть подёрнуты алкогольным туманом, и раскрыла вчерашний день в подробностях. Ах вот оно что… Не так давно в казематском саду поспела первая порция хмеля; ячменный солод оставался ещё с прошлого года, а хмель маги стали выращивать совсем недавно, предпочитая более традиционную возню с виноградом. И, конечно, получив долгожданный ингредиент, они сварили первый жбан пива – на пробу. Который как раз настоялся, чтобы эту самую пробу снять. Рецепт, присланный старым знакомым из Орзамара, оказался великолепным – вкус у пива был выше всяческих похвал. Бархатистый, пенный напиток цвета липового мёда пился легко, как компот, оседая на языке лёгкой горчинкой и насыщенным хмельным вкусом. А вот про хмельность, кстати, в рецепте сноски не стояло: то ли здешний хмель уродился на славу, то ли орзамарцы полагали, что чем выше градус, тем лучше пиво, но упились и маги, и храмовики вчера до полного слияния с Создателем. Хоук и его банда заглянули на огонёк случайно: то ли по делу, то ли проведать младшую Хоук; Орсино помнил только, как они радушно пригласили старых знакомых к столу. Маги были в целом созданиями не жадными и не прочь были поделиться радостью с другими, а уж после битвы с кунари вообще полагали Защитника своим в доску. Сначала они просто пили… потом на брудершафт с Мередит… потом – на брудершафт с Хоуком… потом, кажется, со всеми по очереди. К сожалению, на месте, где очередь должна была дойти до Фенриса, в памяти зиял возмутительный прочерк. Знатное вышло пиво – никакое зелье не могло восстановить съеденные им воспоминания. - В рецепте я, что ли, ошибся? – подумал чародей вслух. Варка была полностью на его совести, все прочие исполняли обязанности поварят или почтительно грудились в сторонке. - Не знаю, но мне понравилось, - признала Мередит. Её глаза ярко блестели, но были слегка покрасневшими, с характерной голубоватой линией у края белка – ясно, тоже недавно принимала чудо-зелье. – Не смей ничего менять в этом замечательном рецепте. Просто следующую партию, как опытные люди, будем пить помедленнее. Орсино потёр переносицу и потом на всякий случай – виски. Нет, не вспомнилось. А жаль. - Не помогло? – проницательно спросила Мередит. - Не-а, - признался маг. - Я тоже толком не помню, - сообщила рыцарь и легкомысленно откинулась на холодную, прикрытую ковром стену, у которой стояла кровать. – Но кажется, вы двое всё-таки целовались, и потом мы вас дружно провожали до твоих комнат. Хотя мне могло и присниться, конечно. - Э-эх, - простонал чародей, закрыв лицо ладонью. - Стыдно? - Да если бы! Обидно! Такое приключение на старости лет, а мне и вспомнить нечего, - раздражённо посетовал Орсино. В памяти всплыло привлекательное зрелище взъерошенного, полураздетого Фенриса, и стало обидно чуть меньше. Рыцарь-храмовик весело хмыкнула: - Мда. Мне тоже не весело – я рассчитывала на подробности! А как по ощущениям – ночь любви удалась? Чародей честно прислушался к себе. Похмелье всё ещё вяло пыталось напомнить о своём существовании, но в целом самочувствие было удовлетворительным, даже вполне сносным. Однако, приятная истома, лёгкий дискомфорт в непривычных местах и прочие признаки удачной личной жизни наглым образом отсутствовали. Совсем обидно. Одно дело, когда было, но не помнишь; и совсем другое, когда не было, и ты не помнишь, почему! - Нет, - честно ответил маг и пожаловался: - Совсем старый стал, видимо: до постели довёл, а воспользоваться оказией не сумел… Мередит, наслаждавшаяся холодом, который просачивался от стены сквозь ковёр и приятно охлаждал затылок, приоткрыла глаза и хитро скосила их на чародея: - Что, варим ещё жбанчик? Немного тренировок, и мы тебя ещё замуж выдадим! Орсино прикинул перспективы, если швырнуть в неё пустой колбой из-под зелья; оценив их как отрицательные, он