Тени старых крыш

POV Джерард – Я хочу тебя, Джи, – дрожащий от возбуждения голос Фрэнка раздаётся над самым ухом, вызывая волну приятных мурашек.       В одном галстуке на голое тело, я сижу верхом на обнажённом Айеро, неуклюже обнимая его за плечи, пока он исследует языком мои выпирающие ключицы.       Когда Фрэнк затягивает узел галстука туже, и тянет на себя, я безропотно повинуюсь, прижимаясь теснее. Айеро до боли прикусывает мочку уха, а я чувствую, как он нетерпеливо ёрзает подо мной, потираясь нарастающей эрекцией о мою. Это срывает с моих губ до неприличия грязный стон. – Ты всё, о чём я могу думать. Я тону в тебе, Уэй, тону в тебе, – пальцы Айеро неотвратимо спускаются по позвоночнику всё ниже, поглаживая и сжимая. – Фрэнк, я... – мягко отстраняюсь и вижу перед собой гадко ухмыляющуюся физиономию Арчи Прескотта. – Блядь, какого члена...?! Нет! Не надо... – отчаянно отбиваясь и вереща, я чуть-ли не падаю с больничной койки, просыпаясь.       Солнечный свет пробивается сквозь жалюзи. Уфф... Вероятно, это самый отвратительный сон из всех, которые мне доводилось видеть... Ну, за исключением некоторых моментов.       Закусив губу, я скольжу взглядом вдоль тела. Одеяло топорщится в районе паха, будто там кто-то разбил палатку. Закинув руки за голову, прикрываю глаза. Придётся полежать ещё.       Крошечная палата с отдельной ванной комнатой и спутниковым телевидением позволяет мне чувствовать себя лучше, чем дома.       Несмотря на боль, я мужественно переношу все эти издевательские беседы со следователем и психологом, процедуры, лекарства, тугие перевязки после хирургического вмешательства, физиотерапию и отвратную больничную еду, благо страховка покрывает лечение.       Оказывается, помимо прочих прелестей у меня сломаны рёбра, ключица и разрыв селезёнки с кровотечением в брюшную полость. Блядские родители даже не навещают меня, что наверное к лучшему, а единственным моим гостем за это время был Майки.       Лёгкое касание руки к моим волосам даёт понять, что я в палате не один. Братец пришёл в такую рань? Раскрыв один глаз, я с удивлением уставился на... Берта. – Ну, как ты тут? – его шершавая ладонь по-хозяйски треплет меня по спутавшимся огненным волосам, и я невольно отдёргиваю голову. – Доктор сказал, жить буду! Как Фрэнк? Ни о чём не могу думать! – приподнявшись на локтях я с надеждой заглядываю в бездонные глаза МакКрэкена, но тот лишь качает головой. – Я весь вечер провёл в участке, беседовал со следователем. К Фрэнку пока не пускают никого, даже адвоката. Его скоро переведут в следственный изолятор. Не думаю, что мы сможем увидеть его в ближайшее время, – мужчина со вздохом присел рядом.       Я молчал. Где-то в груди маленьким злым зверьком зашевелилась боль, подкатила к горлу, сжалась комком и притаилась, чтобы того и гляди раствориться в слезах. Да. Моя боль - это только моя боль. Она никогда и никого не интересовала, так всегда было и так всегда будет. Она останется только со мной. По лицу заструились непрошенные слёзы, оставляя за собой солёные дорожки. Берт смутился, проведя большим пальцем по моей щеке, в попытке стереть влажные следы. – Перестань, ладно? Уже готовы результаты экспертизы. Эстер поможет, она подготовила заключение для этого Трэвора. Дело за малым, толкового адвоката я уже нанял, он подаст встречный иск от твоего имени... Избежать наказания этим подонкам будет ооочень тяжело. – А как же Фрэнк? Он не виноват, совсем не виноват! Почему он должен нести ответственность за чью-то злобу и жестокость? Он ведь всего лишь хотел остановить их... Ох, как же мне хочется утешить его и приласкать... – Похоже, кто-то действительно влюбился, – заключил Берт, внимательно разглядывая рисунок, лежащий на тумбочке у больничной койки. Набросок Фрэнка простой шариковой ручкой, которую я украл на посту медсестёр в коридоре, как и несколько листков казённой бумаги. – Сегодня его день рождения. У меня нет подарка, и я хотел сделать хоть что-то... – мои щёки тут же становятся пунцовыми, и я обнимаю колени руками, украдкой поглядывая на старшего товарища из-под длинных ресниц.       