Помните тот момент? Когда ты уже признался в любви, Но ещё не знаешь, что услышишь в ответ. Будто ты сам даёшь кому-то в руки оружие, Которое может тебя убить. И надо бы бежать, Но ты подходишь ещё ближе. Так близко, Чтобы этот выстрел не ранил тебя. А убил на месте. Потому, что без этой любви Жизнь тебе уже не нужна.
***
Сидя в углу камеры, я вспоминаю выражение лица Джерарда, в момент, когда его ушей достигло моё тихое признание. Кусая губы, я тщетно пытаюсь истолковать его реакцию, успокаивая себя тем, что возможно, парень никак не отреагировал, потому что попросту не разобрал моих слов. Тряхнув чёлкой, я наконец поднимаю голову, и принимаюсь изучать своих сокамерников. Это такие же подростки, не достигшие совершеннолетия, и очевидно, что они здесь не за кражу шоколадного батончика из супермаркета. Вид у них изрядно потрёпанный, и не будь я Фрэнком Айеро, я бы напугался. Угрюмые лица, потухший взгляд... Чёрт возьми, ежу понятно, что эти подростки из неблагополучных или малообеспеченных семей, дети улиц, которые оступились. Я слишком выделяюсь на их фоне и это может быть опасно.***
— Эй, сладенький! — вздрогнув от неожиданности, я оборачиваюсь и вижу, как из противоположного угла камеры меня сверлит взглядом не́кто. Я чётко вижу два пытливых глаза, устремленных в мою сторону, небрежно прикрытых чёлкой. — Ты оглох что ли? Я к тебе обращаюсь, — парень выпрямляется, и я наконец могу разглядеть его получше. Чёрные крашеные волосы приятно блестят в тусклом свете лампы, как и ногти на его руках, да и весь его вид говорит о том, что как и я, он случайный гость в этом зоопарке маргиналов. — Как такой прелестный пупсик умудрился попасть сюда? — брюнет гладит кончиками пальцев бляху своего кожаного ремня, похожую на кастет, и шагает ближе. — Какое твоё дело? — огрызаюсь я, совершенно не желая вдаваться в подробности с незнакомцем. — Зря скрываешь правду, здесь такого не любят, — резонно замечает он. Пара подростков, будто соглашаясь, обнажают гнилые зубы в усмешке, и мне становится не по себе. Что ж. Была не была. — Да подстрелил пару одноклассников, ничего особенного. Разговоры в камере прекращаются, и несовершеннолетние заключённые окидывают меня недоверчивыми взглядами. — Как-то он не тянет на бывалого, — бросает один из них. Парень-красавчик хмыкает, но с дальнейшими расспросами не спешит. Я чувствую его изучающий взгляд, оценивающе скользящий по моему телу. Становится неуютно, и я обнимаю себя за плечи. — И что же вы не поделили? Училку по химии? — хохочет какой-то карлик в углу, и я удовлетворённо выдыхаю. Оказывается, существуют люди ещё ниже меня. — Они... подонки, мрази, уроды! Изнасиловали моего... друга. Я ни о чем не жалею. Если бы я только мог, я бы убил их всех нахрен, — скулы сводит судорогой от напряжения, кулаки машинально сжимаются. Я не могу вспоминать об этом. Это доставляет мне почти физическую боль. Брюнет вдруг кладёт руку на моё плечо, и произносит: — Ты ведь не думаешь, что попал сюда навечно? Рано или поздно тебя выпустят, и тогда... — И тогда я постараюсь не оставить свидетелей, — мои глаза зловеще сверкнули, но я решил не продолжать. Подростки одобрительно гудят и напряжение как рукой снимает. — Да ты герой. Не каждый готов пойти на мокруху ради друга. Достойно уважения. Блатные ребята наконец теряют ко мне интерес, и я с облегчением усаживаюсь на пол камеры, опуская голову на руки. Мои мысли снова занимает Джерард. — Можешь звать меня Питером. Для своих Пит, — подсаживается новый знакомый, прислоняясь спиной к холодной стене, и протягивая сигарету с зажигалкой. Мои глаза расширяются от удивления, ведь у меня отобрали всё, что было при мне. Без лишних вопросов я хватаю презент, и с наслаждением затягиваюсь. — Я Фрэнк. А ты что здесь