просто толкнул ехидную заразу ногой и сполз с кровати – принимать душ, одеваться и морально готовиться к тому, что кто-то может помнить вчера лучше, чем он сам. … Слава Создателю, авторитета Орсино за свою жизнь заработал достаточно, чтобы с лихвой перекрыть развратную пьянку. Храмовики почтительно наклоняли головы (ещё бы, ведь только специальное зелье, щедро раздаваемое Первым чародеем, позволило им беспечно наклонять вполне здоровые головы, а не пчелиные ульи, решившие сменить матриархат на демократию), маги приветливо желали доброго утра, не смущаясь, что дело шло к вечеру (видимо, пиво гарантировало любому испившему крепкий сон до обеда). Орсино посидел с двумя заместителями и их кипами бумаг, утвердил кое-какие платежи, набросал черновик письма орзамарскому товарищу (черновик годился разве что на то, чтобы душу отвести – придётся завтра снова писать уже нормальное письмо), провёл две вечерние лекции по астрономии, согласовал со всеми инстанциями полевые учения на Рваном Берегу на следующей неделе и, утомившись, устроился отдохнуть под кроной раскидистой яблони. Найдя себе среди ветвей румяное яблочко, маг легкомысленно вытер его рукавом, куснул в бок и глубоко задумался. Первый чародей Киркволла не всегда был таковым; было время, когда старшие маги употребляли по его поводу всяческие нелицеприятные эпитеты, а яркая улыбка и брошенный из-под ресниц взгляд, полный шального веселья, заставляли трепетать и впечатлительных дам, и мужественных кавалеров… Да, Орсино знатно гульнул в своё время; но то время прошло и вспоминалось всё реже. До сегодняшнего дня. Хмурый, хамоватый эльф, смотрящий на всех исподлобья с враждебностью, которую тот и не пытался скрыть, и непринуждённо поигрывающий мечом, который большая часть рыцарей не смогла бы даже поднять, был магу симпатичен; грубость Орсино не пугала, сила скорее привлекала, а уж остроту ума и мрачный юмор он оценил отдельно. Лириумные узоры на коже завораживали: хотя чародей осуждал рабовладение вообще и владение Фенрисом (если против воли, потому что фантазия у чародей была отменной) в частности, результат был, признаться, ошеломительный. Фигура же и глубокий, хрипловатый голос искупали решительно все недостатки, коих маг, если честно, в эльфе не находил в принципе. В общем, будучи личностью рассудительной и наблюдательной, Орсино давно понял, что стоит на пороге влюблённости. Он не прочь был даже этот порог перешагнуть: душевные терзания, говорят, облагораживают, тем более по такому благородному поводу, к тому же он не собирался влюбляться корыстно, с целью заполучить – нет, его вполне устраивала перспектива просто помечтать об интересном молодом эльфе. То есть устраивала раньше. Однако, когда несбыточную мечту принесли тебе на блюдце, дали полюбоваться, а потом унесли прежде, чем ты успел хотя бы развернуть упаковку – так вот, подобные выкрутасы судьбы рождают в душе глубокое чувство праведной обиды и негодования на мировую несправедливость, а также побуждают рвать и метать на пустом, как казалось бы окружающим, месте, выражая своё несогласие. И фиг потом докажешь самому себе, что обижаться тут не на что. Впрочем, Орсино тоже был не так уж прост и мог втолковать даже совершеннейшим дуболомам, что нет, нельзя сразу приступать к практике, не вызубрив наизусть сборник заклинаний. И нет, кидать в него огненными шарами тоже нельзя, потому что если кинуть в него, он кинет в ответ – и угадайте, у кого огненный шар будет больше, горячее и точнее? Угадывали, как правило, с первой демонстрации. Так что при приложении должных усилий даже самого себя чародей мог убедить в чём угодно, было бы время и желание. Желания, правда, не было (было желание другого толка, но оно не годилось совершенно). Но необходимость успешно его