Конец лета 9:32-ого

- Эх, Мерри, Мэрри… Что же ты с собой сделала? И как ухитрилась-то, чтобы я ничего не заметил? – горестно вздыхал Первый чародей над телом своего «боевого товарища», доставленным бравыми храмовиками в её комнату в Казематах за рекордно короткий срок. Орсино давно подозревал, что рыцари могли бегать не хуже галл, если их хорошенько припугнуть, но повод проверить подворачивался редко. Тело было не то чтобы бездыханное, но для нынешней хозяйки почти бесполезное: спешно собранные целители определили, что из-за некого нервного потрясения самой Мередит внутри практически не наблюдается. Где она – вопрос, наукой пока малоизученный, но они попробуют… и очень, очень постараются найти ответ; всё, что угодно, лишь бы Орсино на них так не смотрел. Что же случилось? Мысль о лириумной зависимости чародей отбросил сразу. Мередит была одной из тех цельных натур, которые не создают, а отливают из стали; силой её характера можно было крошить камни, вспахивать целину и обучать кунари Песни Света. Нет, она не могла позволить себе такую мелкую и ненужную слабость, как лириумная наркомания – она прекрасно знала, чем заканчиваются любые сбои в тонком равновесии лириума в организме. Но что тогда с ней произошло? Женщина вроде как спала, но дурным, тяжёлым сном, и иногда принималась искать во сне свой меч. Впрочем, чародей был далёк от мысли, что если вернуть меч, всё наладится; он повидал в своей жизни достаточно одержимых, чтобы понимать, что предмет этой самой одержимости, наоборот, нужно держать от больного как можно дальше. Поэтому то, что меч украли, было скорее удачей, чем бедой, и текущий статус кво его полностью устраивал – до поры, пока не настанет момент искать виноватых. Но что такого может быть в мече? Не демон же: среди магов было достаточно специалистов, которые моментально почувствовали бы неладное. Да и сам Орсино был не промах. Красный лириум он, правда, видел впервые, но не наблюдал в нём ничего опасного – если только не начать его грызть. Мередит, конечно, была дамой эксцентричной, но перепутать меч с леденцом было слишком даже для неё. Ладно, минутку грусти и отчаяния пора было заканчивать. Чародей сжал пальцы на бледной, влажной руке, которая была в три раза крупнее его собственной, ещё раз тяжело вздохнул и поднялся с краешка кровати. Работа, к сожалению, сочувствием не обладала и никуда не девалась – а теперь, без напарника, будет ещё хуже. Орсино раскланялся с целителями, наказал сообщать о малейших изменениях лично ему и пошёл в свой кабинет – разгребать завалы и вводить в курс дела сэра Каллена, который обычно замещал Мередит. Вот только распоряжения по личному составу капитан подписывать права не имел, а одно такое как раз нужно было срочно оформить… В коридоре он сообразил, что начать бы стоило как раз с капитана, наверняка наблюдавшего сейчас за тренировкой рекрутов; чародей спустился во двор с высоких каменных ступень и пошёл на его поиски. На ходу он почти не глядя испепелил цигарку у молодого адепта, решившего покурить в перерыве между лекциями; маг страшно удивился, когда сигарета рассыпалась пеплом у него в руках. Подняв недоумевающий взгляд, он увидел Первого чародея, многозначительно подбрасывающего в руке огненный шарик; мгновенно став бледнее снеговика, незадачливый курильщик поспешно извинился и скользнул обратно в коридор. Орсино хмыкнул, развеял шар и побрёл дальше. Он неплохо владел всеми четырьмя стихиями; чародею нередко говорили, что больше всего ему подходит вода – тихая и спокойная, легко огибающая любые препятствия на своём пути. Однако, охотнее всего на его зов всегда откликался огонь, подчиняясь магу с неприличной даже готовностью, будто это не грозная стихия, а мягкий воск. «Ох, ну и темперамент у тебя,» - смеялся его наставник в далёком Ансбурге, наблюдая за танцем вызванных им огненных дракончиков. И советовал ведь ему сконцентрироваться только на изучении огня! Но нет, так же неинтересно, надо выучиться всему, чему только можно… Вот слушался бы наставника, жил бы сейчас Старшим магом при каком-нибудь Круге Старкхевена, и никто бы не назначил его в этот дурдом. Орсино и сам частенько недоумевал, где же были его мозги, когда на предложение стать Первым чародеем Кирквола он буркнул что-то положительное. И тут чародею, в глубокой задумчивости бредущему через двор Казематов, несказанно повезло. Как может догадаться читатель, везение его заключалось во встрече с тем единственным, кто мог пролить свет на красный лириум и точно знал, с какой пакостью они на самом деле столкнулись. Сам чародей, впрочем, пока об этом не догадывался. - Орсино! – бесцеремонно гаркнули ему вслед, и чародей со вздохом обернулся. - А, это вы, мессир Хоук, - кисло сказал маг. – Извините, но на сей раз вы действительно невовремя. У меня совершенно нет времени. И если у вас есть какая-то проблема, посочувствовать я вам смогу только недели через две – или как повезёт. - Вообще-то, это я собирался сочувствовать вашей проблеме – весь город только и говорит про Мередит, - откликнулся Защитник и догнал наконец чародея, который решил, что разговаривать на ходу невежливо и бессмысленно, и всё-таки остановился. – Быстро же вы бегаете! - Привычка, - пожал плечами маг. – Так что именно вы хотели? - Посочувствовать и предложить свои услуги, - сообщил Варрик, который редко отпускал друга без сопровождения. Тем более по работе. А то вдруг он влипнет в неприятности или ещё хуже – продешевит? Орсино взглянул на парочку с задумчивым интересом. У Хоука тут была сестра, так что за благополучие Круга он волновался вполне искренне. Это, разумеется, не означало помощь на безвозмездной основе, но было хотя бы гарантом честности при расчёте. Чародей медленно кивнул: - Хорошо. Есть одна проблема, с которой вы могли бы нам помочь… Вы же слышали, что у Рыцаря-Командора украли меч? - Ага. Лекари из нас не очень, но вот отыскать вора и меч – это запросто, - понял намёк Хоук, мудро умолчав про Андерса. Врачом он был от Создателя, но к Мередит согласился бы подступиться только с самыми кровожадными намерениями, все клятвы Гиппократам побоку. – Приметы меча можно? И важные подробности. - Хорошо. Только я подозреваю, что с этим мечом что-то не так, поэтому будьте осторожны, - предупредил Орсино. – Это клеймор с чёрной рукоятью и посеребрённой гардой; навершие простое, круглое, с серебряной чеканкой. Клинок широкий и отделан лириумом примечательного цвета – красного… Варрик уронил свою записную книжку, а Хоук вздрогнул так, что лязгнули доспехи. Чародей оборвал свой рассказ и выжидательно уставился на собеседников. Опыт подсказывал ему, что потрясены они отнюдь не смелым дизайнерским решением. - А