И под солнцем лёд не тает

       Хосок ходил понурый уже неделю. Из его светлой головы не выходили мысли о том самом Мин Юнги. Вчера Хоби решил, что не намерен думать обо всей этой гейской любви, и подцепив какую-то девушку в клубе, он с ней переспал. Его младший дружок вполне себе положительно реагировал на женское тело, поэтому Чон решил, что его мысли о Юнги не более, чем простая привязанность.        Ему оставалось лишь усердно подавлять в себе эти потоки нескончаемых флэшбэков и быть примерным работником пиццерии. – Одну с ветчиной и грибами, одну пепперони, пожалуйста, – Хосок сидел, уткнувшись в меню, листая его раз десятый за сегодняшнюю смену, подмечая, какие пиццы совершенно не пользуются популярностью, и это был первый клиент за все годы работы Хосока, пришедший за пиццей на своих двоих в пол одиннадцатого ночи. – И две бутылки пива, – Хоби отметил низкий голос клиента и наконец решил заговорить с ним, нехотя отрываясь от цветных картинок в меню: – С вас 14'500 вон, – Чон отрывает взгляд от кассы, чтобы взять деньги и замирает с протянутой рукой. – Какие-то проблемы? – Мин, самый что ни на есть настоящий, Юнги, сейчас стоит напротив Хосока. И вроде бы, даже не узнает его... чем делает больно. – Никаких, сэр, простите, – мямлит опечаленно Чон. – Сэр? Можешь звать меня Юнги, – он улыбнулся, – если ты конечно помнишь, как меня зовут. – Помню! – вышло громче предполагаемого. – Хорошо, Хосок.        В пространстве нависает тишина, а мир как будто замирает. Хосок уже не может остановить поток эмоций и накативших воспоминаний, как бы он не старался убеждать себя, что привязан к Юнги из-за музыки или той встречи в кафе, но ему верилось в это труднее с каждой секундой. – Так что там с пиццей? – Ах, да, прости, сейчас, Юнги... – Хоби еле выдавил из себя имя парня, стоящего напротив.        Юнги наблюдал за Хосоком, который нервно раскатывал тесто, пролил соус, старался аккуратнее и щедрее раскидать начинку. Это зрелище умиляло, но Юнги решил, что Чон устал, а не нервничает или что-то вроде этого. – Десять минут и будет готова, – заявил Хосок, вытирая руки полотенцем. Юнги подметил, что руки Чона очень красивые. – Хорошо, – Юнги сел за стойку. – Как дела? – Эээ, – Хосок осмотрел потолок, – Отлично, – чуть тише: – наверное... – Наверное? – А ты как? – Чону этот разговор был смертельным приговором. – А, да потихоньку. – Как с музыкой? – С музыкой? – Ты же рэп пишешь... – Хосок уже подумал, что где-то ошибся. – Да, всё верно. Просто не ожидал, что ты спросишь про это, – Юнги усмехнулся. – Я пришел сюда за едой, потому что заработался... – Следи за своим здоровьем, – выдает Хосок, а потом осекается, – ну в плане, хреново будет, если ты, ну... Ну типо... – Я понял, спасибо, – Мин улыбнулся сдержанно, но очень тепло.        Он не был похож на того рэпера в клубе. Этого Юнги хотелось обнять, кормить пиццей и поить газировкой, а того Агуста Ди хотелось обойти, чтобы не натыкаться на колкий пьяный взгляд, отдать ему весь алкоголь, лишь бы откупиться от его едких комментариев. И эти два Юнги не уживались в голове Хосока.        Парни резко замолчали, явно не решаясь начать новый разговор, поэтому Хосок врубил радио, оттуда раздалась песня "Him & I"*¹ и кафе наполнилось какой-то новой атмосферой, не присутствующей ранее. Эта песня добавила какую-то нелепую нить романтики и грусти в пиццерию, наполняя ее. Под эту песню можно было грустить, а можно было любить, и парни выбрали первое. – Готово, – наконец заявил Хосок, ставя коробки с пиццей на столешницу. – Прости за ожидание. – Все окей, спасибо, Хосок, – Мин махнул рукой и скрылся за дверью, после чего Чон громко выдохнул: – Какого черта меня так кроет, когда он рядом?

***

       Юнги открыл пиццу на улице и лениво жевал кусок пепперони, пока шёл до студии. Всего каких-то пятнадцать минут до неё, и обратно к этому солнечному парню, который работает в пиццерии, и который обещал когда-то Юнги прийти на его концерт, когда тот станет популярен. Юнги помнит их разговоры в том маленьком кафе. Просто что-то внутри него включало защитную реакцию, когда на глаза попадался Хосок, и Мин Юнги становился неприступной крепостью. – Чимин? Привет, – Юнги позвонил своему тренеру, а по совместительству – лучшему другу, который всегда слушал, если Мин хотел поговорить, – я заеду к тебе, ты не против? У меня есть пицца. – Пицца в одиннадцать ночи?Как твой тренер, я должен сказать, что это ужасное решение, но как твой друг, я попрошу прихватить пиво. – Уже, – радостно заявил Юнги. – Жди. – парень сбросил трубку и вызвал такси.

