Свадьба по договору

Тот день до сих пор отзывается алыми кровяными всполохами и каплями слез в размытых воспоминаниях. Он помнит, как его сердце резко замерло, когда он услышал твое имя из уст перепуганного члена студсовета. Он помнит, как бежал по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки разом. Помнит, как грубо расталкивал толпу ошалевших от произошедшего учеников Ракузан локтями, стараясь пробиться к центру скопления. Помнит истерику и слезы девчонок. Парни бледнели, не зная, куда деть глаза: то ли на заплаканных девчонок, то ли на развернувшуюся перед ними трагедию. Он помнит все. Общий гомон прерывал один надрывный плач. Это… Момока? Девушка сидела прямо на асфальте, размазывая ручьи слез по лицу и остервенело вырываясь из захвата одноклассников и тянясь к окровавленному тельцу, лежащем всего в метре от нее… − Не-е-е-е-ет!!! Каору!!! Каору! − рыдала Усаги. Он даже не понял, что именно произошло. Ноги вдруг резко ослабели. Разноцветный калейдоскоп рваных и несвязных мыслей закрутился в отяжелевшей голове. Сейджуро застыл на месте, раскрытыми от шока глазами глядя на ужасную картину. Нереальную, будто нарисованную каким-то безумным, съехавшим с катушек, художником. Кровавый след тянулся по дороге с десяток метров, а огромная, дурно пахнущая и отдающая мерзким привкусом железа лужа все больше расплывалась под хрупким девичьим тельцем. Задней мыслью Акаши подумал о том, что вряд ли все произошедшее − случайность, но ярость и боль затуманили трезвый разум. Рациональность лишь отошла на задний план, но не исчезла. Баскетболист упал на колени прямо в безобразную кровавую лужу, пачкая выглаженные школьные брюки. Плевать. Схватил тонкое запястье, вслушиваясь в пульс. Даже непонятно, дышишь ли… Ничего. − Кто-нибудь! − крикнул он в толпу. − Вызовите врача! Срочно! − стоящий рядом паренек-первокурсник замешкался, заламывая пальцы, и начал оглядываться, надеясь, что Сейджуро обращается не к нему. − Быстрее! − рявкнул парень и тот дрожащими руками достал телефон из кармана. − Невероятно. Кому это так не повезло? − шептался кто-то. − Не повезло? Ты посмотри, на ней же живого места нет… − Не думаю, что врачи могут помочь. − Машина вывернула не пойми откуда… Психи какие-то… Парень нервно бегал глазами, пытаясь сообразить, что делать. Каким бы гением он ни был, он все-таки не мог знать все. Так что побоялся трогать тебя или двигать. Он мог лишь в бессилии сжимать кулаки и молиться сквозь зубы, чтобы треклятые врачи прибыли как можно скорее. − Все будет хорошо… Но он не знал, кого именно пытается в этом убедить. А обручальное кольцо на твоем пальце продолжало блестеть на свету драгоценным металлом, будто издеваясь. *** С каждой секундой сжимая ткань дорогого пиджака все сильнее, Сейджуро стиснул зубы. Он первый раз в жизни позволил себе такое. Держа отца за грудки, он яростно смотрел мужчине прямо в его спокойные глаза. − Неужели это ты?! Она настолько тебе не угодила, что ты решил ее прикончить?! − Успокойся. Даже не повысив голоса, как-то устало приказал Масаоми. Сейджуро злобно сощурился, но беспрекословно подчинился и медленно разжал пальцы. − Сядь. Будто ожидая разрешения, парень упал в кресло, запустив пальцы в алые волосы и сжав их. Наблюдая за страданиями сына, мужчина судорожно сглотнул. Он сочувствовал ему всей душой, даже если не показывал этого в силу черствой гордости. Он будто вновь и наяву переживал тот злополучный день, когда потерял свою горячо любимую жену. На месте Сэя Масаоми видел самого себя, точно также сидевшего в кресле, сгорбившегося, в помятой и несвежей одежде. В тот день Шиори умерла, оставив его наедине со своим горем. Неужели он так очерствел, что даже сына поддержать не в силах в этот нелегкий для него час? Седовласый