откуда, - начал гном и, поперхнувшись, с трудом продолжил, - у вас взялся красный лириум? - Мередит где-то купила и отдала на переплавку. - У-у… - протянул Хоук. – Знаете, чародей, кажись, нам надо о-очень много вам рассказать… … Орсино потёр виски и тоскливо покосился на чашку с чаем, отчаянно жалея, что это не кунарийская водка. Многовато было потрясений для одного дня. - У вас есть кусочек этого лириума? – выцепил он наконец самую полезную на данный момент деталь. - Есть, - кивнул гном. – Но людей, его изучающих, колбасит по полной, и я не уверен, что хотел бы привозить его обратно в Кирквол. - Ничего, у нас тут был из него целый меч, и мы до сих пор живы. Обнадёживающий показатель, - ответил Орсино, попутно про себя заключив, что чтобы сойти с ума, надо этот самый ум иметь, а в Киркволе людей с этой ценной комплектующей было немного. – Подобное притягивается к подобному, мистер Тетрас: имея в руках образец, я смогу хотя бы приблизительно определить, где сейчас находится меч. Гном философски пожал плечами: - Как скажете. А уж если ещё придумаете способ, как вправить мозги тем, кто после этого лириума с катушек поехал… Ах, да. Его брат. Орсино глотнул чаю, пытаясь упорядочить мысли и подобрать все нити этой истории, чтобы не допускать больше столь досадных промахов. - Разумеется. Мне ещё Командора надо в чувство приводить, - как можно увереннее сказал он и получил в ответ благодарную усмешку. Ему бы самому эту уверенность… Эффект красного лириума расширял палитру возможных неприятностей от просто огромной до практически необъятной: причина кражи меча уже не ограничивалась мелкой пакостью Мередит или всеобщим заговором (что было бы тоже неприятно, но хоть привычно), а могла заключаться в тяге красного лириума… А это гораздо хуже, чем шатающаяся на свободе группа малефикаров: у малефикаров мозги либо свои (если есть), либо демонические, и обе логики при должном опыте хотя бы понять можно. А это что? Что движет этой новой категорией одержимых? Нет, проблема возвращения меча решительно выползла в список первоочередных задач, растолкав плечами своих товарок. Хоук бодро выпрыгнул из кресла и потянулся за кинжалами, которые вежливо повесил на вешалку у двери. В отличие от чиновников, чародей оружие у посетителей не отбирал, полагая это напрасной тратой времени (если кто-то вдруг возжелал бы на него напасть… что ж, этот кто-то сам виноват), но Защитник из природной вежливости неизменно откладывал кинжалы, переступая порог Казематов – в отличие от своего друга-гнома, не расстававшегося с арбалетом никогда, но Орсино чуял здесь интересную историю и не обижался. - Ну что, тогда на нас – доставка обломка и осторожный поиск воров, - заявил Хоук и протянул чародею руку. – Замётано! Эльф улыбнулся и вложил в предложенную медвежью лапищу свои тонкие пальцы. Хватка у Защитника была крепкая, но аккуратная, без стремления раздавить собеседнику все кости. У Мередит такая же… была. - Благодарю, - искренне сказал Орсино и кивнул Варрику: - Сочтёмся. Довольные друг другом, но озабоченные открывшимися обстоятельствами собеседники разошлись: Хоук, как надеялся Орсино, отправился организовывать доставку образца, а сам чародей – назад, к целителям. - Мэрайя? – позвал он, переступив порог тёмной комнаты. И поёжился: Мередит любила яркий свет. В своих комнатах она в основном читала, а разбирать документы в потёмках – последнее дело, поэтому они оба пользовались разработкой гномов – лириумными светильниками. Но сейчас их зажигать поостереглись, чтобы не навредить ненароком, и обошлись факелами – нещадно чадящими и выжигающими в комнате весь воздух. - Да, Первый чародей? Целительница, сухонькая пожилая женщина на голову выше него ростом, выплыла из дрожащих факельных теней и присела в почтительном книксене. - Без изменений? – уточнил Орсино и получил в ответ грустное покачивание головой. – Так я и думал… Попытайтесь определить, нет ли каких странных ментальных связей в сознании Рыцаря-Командора, но глубоко не лезьте, это может быть опасно. Бинн скоро будет? - Самое позднее – завтра к вечеру, - кивнула целительница. Бинн был талантливым магом-менталистом из Оствика, и за ним на всякий случай послали сразу же, как только Мередит доставили в Казематы. И, как теперь оказалось, не зря. В комнате шевельнулась ещё одна тень. Приблизившись, она вежливо склонила голову перед чародеем и соткалась в капитана Каллена. - Вот вы-то мне и нужны, - кивнул ему Орсино. – Мы вас оставим, Мэрайя; помните, о чём я вас просил, и обязательно докладывайте об изменениях. Целительница мягко улыбнулась и притворила за ними дверь. - Что теперь? - спросил Каллен, как только перешагнул порог кабинета чародея. - А теперь… Теперь нам надо выработать стратегию, как скрыть это происшествие от Белого Шпиля, - мрачно сказал Орсино. Каллен грустно усмехнулся и, скрипнув тяжёлым доспехом, опустился в кресло для посетителей. Ему тоже совершенно не хотелось, чтобы им прислали нового Командора, пока был хоть один шанс вернуть старого. Белый Шпиль и маги, и храмовики Кирквола ненавидели одинаково и знали по опыту, что принятое в штабе ордена решение будет наихудшим из всех возможных. - Не сообщать? – предположил Каллен. - Наоборот! Слухи всё равно дойдут. Поэтому надо сообщить сразу же, но так, чтобы в Шпиле это сочли не стоящим внимания недоразумением, - возразил маг. – Вот вам перо и бумага, давайте сочинять докладную. Орсино пододвинул писчие принадлежности капитану, а в свою сторону потянул второе перо с чернильницей и пачку документов. Посомневавшись, он нырнул вглубь стола и извлёк оттуда графин с бренди (тридцатилетним, заложенным ещё во времена его предшественника) и два бокала. - Будете? - О, да! – с чувством ответил Каллен. Он всё-таки был уже опытным управленцем и на основании этого опыта полагал, что на трезвую голову поставленную задачу не осилить. … К шести утра Орсино уже проконтролировал, чтобы почта с их совместным шедевром была отправлена вовремя, рассчитался с бакалейщиком за очередную поставку, до смерти напугал троих молодых магов, перепутавших своё крыло Казематов с женским, и сослал их мыть кухню (ничто так не охлаждает любовный пыл, как швабра и половая тряпка), проверил и исправил план лекционного курса по основам контактной магии, сочинил две отписки для Башни Кинлоха, возжелавшей помощи кирквольских магов, выпросил у сегодняшней кухарки себе бутерброд и отправился в компании двух невыспавшихся, сердито бухтящих себе под нос храмовиков в город. Чародею сегодня не спалось: в голове нескончаемым потоком кружили мысли, тяжелые и душные, и он постоянно мёрз даже под толстым одеялом, несмотря на чудесную погоду позднего