заменяла. … - Мессир Хоук! – весело поздоровался Орсино с Защитником, вновь забежавшем на огонёк – на сей раз в компании одного только друга-гнома. На весёлого бородатого собутыльника маг зла не держал, хоть и подозревал, что без него не обошлось; впрочем, послушать его версию событий было бы любопытно. – Давненько вас не видно было. Что, тоже пиво подкосило? Защитник зубасто ухмыльнулся: - Не то слово! Это ваше зелье надо срочно патентовать и продавать мизерными порциями за большие деньги. От клиентов отбоя не будет. - Как бы не начали штурмовать Казематы в погоне за добавкой, - проницательно заметил маг, привычно просчитав на много ходов вперёд. Стремление к прибыли он всецело одобрял, а вот потворство алкоголизму и спаивание городских жителей – вынужденно порицал (должность обязывала, хотя честно сам маг полагал, что пороков в Киркволе – необычайно широкий выбор, и пара лишних ложек в эту бочку погоды не сделает). К тому же Орсино был уверен, что распорядиться внезапным талантом к пивоварению можно ещё выгоднее и, пока настаивалась новая порция, прикидывал варианты (экспортный эль Kirkwall reserve – звучит!). - Вам виднее, - признал организаторский талант собеседника Хоук и безо всякого тематического перехода заявил: – Фенрис, кстати, хотел бы извиниться. - И что же ему помешало? – не мог не съехидничать Орсино. - Э-эм… Думаю, нежелание попасть под горячий огненный шар, но это надо у него самого уточнять, - сообщил Хоук и обезоруживающе улыбнулся. – Но вообще правда, извините, Чародей, если мы позволили себе что-нибудь… неподобающее. Уж больно шикарное пиво получилось. Надеюсь, репутация ваша не сильно пострадала? - Вообще не пострадала. Моей репутации встряски только на пользу, - честно ответил Орсино. Гном ухмыльнулся и толкнул своего товарища в бок: - А я что говорил! Но нет, ты заладил: я теперь аристократия, а высокопоставленные люди так себя не ведут… Фиговое из тебя высокопоставленное лицо, даже посплетничать не о чем! Совсем не заботишься о нуждах простого народа. Чародей мудро решил не уточнять, что конкретно тот имел в виду, рассудив, что если гном докажет свою правоту, в ближайшее время он услышит какую-нибудь ошеломительную сплетню. Так зачем портить себе сюрприз? - Варрик, отстань. Дома обсудим, - заявил Хоук и вновь сверкнул улыбкой в сторону Орсино: - Так значит, не обижаетесь? Мир? - Совершенно не обижаюсь, - мягко сказал маг. – Так своему другу и передайте, что ему ничего тут не грозит. Шарами кидаться не буду, домогаться тоже. Хоук явно хотел сказать что-то ещё, но гном толкнул его в бок с такой силой, что Защитник наверняка прикусил себе язык. - А вот это последнее будет непорядок, – возразил мистер Тетрас. – Между прочим, Чародей, вы прекрасно выглядите, и легкий флирт вам к лицу. Маг кисло улыбнулся. Орсино знал, что он неплохо сохранился для своего возраста; вот только однажды наступает возраст, когда это перестаёт быть комплиментом. Старый дед, как бы ни восхищались окружающие его осанкой и бодростью, уже не внушает им эротических фантазий. А Орсино, к сожалению, пока не чувствовал себя достаточно старым, чтобы относиться к этому философски. - Думаю, без этого я переживу, - с только ему понятным чёрным юмором ответил маг и откланялся – его ждали дела. Тем более Бетани уже выбежала во двор и неслась к брату, широко распахнув руки в порыве сестринской любви. Правда, Орсино успел только ступить в пустынный коридор Казематов – время было дневное, и те, кто мог, предпочитали проводить его на улице, - как услышал, что разговор родственников ведётся о нём. Подслушивать, конечно, нехорошо, но чародей давно усвоил, что хорошо там или нехорошо, а информация важнее. Он навострил уши. - Чего это он? – спросил звонкий голос Хоука. – Мрачный какой-то сегодня… - Да? – удивилась