мужчина присел рядом, кладя крепкую ладонь на плечо баскетболиста. − За что?! За что?! − яростно шептал тот сквозь сжатые челюсти. Соленая капля сорвалась с его ресниц и спряталась в мягком ворсе дорогого ковра. − Это не я, Сэй. Я бы никогда не прибег к таким ужасным методам, − наконец заговорил Акаши-старший. − Я клянусь тебе. Я найду виновных. − Морикава. Сейджуро вдруг резко выпрямился. На лице появился звериный оскал, невероятно сочетавшийся с безумным блеском покрасневших от недосыпа глаз. − Это она. Я уверен. *** Стоит ли вообще описывать отвратительную атмосферу больницы и ее мерзкие ароматы? Этот противный белый цвет, тошнотворный запах хлорки, ослепительный свет, бесящий до безумия и дающий не самые хорошие ощущения после пробуждения. − Не поймите неправильно, Акаши-сама, − затравленно лепетал врач, каждую чертову секунду поправляя сползающие очки. Под сверлящим и пронзительным до костей взглядом он держался вполне достойно. Желваки играли на хмуром лице Сейджуро. Ох, не стоило его сейчас злить… Натянутые как струна нервы грозили оборваться в самый неподходящий момент. Кто бы знал, как ему осточертело это тупое здание! Этот ужасный цвет стен, яркие лампы, бьющие в глаза и от которых болит голова. Все тут внушало ему отвращение. − Говорите. − Дело в том, что… В принципе, судя по пришедшим анализам… − Говорите! − Кхм, − кашлянул в кулак доктор и пробежался глазами по бумагам. − Анализы не очень хорошие. Насколько мне известно, Аизава-сан не в первый раз попала в автокатастрофу… Именно поэтому все еще хуже. У нее, − еще раз заглянул в документы, − сотрясение мозга средней тяжести, два сломанных ребра, ушиб внутренних органов… Акаши слушал мудреные медицинские термины с внешним спокойствием, хотя внутри свирепствовала буря. Не нужно быть гением, чтобы понять одно: все очень, очень плохо. Внешних повреждений много, внутренних − еще больше. Страшно подумать, каким пыткам подверглось твое маленькое, хрупкое тельце. Повезло еще, что сразу нашли донора для переливания крови. Раз уж тебе жизненно необходимо было здесь находиться, Акаши сам проследил за тем, чтобы у тебя были все удобства. Тебе выделили лучшую палату в самой лучшей больнице города. Пристальное наблюдение врачей исключало любую случайность. Акаши уже и сам с трудом находил в себе силы находиться здесь. Но и оставить тебя одну он не смел. Каждый божий день, стоя у двери твоей одиночной палаты, он долго и неотрывно глядел на табличку с твоим именем. Сейджуро бы все отдал, лишь бы не видеть его на этой чертовой двери. Его не должно было тут быть. Ты не должна была тут быть. Он обещал, он клялся, что защитит. И не смог. Парень накидывает на плечи белый халат и кладет руку на ручку двери. В палате все по-прежнему. Пищащий прибор, точно надоедливый комар, гудит над ухом. Неподвижное тело одиноко возлежит на жесткой кушетке. Вены на руках уже порядком истыканы иглами капельниц. Он бы даже позволил себе полюбоваться твоим безмятежным спокойствием, если бы не эти ужасные трубки и маска, закрывающая добрую половину лица. Природная бледность сменилась нездоровой, придавшей полюбившемуся лицу желтоватый оттенок. Под глазами за прошедшую неделю беспамятства залегли лиловые тени. Акаши устало вздыхает. Кажется, он уже смирился. Будто прошла не неделя, а несколько лет. Надежда медленно и тихо тает, словно жесткий снег под губительными для него лучами весеннего солнца. Иногда он ловил на себе жалостливые взгляды уже привыкших к его визитам врачей. Но один презрительно-пренебрежительный взгляд и они засовывали свою жалость куда подальше, торопливо отправляясь по своим делам. Сейджуро никому не позволял себя жалеть. Его единственная истерика уже давно прошла и баскетболист вновь стал похож на бездушный