лета. Стылый холод будто поднимался откуда-то изнутри него самого, выплёскиваясь волнами на смятые простыни и серые камни. Единственное, что согревало Орсино последнее время – работа; пока он бегал по бесконечным делам, он чувствовал себя хоть и несчастным, но хотя бы живым. «Осень… осень…» - чудился тихий шепот по пути до Верхнего Города. На улицах было пустовато; во-первых, было ещё рано, а во-вторых, люди, так или иначе имеющие дело с Казематами (а таких в Киркволе было много), прекрасно знали, чем чревато начало осени: Первый чародей Кирквола, эльф обычно тихого, незлобивого нрава, по осени терял свою миролюбивость и предсказуемость и начинал чудить. Например, он мог внезапно вспомнить, что лет пятнадцать назад был одним из лучших боевых магов (если не лучшим – и почему «был»?), и вдарить полезшему на рожон дурачку так, что хоронить будет нечего. Поэтому если Мередит по большому кругу огибали всегда, то обычно общительного, терпеливого и готового помочь даже с самой идиотской проблемой чародея в начале осени не просто огибали – разбегались с его пути, как горные бараны, услышавшие мерные взмахи драконьих крыльев. К сожалению, излечить чародейскую осеннюю депрессию это никак не помогало. Мередит часто поговаривала, что ему бы собаку завести или ещё кого-нибудь тёплого и пушистого, чтобы ластился, грел и отвлекал. Надо было и правда внять совету, но чего уж теперь… Задумавшись над гипотетическим домашним любимцем, Орсино почему-то представил лохматую серебристую макушку, упрямо нахмуренные брови, широкие плечи в шипастой броне… Ну вот, опять. Что прикажете делать с этой депрессивной романтикой? Обычно мысли о Фенрисе действовали на Орсино вдохновляюще, но только не осенью. Осенью, признаться, его не вдохновляло ничего, а особенно не вдохновляла перспектива дальнейшего одиночества до самого конца, без сомнения, тоже одинокого. Но поскольку шансов изменить положение вещей у чародея не было, он был настроен найти в нём положительные моменты. Должны же они где-то быть? Фенрис наверняка скрывал целый ворох вопиющих недостатков. Например, он мог… храпеть, вот! Орсино отличался чутким сном, и его бы это страшно раздражало бы. Также светловолосый эльф мог, например, питать пристрастие к народным танцам (чего Орсино в людях не понимал), истово верить в Создателя (очередная вещь, которую чародей не мог понять), да мало ли что! Орсино прислушался к себе. Нет, не полегчало. Душа и организм по-прежнему требовали близкого знакомства с вышеозначенным эльфом, возмутительно игнорируя здравый смысл. В общем, к семи утра Орсино уже был у ворот Церкви. Сопровождавшие его храмовики, прекрасно выдрессированные за много лет, безмолвно выступили вперёд и навалились на тяжёлые двери, почтительно распахнув их перед магом. Не то чтобы у Орсино не хватало сил самому открыть эти злосчастные двери (хотя если честно – да, не хватало: они были рассчитаны на мощных рыцарей, а не тонких эльфов), но это было делом принципа: чародей Церковь не любил и не желал чувствовать себя жалким просителем (а зачем бы ещё здесь, спрашивается, такие унизительные двери?). Мередит всегда над ним посмеивалась, хотя и сама вела себя так же; мол, перед магом эти двери открывают, а передо мной нет? Непорядок! - Эльтина, - обратился маг к тёмному силуэту у алтаря, - наябедничала уже? - Ты удивишься, но нет, - усмехнулась владычица Церкви Кирквола. Чародей подошёл ближе. Удивляться он и не думал: с находящихся под боком магов и храмовиков за сокрытие информации можно стрясти куда больше, чем за её открытие – с далёкого Белого Шпиля или Верховной жрицы. Орсино и сам бы поступил так же, но подобное поведение церковников, людей хотя бы теории праведных, его коробило. - Чего хочешь, старый лис? – прищурилась владычица. – Уж ты-то должен быть рад, что твоя вечная соперница побеждена. - Так ведь не мной, - парировал чародей, зная наверняка, что такие слухи уже пошли. – Мередит – зло, но зло знакомое и привычное. Поэтому не лезь, прошу. Эльтина задумалась и облокотилась за золочёную кафедру. Орсино с трудом удержался, чтобы не поморщиться. Всюду золото, золото… если эти статуи, возведённые во всех церквях как под копирку, и были произведениями искусства, то очень сомнительными. А вот их ценность в денежном эквиваленте была несомненна и очень раздражала мага, вынужденного сцепляться с чиновниками насмерть за каждый грош. Конечно, он не считал, что преподобные матери тайком отпиливают от статуй по кусочку «на булочки», но его каждый раз так и подмывало зайти с тыла и посмотреть: вдруг там уже несколько золотых килограммов отсутствуют? - Думаешь, ей можно помочь? – задумчиво спросила Эльтина. - Думаю, любой уважающий себя маг должен хотя бы попытаться. - Хм… - владычица провела пальцами по сухим старческим губам. – Даже если это и не вы виноваты, в чём я, кстати, не уверена… Даже если вам удастся её вылечить – чем докажете, что это будет действительно Мередит Станнард, а не демон в её обличье или иная бесовщина? Насколько чародей понимал церковников, это было приглашение к торгу. Но в последнее время у него было очень плохо с терпением и ещё хуже – с настроением. - Эльтина, - обманчиво ласковым тоном сказал Орсино и опасно прищурился, - солнышко, не зли меня. Воздух вокруг мага заклубился и начал потрескивать статическим электричеством. В Церкви слегка потемнело и похолодало – не очень заметно, но отчего-то очень, очень жутко. Под пристальным взглядом чародея Эльтина нервно сглотнула и отступила на шаг: - Хорошо, хорошо… Подумаешь, немного погорячилась с выводами. Остынь. Пары недель вам хватит, чтобы разобраться со своими проблемами? - Посмотрим, - ответил Орсино; смерив её взглядом ещё разок, он фыркнул, развернулся так, что мантия взметнулась кругом, и летящей походкой направился в сторону выхода. На полпути он остановился и слегка повернул голову в её сторону – так, что стал виден чёткий эльфийский профиль с прямым носом и высоким умным лбом: - Смотри у меня, а то ещё «случайно» забудешь, что обещала… - Да где уж тут забыть, - пробормотала владычица Церкви, когда эльф грозовой тучей пронёсся через двери, распахнувшиеся перед ним без всякой помощи оторопевших храмовиков. – Совсем запамятовала – говорили же, что осень в этом году ранняя. Ох, как же всё невовремя… … Казематы приветствовали Орсино очередным ворохом неприятностей – будто скучали без него недели три, не меньше. Маг только тяжело вздохнул. Проблемы здесь не были чем-то новым. Сама история Казематов была чередой разнокалиберных неприятностей. Орсино всё это напоминало старую игру: в детстве он вместе с другими такими же балбесами, стащив из дома веник, шел «загонять