Бетани. - Ага. Обычно ваш чародей говорит колкости с бóльшим вдохновением. - А-а… - протянула магесса. – Надо же, а я и не заметила. Просто осень наступила. - Сестрёнка, ты случайно не перетрудилась? – заботливо спросил Защитник. - Балда, - рассмеялась Бетани. – Первый чародей всегда такой, когда осень наступает – по нему погоду можно предсказывать. Значит, осень в этом году ранняя… надо предупредить девчонок, что пора собирать помидоры, а то ночи скоро будут холодные, помёрзнут. - Надо же, какой у вас барометр, - заметил Варрик. – И это нормально? - Ага. Каждый год повторяется. А как захолодает, он снова станет собой прежним, не переживайте. Дальше Орсино слушать не стал и неторопливо побрёл по коридору. Осень, да… Что-то он и сам забыл. Хоть календарь и показывал середину августа, он в глубине души знал, что близится осень – всегда каким-то странным чувством угадывал её прохладное прикосновение к ещё безмятежному летнему миру. И чародей каждый год погружался на неделю или две в осеннюю хандру: обычное благодушие и терпеливость изменяли ему, а окружающий мир казался тусклым, бледным и печальным. В эти дни ему снились сны про далёкий Ансбург, где он вырос и учился: высокие шпили магического университета, коридоры со стройными рядами свечей, улыбки и смех однокурсников, шум зелени над лавочкой во внутреннем дворике, запах новых книг – его собственных, теплые камни залитых солнцем мостовых, которых в Ансбурге отродясь не было – но память упорно приписывала ему их, слепляя все хорошие воспоминания в один тесный, жмущий в груди клубок. И странная тоска грызла его мысли – тоска о том, чего у него никогда не было и что он не мог даже толком назвать, но чьё существование чувствовал с той же определённостью, как и наступающую осень. Маг на автомате дошёл до своих комнат, положил перед собой первую пачку бумаг и стал перебирать и визировать их, не глядя. Своим заместителям он верил, хотя и с оглядкой (было однажды, что ему в конце лета подсунули на подпись приказ о переносе Истязаний на две недели; весь Круг с храмовиками вместе потом месяц заикались, вспоминая чародея в гневе), поэтому не слишком переживал за свою неосмотрительность. Дверь без стука отворилась, и в неё прошмыгнула Мередит в домашнем платье. - Сачкуешь? – уличил её Орсино, откладывая в сторону очередной опус о важности дисциплины – предписание из Белого Шпиля. - Провожу проверку действий личного состава в полевых условиях в отсутствие командира, - поправила его Рыцарь-Командор. – Сам знаешь, надо время от времени давать подчинённым шанс накосячить. А то, чувствую, завтра мне будет очень хотеться кого-нибудь в карцер посадить – надо обеспечить повод, а лучше несколько. - А-а, - вспомнил Орсино и, обхватив голову руками, стукнулся лбом о стол. – Завтра же бюджет… Даже при жизни наместника Думара ежемесячные совещания о планировании бюджета города на следующий месяц больше напоминали балаган; теперь же, пока Совет Вольной Марки не назначил нового, они и вовсе превратились в цирк, только что не слишком весёлый. Нет, Орсино прекрасно понимал необходимость экономии – в конце концов, он на пару с Мередит вёл хлопотное хозяйство Казематов, - но методы чиновников он понимать отказывался. В основном потому, что они всячески пытались урезать содержание Круга или обложить его каким-нибудь дурацким налогом, вроде пошлины за использование огня или таможенный сбор на магическую литературу. В ответ Первый чародей и Рыцарь-Командор обычно обкладывали идиотов интересными выражениями и предлагали свои меры, как то: локальное стихийное бедствие, устраиваемое опухшими от голода магами, отлучение чиновников от казематских винных погребов, перевод храмовиков в частную охрану на полставки и прочее в том же духе. Эльтина смотрела на