Мужчина хватает листок и с энтузиазмом трясёт им перед моим лицом. – Ты хочешь сказать, что рисовал это из головы, по памяти? Не срисовывая с фото?!       Я осторожно киваю, не понимая, к чему он клонит. – Да у тебя же талант, парень. Говорю, как профессионал. Изображение словно живое, а ведь это всего лишь чернила. Боюсь представить, на что ты способен с нормальным материалом... Кстати, чем рисуешь? – Карандашом, в основном, – почему-то было стыдно оттого, что кроме карандашей ничего не пробовал из-за банальной нехватки средств.       Несмотря на это, похвала от татуировщика здо́рово льстила мне. Я ещё раз взглянул в нарисованные глаза Айеро, пытаясь сглотнуть противный комок в горле. – Хотел бы я хоть на минуту увидеть его сегодня, и отдать это, – бережно свернув бумагу, я сунул рисунок в карман.       Берт в задумчивости чешет за ухом, и присаживается на край кровати. – Стыдно признаться, но я терпеть не могу рисовать, особенно портреты. Люблю работать с машинкой, люблю доставлять иглой приятную боль, и вгонять краску под кожу, а вот работа на бумаге... этот процесс занимает у меня гораздо больше времени, чем сама наколка.       Я отрешённо слушаю, изредка кивая. Интересно, как такое вообще возможно? Не любить рисовать, при этом будучи татуировщиком... – Понимаю, тебе не до этого, но как ты смотришь на то, чтобы попробовать себя в качестве моего ассистента? – Кто? Я? – я даже разинул рот от удивления, да так и остался сидеть. – А ты видишь здесь кого-то ещё, Джерард? Я буду давать тебе техническое задание, любые пожелания клиента, а ты будешь выполнять эскизы, за которые я буду тебе платить. И, заметь, платить немало. Как тебе такое?       Не успел я дать ответ, как у Берта звони́т телефон. – МакКрэкен. Слушаю. – Кукусики! Я добрая фея, исполняющая желания... – игривый мужской голос доносится из динамика, и Берт включает громкую связь, вскинув бровь. – Одному на редкость неудачливому стрелку сегодня очень х е р о в о. Никто не желает поздравить его с днюхой?       Берт оторопел и закашлялся, вопросительно взглянув на меня. – Ты что-нибудь понял? – шепотом спрашивает мужчина.       Я отрицательно качаю головой, как заворожённый уставившись на телефон в надежде на объяснения. – Короче, встречаемся у ворот СИЗО через час. И прихвати еды. Именинник проголодался.       МакКрэкен, казалось, потерял дар речи, и очнулся лишь когда из трубки послышались гудки. – Ч-ч-что это значит? – я нервно жую конец яркой чёлки, позабыв обо всём на свете. – Понятия не имею, но кажется появился шанс повидаться с Фрэнком до суда. Это очень важно. Для того, чтобы всё прошло гладко, вы должны дать максимально одинаковые показания, – Берт отстранённо вертит телефон в руках, пытаясь переварить информацию. – Значит, я с тобой, – глаза загорелись, ладошки вспотели, а живот радостно скрутило от одной мысли, что я увижу Айеро. – Исключено. Ты ещё слаб, Джерард. Я не хочу навредить тебе, – строгий голос и холодный взгляд пронзительных голубых глаз заставляют меня поёжиться, но я не собираюсь так просто сдаваться. – Я пойду, даже если ты привяжешь меня к кровати верёвкой. И не спорь, ясно? – наспех натягивая толстовку поверх пижамы, я сунул голову в рукав, где она благополучно застряла. – Фрэнк, я иду к тебе! – вертясь на месте в отчаянной попытке высвободиться, я впридачу запутался в штанинах, чертыхаясь налетел на дверь, и феерично выпал в коридор, добавив себе синяков.       Берт даже не засмеялся, только поинтересовался, не ушибся ли я. Получив в ответ гневное шипение, обречённо вздохнул, после чего втащил меня обратно, помогая одеться. Думаю, он и сам понимал, что удержать меня не выйдет. – Ну что, мистер вредина? Готов к приключениям?