термитов». Термитников в ансбургских лесах было великое множество, и дети развлекались, заметая самих термитов обратно в их строения и не давая им разбегаться. Четыре-пять человек вполне могли продержаться какое-то время, ловко шуруя вениками, пока особо хитрые жуки не проползали по прутьям и не кусали загонщиков за руки. Места укусов потом долго и неприятно пульсировали. Орсино до сих пор помнил тот азарт, с которым он размахивал веником, не выпуская тварей из термитника… Дурачки были, молодые. Не сознавали опасности. Теперь Орсино хорошо знал, как опасна колония злых термитов, но с маниакальным упорством продолжал играть всё в ту же игру, но в ином антураже. А теперь ещё и без напарника. Поэтому он со спокойствием обречённого выслушал всю ту чушь, что вылили ему на уши два мага-стихийника, в очередной раз не поделившие что-то с храмовиками. Орсино было даже не очень интересно, что именно – за столько лет мало что могло его удивить. В некоторых людей Создатель вложил магию, позабыв вложить мозги – то ли запамятовал на старости лет, то ли экономил на комплектации. - И что, по-вашему, тут можно сделать? – осведомился он, как ему показалось, мягким и доброжелательным тоном. Маги, правда, почему-то скуксились и уже выглядели больше напуганными, чем недовольными. - Э-эм… Мы, наверное, пойдём и поговорим с капитаном ещё раз? – предположил один. - О, да, точно! – спохватился второй. Они дружно склонили головы и унеслись вглубь Казематов с такой скоростью, будто за ними гналась свора демонов гнева. - Всегда бы так, - вздохнул Орсино и поплёлся в свой кабинет. По-хорошему надо было бы наведаться в лекционный зал – проверить, как идут занятия, и подготовиться к собственному курсу демонологии, но… Нет, на это его терпения не хватит. Надо правильно расставлять приоритеты. - Настурция! Подойдите, пожалуйста. Проходящая мимо миловидная магесса обернулась: две толстые короткие косички весело качнулись и мазнули девушку по плечам. Она улыбнулась: - Да, Первый чародей? - Возьмите мои пары по демонологии. Если будет трудно, поделите с Ричардом. Продержитесь без меня… хотя бы неделю? Настурция мгновенно посерьёзнела: - Да, - кивнула она. – Не переживайте, мы за всем присмотрим. - Так, и ещё, - продолжил чародей. Повинуясь невысказанному приказу, вокруг него начала собираться молчаливая толпа магов: Казематы прекрасно чувствовали настроение своего негласного хозяина и сейчас, когда это было действительно нужно, предупредительно реагировали на каждый жест. Орсино обвёл взглядом присутствующих. Эти люди были его семьёй; пусть дурных голов и идиотов среди них хватало, семью не выбирают. Он выступил вперёд: – С этого момента считается, что мы на осадном положении. В город имеют право выходить только Старшие маги. На любые вопросы, кто бы их ни задавал, отвечать, что у нас всё хорошо и всё по-прежнему, глупо улыбаться и всему радоваться. Отменить все эксперименты с высоким уровнем риска. Тупой и всем довольный маг, умеющий читать разве что по слогам – вот ваш образ на ближайшие дни. - Что насчёт погодного ритуала? Он запланирован на новолуние, через шесть дней, - спросила Старшая чародейка Эльза. Орсино потёр виски в задумчивости: - Проводим, как запланировано, - решил он. – А то только плохой погоды нам не хватает ко всеобщей радости. Дальше: про запас ничего не заказывать, расходы сократить, много не пить. Случись что, вы нужны мне трезвыми и ко всему готовыми. Всё ясно? Серо-синее озеро магов согласно зашелестело, принимая установки к сведению. Можно было, конечно, устроить собрание с голосованием, но… играть в демократию Орсино не собирался. Интересоваться чужим мнением и принимать его к сведению он зазорным не считал, но решения принимал сам, справедливо полагая, что даже плохое решение, принятое вовремя, лучше многочасовой свары и вышедшего в результате компромисса, который на самом деле не устраивает никого. К тому же это, как уже было сказано выше, был не первый кризис в Казематах, не второй и даже не третий, так что все в общих чертах представляли, что нужно делать, чтобы дожить до следующего. Орсино как мог улыбнулся и побрёл дальше, провожаемый понимающими взглядами. «Совсем раскис», - злился он на себя, но адекватно оценивать свои силы было важнее, чем бросаться грудью на амбразуры и в результате пасть смертью храбрых. Вариант «пасть» в его расписании отсутствовал… а жаль. Чародей буквально чувствовал, как и без того невеликие запасы его терпения утекают сквозь пальцы. Всё больше усилий приходилось прикладывать, чтобы не вызвериться на окружающих. Поэтому следовало постараться, чтобы окружающих вокруг было поменьше – бумаги, они хоть и вызывают отвращение, но хотя бы не пугаются и не убегают в панике от того, кто их читает. И не обижаются, если их неостроумно обозвать. С чувством захлопнув дверь в свой кабинет – а заодно обозначив половине Казематов, что он у себя, - Орсино мужественно вгрызся в стопку документов. Он честно пролистал ответ церковной канцелярии на свою просьбу об отмене обязательной явки магов на службы по средам (от воскресной службы отговориться не удавалось никому, но эта, посреди недели, была сильно некстати) – ответ занимал двадцать с гаком листов убористого текста. Нет бы написать сразу – «в просьбе отказать», так нет, надо измарать стопку ни в чём не повинной бумаги! Это Орсино отложил для чародейки Эльзы – дама она была романтичная, писать любила и умела, пусть настрочит им в ответ листов тридцать с повторной просьбой. И позапутаннее, чтоб для понимания пришлось раза два прочесть. Эту пытку чародей планировал продолжать до тех пор, пока канцелярия не поймёт, что проще согласиться. Затем маг приступил к чтению сопроводительных документов к новому перегонному кубу. Куб этот, нужный для алхимических экспериментов, маги выпрашивали у наместника Кирквола уже очень давно; к сожалению, выбранная лично Первым чародеем модель – настоящий тевинтерский, из закалённого стекла с пятью этапами дистилляции, - чиновниками была забракована «по политическим мотивам» (то есть как слишком дорогая), и взамен был предложен куб какой-то орлейской частной мануфактуры. Поэтому сейчас Орсино был вынужден продираться через дебри переводной орлейской мысли вместо стройных постулатов на тевине, который чародей и сам неплохо знал. - «Срочная гарантия указанная выше заменяет все другие гарантии, явные или неявные, включая применимость и пригодность для конкретной задачи, и все подобные гарантии отрицаются и исиключаются. Особенно отрицаются все гарантии относительно полноты и точности информации»… Боже, какая чушь. Ошибка на ошибке. Что значит: это они просто отрицают, а это – особенно… Особенно