***

       Чимин – милый парень с осветленными волосами, который из-за тёмного прошлого решил превратить себя в Аполлона, а заодно и помогать с этим другим, став тренером. Так, когда однажды Мин Юнги пришёл в зал на беговую дорожку, Чимин решил, что тому было бы неплохо подкачаться, вот только Юнги так не думал. Любое проявление спорта (кроме баскетбола) его не устраивало. Но Чимин так усердно убеждал Мина в том, что работа с ним – одно удовольствие, результаты потрясающие, а нагрузка минимальная. Юнги поверил. Зря. Результат реально был уже спустя месяц, но Чимин был беспощаден, и даже если Мин придумывал самые правдоподобные отговорки, чтобы не появляться на тренировке, Пак Чимин заставлял его отрабатывать все прогулы. Он был непреклонен. Разве что, его можно было задобрить походом поесть или выпить. Здесь Чимин на время забыл о своём тренерском долге и ел он, пожалуй, даже больше Юнги (хотя бы потому что не сидел по трое суток в студии).

***

       Чимин обошёл квартиру пять раз, проверяя на чистоту, даже несмотря на то, что убирался через день, регулярно. Юнги заходил к нему не часто, в основном, если хотел просто посидеть в тишине, или поговорить по душам. Парни общались не так часто, но зато редко и метко.        Звонок пролетел трелью по квартире Пака и завис у него на барабанных перепонках противным визгом. Стоит поменять звонок. – Привет, – Чимин мило улыбнулся, принимая коробки с пиццей у друга. – Привет, как жизнь? – Юнги скинул ботинки и прошел в комнату, где завалился на диван. – Потихоньку, – многочисленно ответил Пак и поставил коробки пиццы на журнальный столик. – Что-то случилось? – Чимин сел рядом с Юнги, который открывал банку пива, купленного в пиццерии и стал смотреть на бледное (оно таким было всегда) лицо парня. – Хотел спросить кое-что... – Юнги сделал глоток пива. – Спрашивай, – Пак даже напрягся. Юнги редко просил совета, чаще просто приходил и молчал, решая все свои проблемы у себя в голове. – У тебя была тяга к своему полу? – голос Юнги даже не дрогнул, а Чимина охватила гей-паника. – К парням, что-ли? – Чимин захлопал глазами, перестав жевать пиццу. – Ну... – Ну, что? – Возможно, – Чимин неуклюже пожал плечами, поджав губы. – К чему такие вопросы, хён!? – Просто интересно. – Просто!? – Чимин размахивал в воздухе несчастных куском пиццы, – Ты приехал сюда, чтобы спросить у меня это, и ответить: "Просто интересно"? – Что ты хочешь, чтобы я тебе сказал? – Почему ты спрашиваешь такое? – Чимин никогда не выпытал из Мина информацию, потому что тот любил молчать, но это был другой случай.        Юнги размял шею, отпил пива и уставился куда-то сквозь пол комнаты, уходя в себя, а потом, тяжело вздохнув, наконец сказал: – Мне кажется, что меня... привлекает парень, – Юнги будто бы не дышал, а Чимин округлил глаза, широко разинув рот, словно рыба на суше. – Ну, я думаю, в этом нет ничего такого, – наконец выдаёт Пак, продолжив есть пиццу. – Не для твоей работы конечно... И твоего образа... Но, если никто не узнает, то всё будет загибиби, разве нет? – Во-первых, про работу ты в точку. Мне с моей репутацией нельзя скатиться в эту сторону. А во-вторых, я же никогда не интересовался парнями. Какого черта? – он смотрит на Чимина каким-то кошачьим взглядом, который просит объяснения. – Значит, в этом человеке есть что-то, что тебя цепляет, вот и понравился. Нет ничего странного в том, что тебе начинает нравится кто-то. Даже своего же пола. – Да? – эти его глазки-бусинки... – Да, Юнги-хён. – А что, если этот парень не такой? – Я бы ради тебя сменил ориентацию не задумываясь, – с дуру выдает Чимин, от чего сразу же прячет лицо за ладонями. – Ну ты понял, что я это... В плане... Типо, если бы я был тем парнем... Ну точнее... – Я понял, – Юнги усмехнулся. – Странный день. – Почему? – Сегодня все ведут себя так, словно смущаются меня. – Понятия не имею, о чем ты, – бубнит Чимин и тянется за ещё одним куском пиццы. – Да, глупо как-то, – кивает Мин и тоже продолжает есть.        Тишина, которая присутствовала в комнате на этот раз, была не умиротворенной, а тяжелой и тягучей, словно нефтяная лужа. Из этой тишины хотелось выбраться, но никто из присутствующих в комнате не знал, как.        Чимин наблюдал за Юнги, пока тот ел, снова разбираясь со своими проблемами у себя в голове. Чимин наблюдал за хёном всегда, когда тот находился рядом. Когда в зале приседал, и его упругие ягодицы выпирали, когда бегал на дорожке и его икроножная мышца переливалась, играя, когда он отжимался, и его руки напрягались, больше не выглядя, словно ветки. Чимин, кажется, выучил каждую часть тела Юнги, запомнил его очертания, шрамы и родинки, которые мог разглядеть за спортивной формой. Он пожирал его глазами, но Юнги не замечал этого. Как минимум, потому что для тренера нормально рассматривать подопечного во время упражнения. И Чимин не палился, ведь прекрасно понимал, что если раскроет Юнги свою ориентацию, а вместе с ней и свою любовь, то они не будут больше вот так сидеть у него в квартире и идеально молчать. Чимин, кажется, лишь сейчас осознал свою беспомощность в делах любовных и подумал для себя, что его персональное солнце ушло за тучи.