Увидимся завтра

* * * * Кишибе Рохан не чувствовал одиночества. Он не чувствовал его и когда возвращался поздней ночью в холодную постель, никем не смятую и идеально застеленную. Не чувствовал, и когда заказывал на дом еду из соседних ресторанов, лишь бы не отвлекаться от работы, и когда в очередной раз увязывался за Коичи, нагло прозвав того своим лучшим другом и гордо говоря, что ему нравится жить одному в огромном доме, как и нравится оставлять в гостиной и спальне включенный свет, чтобы разогнать затекающее под кожу тяжелым грузом одиночество. Но нет, он его не чувствовал. Каждый раз настаивал на своем, пуская в дом лишь рабочих, для реставрации второго этажа, и изредка — Коичи, который то ли сам не горел желанием приходить, все еще испытывая к мангаке недоверие, то ли сдавался под натиском импульсивной Юкако, избегая итак редких предложений и вешая трубку сразу, как получал одобрительный выдох на неловкие, но все ещё такие же учтивые и вежливые отнекивания. Кишибе Рохан не замечал одиночества. А может, просто не хотел замечать, просиживая в ближайшем парке уже несколько часов, крепко сжимая в руках альбом и детально вырисовывая движения каждого пера на птичьем крыле во время его взмаха. Работы на втором этаже, мешающие рисовать, были закончены уже как неделю, но привычка занимать одну из беседок накрепко закрепилась в уставшем от душноты пустого помещения теле, заставляя приходить сюда изо дня в день и томиться в ожидании. Ожидании чего? Он не знал и сам, просто выискивал в толпе прохожих его идиотскую макушку каждый раз и уходил домой. Он работал как звоночек — звоночек о том, что наступило время возвращаться в домашний круговорот, что времени тут просижено, как всегда, слишком много, и если за бездомного его, конечно, и не примут, то вызвать полицию на подозрительного мужчину вполне могут. А может и правы были бы в какой-то степени, мужчиной он точно был подозрительным и сам это прекрасно осознавал. Человек без странностей не смог бы начать карьеру в шестнадцать лет. Как не смог бы и погрузить себя в одиночество со времен студенчества, абстрагируясь от общества в своем уголке и покинув даже семью, лишь всего себя отдавать работе, лишь бы его произведения читали со вздохами, с интересом бегали глазами по каждому фрейму и томились в ожидании следующей главы, каждый раз открывая для себя что-то новое и незабываемое, погружаясь в новую историю с головой, так, как он сам ощущал этот мир и как хотел показать его другим всеми своими творческими возможностями, частенько выходя за грань. Впрочем, сейчас не об этом. Лето медленно приближалось к концу, оставляя школьников один на один с осенней депрессией по поводу начинающейся через три недели учебы и наступающего на горло взросления, пока самих взрослых скорее заботил заработок денег, чтобы обеспечивать их растущие с каждым годом потребности. Но это не касается тех, кто живет один, так ведь? Именно в этом Кишибе Рохан был твердо уверен, вернувшись днем домой раньше положенного из-за слишком людного парка в свободную субботу и через час заставая за работой довольно желанный телефонный звонок, вызывающий приятное чувство в груди. Хоть мудаком он и был редкостным, но называл Хиросэ своим лучшим другом абсолютно искренне. — Рохан-сенсей, добрый день! — голос в трубке звучал как всегда солнечно, хоть и взволновано подрагивал местами, кажется, облегченно вздохнув, когда в ответ послышались краткое «да, привет, Коичи-кун», позволяющие продолжить разговор, — У меня к вам, возможно, немного нагловатая просьба, — после этих слов можно было услышать шум приглушенных закрытием телефонной трубки ладонью голосов, очевидно, принадлежащих двум небезызвестным идиотам. Это вынуждает свести брови к переносице, но все же, пока просьба не для них, все в порядке. — Говори, Коичи-кун, я слушаю, — и вновь лишь разрешение продолжить. Мангака не ведет в этом разговоре, задавая вопросы или его тему, но дергает за ниточки, немногословно устанавливая себя на роль главного. Дурная привычка. — Так вот, сенсей, мы с Джоске-куном и Окуясу-куном неожиданно обнаружили… — и вновь Хиросе ненадолго неловко затихает, будто даже через расстояние видно, так тот ерошит свои волосы, не зная какой реакции ожидать, прежде чем за спиной послышится уже более четкое хрипловатое поторапливание Ниджимуры, — Что не делали наши домашние задания все лето из-за всего этого. И мы… Я хотел спросить, нельзя ли временами собираться у вас втроем? Мы вас не потревожим! Просто у вас такой большой дом и это будет очень удобно. Далее, после ожидаемого отказа, убеждения идут уже явно в их пользу, на логичный вопрос «а как же дом Окуясу?» он получает лаконичное «мы боимся, что на нас упадет потолок» и несмотря на всю абсурдность — звучит это вполне правдоподобно, если повспоминать поподробнее его состояние, вынуждая великого мангаку, теперь утопающего в классической детской хитрости, сдаться через двадцать минут уговоров, тем более, так просит Коичи-кун, и дать сквозь зубы школьникам разрешение приходить, в принципе, когда угодно, лишь бы от манги не отвлекали и дом не сжигали, как особенные индивидуумы.