отрицать – как они себе представляют?? Чародей поднял глаза и, к глубокому своему сожалению, упёрся взглядом в пустой стул. Дожили – даже посмеяться не с кем. Чародею сразу захотелось побыть особенно жестоким с горе-переводчиком, по чьей вине он ему приходилось читать эту галиматью. - Ересь, - отбросил он от себя документ, вдвойне неприятный от того, что был написан крупными заглавными буквами – от этого чародею казалось, будто текст на него орёт. – Потом разберусь. Он взялся за следующую пачку. Там оказалась просьба о переписи и оформлении документов: магов, поголовно грамотных и опытных в составлении разного рода бумаг, часто привлекали для переписывания официальных документов, листовок и книг. У них даже была маленькая переплётная мастерская, открытая лет пять назад в связи с большим спросом на их услуги. Отлично, это пойдёт Старшим магам – пусть разделят между адептами… Чародей быстро набросал ответ, пролистав предложенную пачку и уточнив цену за работу. Часть бумаг оказалась чем-то вроде любительской книги; Орсино случайно приметил взглядом словосочетание «несвоеобразное чувство юмора», попытался представить себе этот жуткий гибрид, не смог и тихо порадовался, что он уже много лет как свободен от повинности переписчика. Автор этого произведения и переводчик орлейской инструкции могли бы составить достойную пару… если бы только удалось ещё уговорить их больше ничего не писать. Раздался негромкий, но уверенный стук. В приоткрывшуюся дверь выглянул сэр Каллен: - К вам Хоук, - сообщил он. – Примете? - С радостью, - ответил Орсино. Каллен в этом нисколько не сомневался, поэтому даже не стал просить Защитника подождать у ворот Казематов - тот с самого начала топтался в коридоре; услышав дозволение, он оттеснил капитана плечом и от избытка энергии приветственно замахал рукой: - Первый чародей! Доброе утро! А я тут решил вам пораньше занести, что обещал. Дверь за храмовиком захлопнулась, а Хоук, прошествовав к столу, гордо положил прямо перед Орсино небольшой узелочек. И плюхнулся в кресло для посетителей. - Тут, кстати, настоятельница Эльтина вчера собиралась идти на вас священным походом – я даже хотел идти уламывать её погодить хоть немного, но сегодня она уже меня убеждала в том, как хорошо верить друг другу и жить дружно. Вы ей ничего в чай не подливали… или что они там у себя пьют? - Да нет. Меня на чай в Церковь не приглашают – профессией не вышел. Я просто зашёл к ней поговорить… и переубедил. - Но как? - Ласково посмотрел, - рассеянно ответил маг, разворачивая узелок. В принципе он не погрешил против истины; лицо Хоука сперва приобрело озадаченное выражение, а потом – понимающее. Внутри узелка был кусочек лириума – тёмный, неброский и обычный, такой же, как любой другой необработанный лириум. Любопытно: купленный Мередит идол выглядел целым (и шлифованным) – откуда же это откололи? Хоук поскрипел доспехом, пошуршал перчатками, засопел и с громким шкрябаньем почесал в затылке. Он вообще производил массу звуков и мгновенно заполнял собой любое помещение; Орсино подозревал, что и Аришока он попросту затмил, и тот умер от зависти. - Есть ещё новости? – меланхолично спросил чародей. - Да нет. Воры как в воду канули, - признался Защитник. – Хорошо прячутся. Но главное, чтобы не сбагрили меч контрабандой куда-нибудь в Денерим, а то чёрта с два мы его тогда найдём. Орсино на самом деле тревожила другая мысль. Расследовать пропажу меча он не очень торопился по одной простой причине: вряд ли его украли, потому что кто-то прельстился изяществом клинка, красотой гарды или его стоимостью в денежном эквиваленте. Стащить меч у самой Рыцаря-Командора, чтобы повесить его на стену в качестве трофея или просто толкануть перекупщикам? Бред. Куда вероятнее, что его украли с более изощрённым умыслом: чтобы позлить, напакостить или потом что-то за него потребовать. И то, что от воров с тех пор было ни слуху ни духу, явственно намекало, что в игру включился красный лириум – нормальные воры давно бы запросили выкуп. И вот это уже было ой как плохо… С шантажистами Орсино бороться умел; с психами, конечно, тоже приходилось, но вот об этом опыте чародей вспоминать не любил. И пополнять коллекцию воспоминаний не стремился. Хоук же, пользуясь моментом, весело зачастил, явно лопаясь от любопытства: - А как вы собираетесь искать воров? Это ритуал? Не кровавый, я надеюсь? Когда результаты будут? - Это зелье. Его я поставил вариться вчера, завтра будет готово… Так что если воры из своей воды не высунутся, приходите в четверг часам к шести, попробуем их отыскать. Хоук радостно кивнул. Вот надо же, какой счастливый характер – хорошее настроение круглый год… Но повторить участь Аришока Орсино не хотел, поэтому задушил зависть в зародыше. Защитник бодро вскочил, откланялся и вдруг на полпути обернулся: - А вы с нами пойдёте? В смысле, воров ловить? - Непременно. Уж на это я найду время. Больно хочется в глаза им посмотреть… Хоук ухмыльнулся в знак солидарности и вышел, оставив чародея в тишине кабинета. Тишина эта вдруг показалась удушающей, невыносимой; маг сердито отпихнул от себя документы, завернул кусочек лириума обратно в узелок и направил стопы в сторону лаборатории. У него сегодня было ещё много дел – выбирай любое. … Лаборатория у магов была знатной. Изготовление вина и крепких напитков – это, безусловно, важно. Хотя бы потому, что купить их для нужд Круга не получится, церковники развопятся о нарушении дисциплины: «Что, вы ещё и пьёте, демоновы отродья!?». Куда лучше производить самим: часть – для личного употребления, часть – на продажу (Орсино подумывал над тем, чтобы официально выделить ещё и третий вариант – на взятки, и так и записать в приходских книгах). Но основу благосостояния Кирквольского Круга составляли вовсе не они. Об этом редко задумывались и ещё реже говорили вслух, но тем не менее, Кирквол был неотъемлемой, важной частью Тедаса, потому что здесь маги изготавливали почти все виды красителей. Знаменитый аспидно-синий (наряду с гранатово-алым ставший форменным цветом казематских магов), карминно-красный, канареечный (ради которого одна тевинтерская ткацкая мастерская активно помогала налаживать контрабанду), тон яичной скорлупы, цвет слоновой кости и чайной розы, цианиновый синий, оттенки розового кварца и веридиана… Они делали порошковые красители для тканей, художественные краски и концентраты пигментов. Продажи росли, но львиная доля выручки уходила в бюджет Кирквола, игравшего роль торгового посредника, и в карманы Церкви, милостиво дозволявшей магам работать. Кругу оставались жалкие крохи; Орсино, знавший рыночную цену на красители, злился, но поделать ничего не мог. Реальная