забыл? — Ну, знаешь... Один старый хрен возомнил себя Бредом Питтом, и стал домогаться прямо в метро. А я не стал терпеть. — Оу. И что же ты такого сделал? — Ну я... Толкнул его, только и всего, — его брови невозмутимо приподнимаются, и он берёт из моих пальцев сигарету, делая затяжку. — За такое не держат в камере предварительного заключения, как преступника, — резонно возражаю я, возвращая сигарету себе, и затягиваясь до самого фильтра. Брюнет улыбается, и наклоняется ближе. — Когда извращенец последовал за мной из вагона, я развернулся и, недолго думая, толкнул его. Под поезд, — шепчет парень. — Эээээмм... — всё, что я могу выдавить из себя. — Не переживай. Я уже позвонил папочке. Скоро предок вытащит меня отсюда. Я скептически окидываю взглядом нового знакомого. Всё ясно. Синдром богатенького Буратино со связями. Я и сам был таким самонадеянным. Ещё полгода назад. До злосчастной аварии, отобравшей моих близких. — Дааа, он у меня большая шишка, — беззаботно продолжает подросток. Замок на двери щёлкает, и слышится чей-то уставший голос: — Питер Вентц, на выход, маленький засранец! — Иду, папочка! Усмехнувшись, юноша садится на корточки рядом со мной, изображая, что завязывает шнурки. — Рад знакомству, — в мою ладонь вкладывают небольшой предмет. При ближайшем рассмотрении это оказывается старый кнопочный мобильник. — Ч-ч-что ты... — До связи, — парень ловко поднимается, и вприпрыжку скачет к выходу. Я крепко сжимаю вещицу, и судорожно оглядываюсь. Кажется, никто не заметил. Интересно, как он, блять, умудрился его сюда протащить?! Неужели в трусах? Отбросив эту догадку, прячу устройство в карман, и опускаюсь на жёсткую лавку. Вскоре офицер уводит ещё двоих подростков. А к вечеру камера пустеет настолько, что я остаюсь совсем один. — Дайте воды хотя бы, — громко зову я, но ответа не получаю. Прекрасно. Воспользовавшись уединением, достаю телефон, пытаясь позвонить. Маленький экранчик встречает меня издевательским *введите пароль* Твою ж мать! С трудом удержавшись от того, чтобы разнести девайс об стенку, проклинаю нового знакомого за глупость. Спустя время глаза невольно закрываются, и я даже успеваю задремать, когда ощущаю лёгкую вибрацию. На экране светится "Папочка". — Да, папочка! — злобно шепчу я, сдерживая кривую ухмылку, и на том конце провода хрюкает от смеха Питер. — Ну шо ты, уголовничек? Золотые купола набил уже на груди? — пытается острить он, но мне вовсе не до смеха. — Все куда-то съебались, и забыли обо мне. Я совсем раскис, понимаешь? От друзей ни ответа, ни привета, опекуны те ещё сволочи, не слишком то торопятся меня отсюда вытаскивать... В желудке пусто, в общем, полный аут. А ведь мне сегодня исполнилось восемнадцать... Собеседник долгое время молчит, но это молчание не в тягость, наоборот, я рад что могу хоть кому-то озвучить свои невесёлые мысли. — Сигарета была единственным утешением сегодня, спасибо, чувак! Если ты не против, я хотел бы позво... Противный писк прямо в ухо заставляет меня взглянуть на экран. С прискорбием обнаруживаю, что батарейка этого никудышнего гаджета вот вот сядет. — Впрочем, уже неважно... — Хочешь, устрою тебе встречу? — проигнорировав мою благодарность, деловито интересуется Вентц. — Смеёшься? — Диктуй, да побыстрее. Допотопный аппарат щас вырубится, этот писк я ни с чем не спутаю. Пока я недоверчиво дышу в динамик, Пит шелестит бумагой. — Номер диктуй! Я же должен знать, с кем базарить. — Не понимаю... — Ты там от голода совсем опух? Я говорю, что могу устроить тебе свиданку с кем угодно, хоть с Памелой Андерсон, а ты валенком прикидываешься! — Но как... — Это уже не твоя забота. Решайся. Ты не должен быть один в такой день. Сглатывая от волнения, я, особо ни на что не надеясь, диктую единственный номер, который смог вспомнить.