кусок камня, старательно скрывая все переживания внутри. − Я бы все отдал, лишь бы оказаться на твоем месте. Услышь ты подобную глупость, то накричала бы на него или поколотила. А может на это он и надеется? Что ты услышишь, откроешь глаза и вставишь пару резких колких фраз? *** Черноволосая девушка спокойно сидит на стуле, рассматривая свои длинные ногти. И не скажешь, что сейчас она находится в довольно плачевном положении. Акаши прикрыл за собой тяжелую дверь и медленно прошел к столу, держа руки в карманах белоснежных брюк. В глазах Морикавы только надменность и слепая уверенность. Уголок ее губ дрогнул в усмешке. − Чем обязана, дорогой? Сейджуро не отреагировал, только бросил на нее тяжелый безэмоциональный взгляд. Сел напротив, облокотившись локтями о стол и вперившись глазами ей куда-то между глаз. Морикава Сая лишь шире ухмыльнулась. − Какой же ты бесчувственный. А я думала, ты будешь дежурить у постели своей ненаглядной. Ты же волнуешься о ней? − … − Вот и я о том же. Слышала, ее переехала машина, − она наигранно испуганно приложила пальчики ко рту. − Это правда? Должно быть, ей сейчас очень тяжело. − … − Не смотри на меня так! − громкий смех наполнил комнату. − Одним взглядом меня не напугать. Зачем ты так? Я ведь искренне беспокоюсь о ней… − Заткнись. Сухо бросил Акаши, не отводя глаз. Девушка на секунду замешкалась, но легкая и слегка нервная улыбка вновь украсила ее алые губы. Он слышал, как она судорожно сглотнула. Боится. − Хах. Не думай, что сможешь держать меня тут вечно. Мой отец обязательно позаботится о том, чтобы тебе не сошло это с рук! − Это тебе не сойдет с рук то, что ты натворила. − Как ты смеешь?! − она порывисто вскочила с места. − Хочешь сказать, что это я ее переехала?! Делать мне нечего! − Тогда тебе нечего скрывать, а? Уж он-то обязательно выведет ее на чистую воду. Вытянет признание. А доказательства ее злодеяний уже давно ждут своего часа в ящике этого самого стола… *** Трехногий больничный табурет кажется самым удобным местом на свете для усталого тела. Лучи холодного солнца заглядывают в широкое окно, пока игривый ветерок, словно вор, пробирается в помещение через форточку. Сонные мутные образы все еще застилали измотанный разум дымчатой вуалью. Огненных волос что-то касалось еле уловимо. Акаши поморщился и приоткрыл глаза. Уснул. Просыпаться не хотелось. Но через минуту странное ощущение никуда не делось. Парень медленно поднял голову, которую, прежде чем провалиться в беспамятство, умостил на твоем животе. Ты глядишь на парня спокойно, даже как-то отрешенно. Сонный, затуманенный взор не спеша прошелся по белому потолку, окружающей обстановке и, наконец, вернулся к склонившемуся над тобой Акаши. Все еще пребывая в пленительной и уютной неге, все еще ревниво охватывающей твое ослабленное тело в своих тисках, ты непроизвольно поглаживала онемевшими пальцами волосы баскетболиста. Ты даже не пыталась заговорить. Горло напоминало сухую, выжженную безжалостным жарким солнцем, пустыню без единого намека на каплю влаги. Связки настолько расслабились, что ты не была уверена, сможешь ли вновь издать хоть звук. Левая рука ужасно болела от многочисленных проколов иглой бесконечных капельниц. Под кожей вместо крови будто была жидкая, ядовитая как анаконда ртуть, безжалостно отравляющая изнутри. − Каору… Слабая, вымученная улыбка приподняла уголки твоих губ. Ты все еще не могла понять, что происходит и где ты находишься, но была рада снова увидеть Сейджуро. Он больше ничего не успел сказать, потому что прибор возле больничной койки резко запищал, говоря о том, что частота твоего пульса резко подскочила. В ту же минуту в палату ворвались обеспокоенные врачи. Один из них настойчиво оттеснил Сейджуро к выходу, вежливо прося удалиться.