выручка шла от контрабанды, которой (благодаря дружным стараниям обитателей Казематов) уходила почти треть изготавливаемых красителей: храмовики регулярно «не замечали» проносимые мимо них ящики, маги «теряли» накладные, поставщики «случайно» отгружали совсем не тот товар и не в том количестве... Орсино, может, и хотелось быть честным, но обстоятельства были против. К чему мы это? Ах да, лаборатория. Она у магов была оснащена по последнему слову тедасской техники (по крайней мере большая её часть, которую удалось сберечь от жадности чиновников) и позволяла не только добывать красящие пигменты практически из всего на свете, но и проводить огромный спектр экспериментов. Орсино задумчиво ощупывал взглядом красноватый кусочек лириума, лежащий в изолированном боксе. Тот в ответ так же задумчиво прощупывал чародея: тонкое, почти на самой грани восприятия, похожее на щекотку воздействие обнаружить было едва ли не невозможно. Только если не знать точно, что искать. Маг неприязненно поморщился – редко когда приходилось изучать такую откровенную пакость; сам Орсино, впрочем, тоже у осколка особенного восторга не вызывал, поэтому тот щупал без энтузиазма и пытался тянуться дальше, распыляя и без того невеликое влияние. - Куда? – пробормотал чародей, чувствуя, как щекотка вновь ослабевает. – Не нравлюсь? Если бы у осколка было лицо, оно бы презрительно скривилось: нет, мол, не нравишься. Но Орсино в это время года сам себе не нравился, только вот бросаться с башни по этому поводу не думал - а уж к мнению всяких там огрызков прислушиваться и вовсе не собирался. Поэкспериментировав с перчатками, он под конец с отвращением взял лириум в руки: большой и указательный палец легонько кольнуло, как всегда при контакте с артефактами и энергией. И всё. Осколок словно затихарился, скрылся внутри самого себя, как улитка – в раковине, даже щекотка пропала. Чародей сердито выдохнул, бросил поганую штуковину обратно в бокс и, разыскав Каллена (на самом деле тот просто первый попался навстречу), отдал тому короткий приказ. Орсино был учёным, и понятия «выборка», «статистика» и «чистота эксперимента» были ему близки и понятны. Вскоре все мало-мальски умелые маги Казематов выстроились в лаборатории. … - Как там ваши исследования? – поинтересовался вечером следующего дня Каллен, по собственной инициативе присоединившись к Орсино разбирать документы. Вместе с бутылкой весьма неплохого односолодового виски – надо будет спросить, где добыл. - Пока сложно сказать точно, - признался чародей. Он сегодня вообще не ложился спать, сортируя с двумя Старшими магами результаты эксперимента. Самого Орсино осколок воспринимать отказывался, как и нескольких других магов, а вот на некоторых реагировал весьма сильно, но неодинаково: эксперимент повторили трижды, вчера вечером, утром и сегодня после обеда, но результаты не совпали. Вообще. Единственным совпадением можно было считать только то, что Орсино был осколку неинтересен все три раза. Возможно, депрессивные маги старшего возраста его просто не вдохновляли, и это было иррационально обидно. - Орсино, - посмотрел на него Каллен с искренним сочувствием, - отдохнуть бы вам… - Ха-ха, - с иронией проговорил чародей. Он чувствовал себя всё хуже буквально с каждым часом, и всё больше усилий приходилось прикладывать, чтобы не провалиться в метафорическую бездну. Вот и сейчас: сквозь узкое оконце пробивались лучи заходящего солнца, яркие и праздничные в своей золотисто-багряной красоте - но даже они казались Орсино приглушенными, невзрачными и будто даже ненастоящими… Опять! Чертыхнувшись, маг буквально за шкирку вытянул себя из захлёстывающего круга депрессии. По-хорошему Каллен был прав: давно пора было свалить работу на заместителей и запереться в своих комнатах на неделю-полторы, чтобы всласть наплаваться в депрессивных водах своего сознания, напиться до беспамятства и вновь смириться до следующего года с несовершенством этого мира вообще и своей жизни в частности. И Мередит, и Бинн говорили, это реакция на нервное напряжение… что тут поделаешь, вся его жизнь была сплошным напряжением нервов. Конечно, никакой нервной системы не хватит, если изо дня в день балансировать между храмовиками и магами, Казематами и администрацией Кирквола, Старшими чародеями и адептами, малефикарами и прочими магами… Мередит вот сказки коллекционировала. Для снятия стресса. У неё была великолепная подборка ферелденских, орлейских и даже тевинтерских сказок, включая самые древние и жестокие сказания тех времён, сама история которых больше похожа на легенду. Они могла процитировать любую сказку своей коллекции, с любого места; она смеялась, находя в этих историях аналогии с их жизнью: «Нет, раз ты им всем тут отец родной, мне тогда положено быть злобной мачехой! Учи матчасть!» Но Мередит сейчас в строю не было, и это было очень, очень невовремя! Орсино трезво оценивал собственные силы и силу своей депрессии: если в ближайшее время ситуация не разрешится, он станет опасен для окружающих. В обычное время чародей предпочитал управляться с проблемами одними словами, а уж если и использовал магию, то с математической, до последнего выверенной точностью; депрессия, к сожалению, сильно мешала расчётам и критической оценке происходящего. Того гляди начнёт на людей бросаться, тем более что по ощущениям они именно этого и добивались. В дверь коротко постучали. Орсино лениво подумал, стоит ли спрятать бутыль и стопки, или всё-таки незачем: в конце концов, все свои и все всё понимают… Дилемму решил Каллен, ловко спустив глухо стукнувшую бутылку на пол и прикрыв стопки скатанными в свиток письмами от Башни Кинлоха. Ловкий парень, и опыт чувствуется - далеко пойдёт… - Да? – спросил чародей в воздух, так и не решив, хочет ли он ободрить стоящего за дверью человека, или наоборот, напугать так, чтобы больше не приходил. Дверь скрипнула, и из-за неё показалась смущенная и взъерошенная физиономия юного адепта. Видимо, со вторым Орсино всё-таки переборщил, потому что у мальчишки дрожали даже веснушки на носу. - Целитель… прибыл, - пискнул адепт и немедленно испарился из поля зрения. В воздухе повис лёгкий запах озона и пыли. - Давно пора! – обрадовался Каллен, заодно подтвердив чародею, что ему не привиделось и адепт действительно заходил. Надо же, какой перспективный мальчик – стоит отдать его Генриху для обучения магии теней. И вот же гадство: пока не испугаешь до потери пульса, не поймёшь, у кого к чему способности есть. А он, Орсино, потом монстром считается… Впрочем, сейчас не об этом. Ура – Бинн-таки приехал! Они были старыми знакомыми. Собственно, Орсино не в первый раз обращался к оствикскому магу, а тот в свою