их грызню с умилением, но молчала, демонстративно подпиливая ноготки: Церковь обеспечивали прихожане, и любого, сунувшегося к ней с предложением уплатить налог, милая преподобная мать послала бы в такие дали, о существовании которых вряд ли догадывался сам Создатель. Орсино с отвращением посмотрел на стопки документов перед собой и в порыве осенней тоски воскликнул: - Давай напьёмся, что ли! - Я уж думала, ты никогда не предложишь! – воскликнула Мередит и, хитро улыбнувшись, достала из-под полы (за что она особенно любила просторное домашнее платье) бутылку с каким-то мутным содержимым. - Бражка, что ли? – нахмурил брови эльф. - Обижаешь! Это саар-кадум, - ответила Командор. – Кунарийская водка. Добыла начальственным произволом у одного перекупщика трофеев. Будешь? - Буду, - решительно заявил Орсино. В искусстве виноделия кунари, исходя из скромных познаний Орсино, уличены не были, но вот водку они действительно делали отменную, с истинно кунарийской обстоятельностью возводя градус в самоцель. Наутро чародей проснулся с адской головной болью и самочувствием, будто его утопили в чане с этой водкой и всю ночь заставляли нырять за кольцом. При чём тут какое-то кольцо, маг не помнил и не понимал, но в нынешнем его состоянии эти детали его не тревожили. В голове, продираясь сквозь взвесь кунарийской поделки на ниве алкоголя, медленно всплыла мысль про бюджет. Орсино отставил в сторону фиал с зелёным зельем и нащупал фиолетовое, снимавшее внешние проявления похмелья, но бережно сохранявшее внутренние. Ему давно уже зла не хватало на кирквольских чиновников – теперь же зло плескалось в нём до самого края. Ничто так не стимулирует умение качественно обругать идеологического противника, как тошнота и больная голова. Мередит, поджидавшая его при полном параде и сердито щурящаяся на солнечный свет, явно рассудила так же. Криво улыбнувшись магу, она рявкнула на суетливого сержанта, пытавшегося собрать и подать ей бумаги - тем самым пробирающим до костей рявком, которым она так славилась и от которого даже у опытных храмовиков подгибались коленки и путались мысли. Парень сжался в бронированный ком, упустив папку, которая с легким шелестом раскрылась и разлетелась веером по всему коридору. Рыцарь-Командор мучительно медленно наклонила голову, чтобы взглянуть сержанту в глаза: тот замер, как заяц, застуканный огородником за пожиранием любовно высаженной капусты, и только мелко моргал от ужаса. Орсино щелкнул пальцами, и папка сама прыгнула ему в руки, собравшись обратно; пусть листы немного топорщились и замялись, ну а что вы хотите от эльфа, вынужденного в его состоянии творить сложные бытовые заклинания? - На, - сказал он Мередит и сунул папку ей в руки. – Пойдёмте, Командор, а то нас уже ждут. - Угм, - буркнула она и, бросив последний испепеляющий взгляд на сержанта, бодрым шагом отправилась вслед за Первым чародеем. Сержант выдохнул и ощутил резкий прилив религиозного чувства: бывают в жизни ситуации, когда даже атеистам хочется вознести благодарственную молитву. Про чудеса, творимые Создателем, сержант много читал, но лично не наблюдал; чудесное же его спасение от Командора, по определённым утрам крайне нетерпимой к чужим недостаткам, было делом рук бога вполне конкретного и осязаемого, в очередной раз подтвердившего правильность религии сержанта – да и, если честно, не его одного. Орсино знать не знал, каким почти религиозным почтением пользуется у храмовиков. Он брёл по улице, опираясь на свой посох (и иногда ехидно подтрунивая над Мередит, у которой подобной поддержки не было), и надеялся дойти до места назначения в нужной кондиции: то есть очень злым, уставшим и готовым на любые жертвы, чтобы заставить остальных почувствовать себя так же. По пути, разумеется, им встретилось немало