***
Девочка сидит, поджав худые ноги, и истрепанный подол сорочки колышется на невидимом ветру, что огибает иссохшие кроны. Роса вечерняя на плечи ложится и в волосах блестит, но влаги не оставляет: это Жилец понимает, когда вытягивает свою ладонь из Ее сомкнутых пальцев, сухих, чуть пыльных и пахнущих можжевельником. Девочка улыбается и качает головой.Очертания
16 марта 2019 г. в 14:13
Она приходит из зыбкого марева, воплощается в клочковатом тумане, будто облако серое, всклокоченное, стелющееся низко-низко, схваченное-пойманное ветвями и ими же к ковылю прижатое. Она приходит поутру, на границе зари и по кромке испещренного тернием горизонта.
Она наблюдает.
Смотрит глазами большими, во все лицо, черными и блестящими, влажными, как чернозем после долгих осенних дождей. В волосах ее мелкие веточки, труха от старых желудей и пух давно вставших на крыло, покинувших лес грачей.
Она неподвижна; он, смотритель одинокого дома, идет к ней сам.
Касается робко, осторожно, будто пробует наощупь дорожку березового сока, бегущую по израненному стволу апрельской порою. Пальцы проходят через тунику, изодранную-истертую, скользят сквозь тело, нащупывают внутри что-то сырое, немного теплое, как поросшая мхом кочка после дождя. Она улыбается: губы растягиваются в тонкую полосу, бледнеют и теряются на лице оттенка голубой глины; она скалится-щерится, и зубки у нее частые-частые, острые-острые, белые и мелкие, разного роста и толщины.
Точно у твари в черной шкуре, чудовища с глазами-прогалинами бездонными, что над кронами в полнолуние высится, но Жилец теряет эту нить мысли, стоит только девочке сжать его запястье.
Малы ладони ее, да крепко держат. Кожу, венки-капилляры под которой судорожно дергает от внезапного холода, тут же стягивает, как если бы глина застыла коркой; Жилец видит свое отражение в Ее глазах, темных, подобно болоту, что поглощает умирающий лес методично и неотвратимо. Видит свои собственные, мутные, подернутые поволокой, со зрачком, до точки суженным, с радужкой бледной, как у старика.
А потом темнота разрастается, пожрав отражение.
Густой черный перетекает в кипенный белый.
Белый распадается на цвета.
Оттенки рождают видение.
Прекрасный мир снов, подвижный и пестрый. Реальность, в которую он, Жилец, тянется, стремясь по бесконечному коридору, мир, который не раз представлял хозяин ветхого дом, прячась в чулане, дрожа и жмурясь.