очередь не оставался в долгу, добавляя работы Кругу Кирквола. Но это было не страшно – к работе тут были привычны, а иметь друга, готового примчаться на помощь по первому слову, того стоило. Так что приветствие получилось тёплым и искренним, не пришлось даже прикладывать дополнительных усилий ради вежливости. Бинн, уже давно не тот шебутной и острый на язык юнец, которым помнил его Орсино: юнец постарел, раздался в плечах и боках, смуглую от природы кожу прочертили морщины, а пшеничные волосы стали больше серыми, потеряв задорный золотой блеск, - так вот, после тёплого приветствия он высказал желание побыстрее увидеть свою пациентку. Нет, от ужина он не отказывается, ужин – святое, тем более каземанский, где был свой сад, огород, пекарня и шикарный винный погреб, - но сперва всё-таки Мередит. Ужин после. Первый чародей усмехнулся, отпустил Каллена (понадеявшись, что тот по собственной инициативе пойдёт не отдыхать, а работать) и вызвался проводить старого товарища в нужные комнаты, чтобы по ходу посвятить его в подробности. В полутёмном коридоре целитель, до этого терпеливо слушавший и впитывавший информацию, повернулся к чародею, не сбавляя шага: - Плохо выглядишь, Орсино, - серьёзно сказал Бинн. – Глаза вон совсем больные. Опять себя загонял? - Осень скоро. Депрессия, - лаконично ответил маг. - Я говорил тебе в прошлый раз, говорю и сейчас: это добром не кончится. Эта депрессия твоя не просто так, от нечего делать – это вопль о помощи от твоей психики, которая не справляется с нагрузкой. - Моя психика может вопить сколько угодно, но пока ты не воскресишь мне Мередит, шанса передохнуть у меня не будет, - парировал Орсино. Бинн неодобрительно на него посмотрел: - Я тебе говорю не про сейчас, а в целом. Нельзя столько на себя наваливать – ты у нас хоть и двужильный, на ваш весёлый дурдом никаких жил не хватит. Со здоровьем не шутят. Переключиться тебе надо – хобби завести, или отношения… - Ты-то хоть не издевайся, - упрекнул его чародей и толкнул дверь мередитовых комнат. Бинн только вздохнул, но покорно обратил внимание на того пациента, который нуждался в нём больше (хотя он сам мог бы и поспорить). Он внимательно пролистал результаты исследований красного лириума, потом положил руку на лоб Рыцарю-Командору и прикрыл глаза. Орсино прислонился к косяку двери, ожидая вердикта. Их исследования были крайне поверхностными и неполными, поэтому сам он, пусть и достаточно опытный менталист, лечить бы тут не взялся без пары-тройки десятков дополнительных экспериментов. Потому и послал за Бинном – тот был замечательным интуитом-диагностом и нередко добивался хороших результатов в совершенно безнадёжных случаях. То ли у него и вправду была магическая интуиция, то ли дело просто в нечеловеческом везении, но Бинн частенько ухитрялся найти верное решение в ситуациях вроде этой – когда решительно непонятно, что с пациентом произошло и что теперь делать. Первый чародей Кирквола так не мог. Он не отрицал роль вдохновения, но для него магия была чередой формул, ступеней преобразования и чётких энергетических плетений. Он всегда чувствовал себя неуютно, если не понимал сути творимого заклинания, и временами завидовал той лёгкости, с которой Бинн плавал в неизведанных водах… Но каждому, наверное, своё. - Возьмусь, - сказал наконец целитель, отняв руку и потерев покрасневшие от хронической усталости глаза (и этот человек будет рассказывать ему, Орсино, о пользе отдыха! Ха!). – Шансов мало, но есть. Дашь мне этот ваш лириумный кусок? Буду на него пытаться Командора выудить, как щуку на блесну. Орсино кивнул. Он и сам думал, что это может сработать, его не устраивали лишь технические трудности: если получится, то как потом отцепить Мередит от этой блесны, да так, чтобы не повредить «щуку»? Но это уже дело Бинна, он в нём понимает – вот пусть сам мозг и мучает. Поэтому чародей вернулся к себе, застал там возмутительное отсутствие Каллена (эх, Мерри, Мерри – вот кто намёки понимал без слов и не увиливал никогда, даже если отчаянно хотелось) и, позволив себе тоскливый вздох, вновь закопался в документы. Он распечатал очередное орлейское письмо: тамошние мануфактурщики изъявляли свою готовность приехать на монтаж перегонного куба, и предстояло договориться об их проживании и пропусках на территорию Казематов. В этом, надеялся Орсино, проблем не будет. Проблема тут вообще была одна: если аристократы, будучи заядлыми ценителями вино-водочной продукции Круга, охотно скинулись сразу же, как только услышали о возможностях применения перегонного куба (хотя нужен он был на самом деле для алхимических опытов, но иногда не стыдно и соврать), чиновников мучил выбор между желанием потреблять эту самую продукцию и желанием присвоить в процессе как можно больше денег. И достигнутый ими компромисс чародея не слишком устраивал. Ничего, Орсино запомнил всех, кто проявил в этом вопросе чудеса жадности, и готовил коварную месть: не так уж и сложно было устроить так, чтобы особо отличившиеся чиновники с этих пор «случайно» не могли больше купить у магов ничего крепче тыквенного сока. Так, с этим покончено; чародей разбросал по отсортированным стопкам поручения, кому и что нужно будет подготовить к монтажу, погрустил над по-прежнему огромными пачками непрочитанных документов, решил, что пора и побаловать себя, поэтому выдернул снизу пухлую папку с заголовком «Sigma-algebra Gerion apakšgrupās konversijas» - то есть, для знающих тевин, «Сигма-алгебра подмножеств преобразования Гериона». Новинки тевинтерской научной мысли доставлялись в Казематы путём сложной цепочки контрабанды и так редко, что каждая новая посылка оборачивалась великим праздником. Эту монографию Орсино передали с неделю назад какие-то подозрительные, до бровей заросшие (видимо, в целях конспирации) личности, и он с наслаждением, растягивая удовольствие, погружался по вечерам на пару часов в мир магических формул и терминов; идеи были достаточно свежими и интересными, чтобы включить их в свой лекционный план, а кое-что опробовать в лаборатории. Стук в дверь разрушил воздушный замок, где мир играл всеми красками ёмких тевинтерских постулатов и смелых идей; Орсино неохотно оторвался от монографии и буркнул нечто, даже отдалённо не напоминающее разрешение войти. В комнату просочился Бинн с подносом и пузатой бутылью в оплётке из светлой соломки. - Депрессируешь, слишком много работаешь и пропускаешь ужины, - перечислил его грехи целитель и поставил диагноз: - Орсино, ты идиот. Падёшь же однажды, как загнанная лошадь. Кто тогда будет защищать твоих подопечных? - Не я, - с глубоким удовлетворением ответил маг, намекая, что этот выход из положения он считает