знакомых, но большинство лишь с преувеличенной приветливостью кланялись и здоровались, стараясь обогнуть мрачную громаду Рыцаря-Командора по как можно большей дуге – вот поэтому Орсино особенно любил ходить в её компании. Все, кроме тех, у кого чувство самосохранения отсутствовало напрочь. - Доброе утро! – весело воскликнул Хоук, вырастая на ярко освещённой лестнице, будто могучий дуб, вцепившийся в землю всеми корнями: с таким проще смириться, чем убедить, что ни Орсино, ни Мередит сейчас не расположены к приятной беседе. За Защитником подтянулись остальные его друзья, встав рядом плотной толпой. - Относительно, - буркнула Рыцарь-Командор. Она могла привести множество доводов, почему утро не было добрым, но экономила запал: обидно расходовать с такими жертвами сэкономленную злость на жизнерадостного балбеса, который не сделал тебе ничего особенно плохого. - А куда это вы такие… э-э… Такие? – не смог чётко сформулировать мысль Хоук. С командором и чародеем явно было что-то не так, хотя выглядели они оба абсолютно нормально. То-то и пугало – ведь речь шла о Киркволе. - Весь вечер вчера готовились к очень важному совещанию, - ответствовала Мередит. И не погрешила против истины, и запутала всех ещё больше. Орсино тем временем краем глаза с удовольствием поглядывал в сторону хмурого Фенриса, который, наоборот, упорно отводил взгляд. Эльфийскому магу всегда нравились высокие, статные женщины (отчего они так хорошо и сработались с Мередит: она была ему очень мила с эстетической точки зрения и полностью разделяла его вкусы; для личной жизни, конечно, толку никакого, зато поговорить всегда приятно и есть о чём) и рослые, сильные мужчины. Фенрис в этом плане был совершеннейшим идеалом, которым чародей был готов любоваться вечно. И это смущенное выражение лица ему ужасно шло. Орсино задумался, с чего это другой эльф смущен, а он сам – нет. Видимо, тот вспомнил-таки злосчастный день, самое интересное из которого так безнадёжно забыл чародей… Моментально расстроившись и оторвавшись от дивной картины, Орсино коснулся пальцами бронированного предплечья Мередит: - Пойдём, а не то начнут без нас и нарешают чего-нибудь, что придётся в срочном порядке перерешать с скандалом, выворачиванием рук, доведением до слёз и прочими атрибутами трагедии века, - сказал он ей. Командор усмехнулась. Умение главного мага Казематов изъясняться сложными предложениями в любом состоянии рассудка давно стало притчей во языцех, особенно после того, как сенешаль Бран попробовал подпоить его ради того, чтобы протолкнуть налог на торговлю артефактами, который ну никак нельзя было принять без визы Первого чародея (чему тот, естественно, был только рад). Пьяный в зюзю маг так красиво излагал свою точку зрения на чиновничий произвол, что изрядно принявший на грудь Бран проникся и тут же, буквально на коленке составил документ о налоговых льготах для Усмирённых, который самолично утвердил, попутно уверяя Орсино в своей безграничной дружбе. Наутро хмурая верхушка правления Кирквола заявилась в Казематы, чтобы всё отменить и переделать, но не тут-то было: Первый чародей, державший у себя целый арсенал зелий на все случаи жизни, к тому моменту был трезв, как стекло, бодр, как согнанный с пышного цветка шершень, и готов отстаивать неожиданную удачу до последнего. Налоговые льготы действовали до сих пор, а чиновники зареклись пить с магами. - Когда же нам уже назначат нового наместника? – понял тему Хоук. Неудивительно, ведь от Защитника всё время хотели каких-то решений, не вдумываясь, а имел ли он право на эти решения и на основании чего он их принимал. Люди просто хотели жить лучше, упорно не конкретизируя, что они вкладывают в это понятие. Догадайся сам, как говорится. - Года через полтора, - хмыкнула с высоты своего