наилучшим. Бинн посмотрел на него с беспомощным умилением, как на горбатого, которого и могила не исправит. Он водрузил поднос на стол, отпихнув покосившуюся гору бумаг, вытащил пробку из бутыли и стал осматриваться, ища стаканы: - Вино из терновника, - гордо сообщил он. – Шикарная вещь, давно хотел тебя угостить. Посуда-то тут где? А- О-о! Что это у тебя?? Преобразование Гериона? - Да, - кокетливо подтвердил Орсино, мол, нам тут тоже есть чем гордиться. – Так что ты не угадал, я сейчас как раз отдыхаю. - Лучше бы выспался, - ворчливо ответил целитель и наложил-таки лапу на любезно предложенную монографию, забыв про свою бутыль. - Вот как так, а? У вас самый строгий Круг, но у нас таких редких новинок не водится! - А что ты хотел? Ты же сам сказал – у нас самый строгий Круг. И, соответственно, самая развитая контрабанда, ему под стать. В общем, искать стаканы и разливать терпко пахнущее, тёмно-розовое вино пришлось самому Орсино, как и раскладывать закуску – кухня расщедрилась на оладьи, кровяную колбасу, подсоленную рыбу, свежие овощи и орешки. Вот ведь подлецы: сладкие оладушки с солёной рыбкой были слабостью Первого чародея, и он, откусив кусочек собранного бутерброда (и найдя его весьма вкусным), понял, что таким вот нехитрым способом его пытаются подкормить. Мол, не идёшь в столовую сам – еда придёт к тебе. - Бинн, - маг щёлкнул пальцами перед носом у целителя, и тот, моргнув, отлепил взгляд от папки. Орсино сунул ему в руку стакан с вином и поинтересовался: - Ты чего пришёл-то? - Тебя хотел проведать, балда, - проворчал Бинн. – Говорил я тебе, что к своему здоровью внимательнее относиться надо? Вон, и так вижу, что у тебя зрачки медленно на свет реагируют, синяки под глазами и жилка на виске дёргается. Хочешь до старости не дожить? Чародей громко фыркнул. Этот план, по его мнению, он давно перевыполнил. - Вообще-то ты моложе меня на шесть лет, - напомнил Бинн, - и вы, эльфы, стареете вдвое медленнее людей, что бы там кто ни говорил – тем более эльфы-маги. Так что прекрати действовать мне на нервы, сам от своего взгляда стариком себя чувствую. Это же смешно! Орсино взглядом показал, что разыскивать в ситуации юмор он сейчас не в настроении. - Злюка, - беззлобно фыркнул целитель. – Вот что с тобой делать? - Ждать, пока пройдёт. - С огнём играешь, Лис. Со здоровьем не шутят. - Какие уж тут шутки! - Действительно. Послушай, тебе надо научиться переключаться. Роман бы закрутил, что ли, - неодобрительно заметил Бинн, намекая, что Орсино слишком много думает, и всё не о том. – Вон, сколько адептов – бери любую! - Педофилией не страдаю, - сухо парировал чародей и отпил вина, действительно неплохого, но с мутным осадком, которым грешили все фруктовые напитки (кроме тех, чьи изготовители придумали новую систему фильтрации – да-да, казематских). - Выбери постарше, - пожал плечами целитель, не видя тут проблемы. - Ни за что, - открестился Орсино. – Бинн, я эти лица каждый день вижу. В не самом приятном контексте. Когда тебе день ото дня приходится разбираться с последствиями чужого идиотизма, и юношеская непосредственность, и взрослая рассудительность перестают умилять. Я жизнь отдам за этих людей, но я от них устал. И вообще: в гробу я видел всех этих магов, храмовиков и иже с ними! Вокруг чародея опасно заклубился дым, а в воздухе отчётливо запахло жаром и костром. - Не кипятись, - мягко сказал Бинн и на всякий случай отодвинулся. Орсино он доверял, но знал его ещё с университета и помнил, что в моменты душевного расстройства тот плохо контролирует силу. Незачем добавлять на совесть друга ещё и свои ожоги, верно? - Ладно, признаю – проблема есть, - сказал целитель после минутного раздумья, когда чародей перестал клубиться. – Тебе бы кого-нибудь… этакого, - сказал он с многозначительным жестом, не в силах описать в двух словах идеального партнёра для Орсино. Тот, естественно, не замедлил съязвить: - Вот как его найдёшь, тогда познакомишь. А пока нечего зря воздух сотрясать. Бинн хитро прищурился. «Его», значит? У чародея явно кто-то был на примете, потому что иначе он выразился бы менее определённо – уж что-то, а за формулировками Орсино следил всегда, этакая профессиональная деформация. Интересный получается компот… Бинну давно уже было больно смотреть, как его живой, умный и дьявольски талантливый друг хоронит себя в холодных стенах Казематов; у магов, конечно, маловато выбора в вопросе «кем быть», но Орсино был учёным и магом истинно по призванию, а не по капризу генетики. Но не чиновником! К организаторской работе у чародея было скорее упорство, чем талант, а уж об удовольствии от работы речь не шла вовсе. Ирония была в том, что именно во время недельных депрессий Орсино начинал напоминать себя прежнего, а всё остальное время больше походил на человека, закованного в обитый плюшем футляр постоянного контроля. Было очень обидно, что андрастиане, запихнув магов в Круги и отгородив их от всего мира храмовиками, не подумали: а как они будут там жить, эти маги? На какие шиши? Чем заниматься? Кто будет решать конфликты и вопросы, для даже приблизительного понимания которых нужно хорошее магическое образование? Складывалось ощущение, что во времена Андрасте всё делалось на волне эйфории, абы как: сляпали - и слава Создателю, но за прошедшие годы так никто и не сподобился отрегулировать эту систему. Чётких законов не существовало, и пнуть мага мог фактически каждый, кто осмелился; магам старшего звания волей-неволей приходилось брать на себя обязанности администраторов, чтобы хоть как-то защищать своё сообщество. Естественно, это была социальная бомба замедленного действия, которая рванёт рано или поздно, и Бинн истово надеялся, что он сам до этого дня не доживёт. Целитель перевёл взгляд на друга и неодобрительно цокнул языком, сообразив, что Первый чародей уговаривает уже третий стакан весьма крепкого вина. Тот только хмыкнул, сделав ещё глоток. Первые два года на «проклятой должности» Орсино и сам боялся, что сопьётся. Потом бояться перестал, потому что надоело, и оказался прав: не спился же за столько лет… - Орсино. Прислушайся к мудрому совету – иди спать. - Некогда. Да и незачем, я всё равно сплю плохо. Бинну наверняка было что на это ответить, но тут в дверь постучали. - Первый чародей? – заглянул к ним Каллен. – К вам снова Защитник, говорит, что срочно. - Пусть заходит, - кивнул Орсино, залпом осушил свой стакан и убрал в тумбочку. Бинн последовал примеру, закашлявшись: всё-таки целители хоть и обладали огромным опытом распития спиртных напитков, в Оствике редко возникала необходимость быстро спрятать недопитую стопку «в себя». Целителям ввиду нужности профессии прощалось многое.