опыта Мередит и коротко кивнула, прощаясь. Орсино повторил за ней, поморщившись (голова жеста не оценила, и лоб окатило волной боли), и бравые, хоть и не совсем адекватные герои направились в сторону крепости наместника. Вообще-то это не было ни глупостью, ни спонтанным решением. Провернуть подобную аферу - то есть прийти на совещание, мучимые жестоким похмельем, - Командор и Первый чародей собирались уже давно. Сейчас было самое время, потому что именно сегодня, помимо традиционных тем, обсуждать собирались выплату налоговых вычетов – вопрос животрепещущий как для храмовиков, которые были орденом богоугодным, по коей причине им полагались льготы, так и для магов, потому что Круг относился к бюджетным организациям. А вычеты рассчитывались по схеме настолько головоломной, что в трезвом сознании попытки обнаружить там логику были обречены на провал. Рыцарь и маг гордо шагнули в Круглый Кабинет, где их уже ждали. Орсино занял своё место, которое находилось как можно дальше от Мередит – то есть чётко напротив, что с одной стороны демонстрировало горячую нелюбовь чародея к храмовикам, а с другой – оттуда удобно было следить за мимикой Командора, чтобы вовремя ей подыграть. Да, это был коварный сговор. А вы как хотели? Хорошо быть добрым и честным, когда у тебя за спиной нет целой толпы обормотов, которых нужно одеть, обуть и накормить, предпочтительно за государственный счёт. Орсино уже много лет ощущал себя многодетным отцом. - Что ж, раз мы теперь все в сборе, давайте начинать, - печально вздохнул сенешаль Бран, стукнув о стол толстой пачкой документов в попытке её выровнять. Орсино и Мередит обменялись мимолётным взглядом. … Спустя два очень тяжёлых, но продуктивных часа Командор и чародей наконец выползли из кабинета, провожаемые сердитым гудением чинуш и их мрачными взглядами. Благодаря злому настроению и повышенному вследствие этого умению огрызаться, а также виртуозно разыгранному дуэту «притесняемый маг – самодур-храмовик» и вовремя опрокинутой на документы чернильнице команда Казематов победила с разгромным счётом, выбив себе налоговый вычет в полном объёме и дотацию на новый виноградник. Виноградник, правда, делали маги с даром к управлению землёй и флорой, причём совершенно бесплатно, а черенки выслал в счёт старого долга один знакомый из Тевинтера – но это чиновникам знать было не обязательно. Орсино выудил из кармана две зелёных склянки. Шагая по плохо освещённому коридору, они с Мередит звонко чокнулись и опрокинули по порции зелья. Маг кашлянул, прогоняя вставший в горле ком, и наконец-то глубоко вздохнул – голова больше не откликалась мучительной болью даже не дыхание. Чародей и командор заговорщицки усмехнулись друг другу и проследовали в закуток, где хранилось отбираемое у посетителей оружие. Обычай этот повёлся ещё со времён пра-пра-предшественника Мередит, считавшего свой обоюдоострый меч весомым аргументом в финансовых спорах. Орсино, правда, не понимал, какой смысл отбирать у него самого посох – если бы он хотел перевести спор в магическую плоскость, он и без всякого оружия превратил бы надоедливых чинуш в хорошо прожаренные бифштексы. Спасало идиотов от подобной участи только его хорошее воспитание – но посох с маниакальным упорством продолжали отбирать. Маг взял своё оружие. Пальцы привычно сомкнулись на чёрном дереве, гладком и тёплом, ладонь защекотала магическая искра – посох приветствовал хозяина. Орсино повернулся к Мередит… …и обомлел. Командор стояла памятником самому себе. С её лица сбежали все краски; она беззвучно открывала и закрывала рот, и вид у неё был какой-то… неживой. - Мередит? – вскричал маг, отмерев и одним прыжком оказавшись рядом. – Что случилось? - М-мой… меч! – тонким, жалобным голосом всхлипнула Рыцарь-Командор и рухнула в обморок.