Юная любовь

Он сидел с бокалом дорогого бургундского вина, налитого барменом средних лет, который сейчас напротив него протирал бокалы, выстроившиеся на подносе. Где-то позади женщина под сорок завела медленную тоскливую песню о судьбе и любви, голос ее разносился эхом с прекрасной мелодией фортепиано. Женщина пела; он взглянул на нее и на мгновение позволил освободиться тоске в своей душе, хотя тут же вернулся взглядом к бокалу. От бармена к нему скользнула тарелочка с ореховым ассорти. Ночь предстояла долгая. Большинство постоянных посетителей бара рано отправились по домам, и дождь не собирался униматься. Тяжелая капель гремела на улице, заглушая даже звуки последних проезжающих автомобилей. Прохожие зябко кутались в плащи и спешили, каждый в свою сторону, считая минуты до мгновения, когда окажутся в тепле дома. Он задумчиво посмотрел на алую жидкость, взбалтывая бокал, и осушил его одним глотком. Жидкость немного задержалась на языке, отзываясь взрывом ягодных и травяных нот. Он поставил пустой бокал перед собой и указал жестом бармену наполнить бокал снова. Он ждал. — Она не придет, — сказал мужчина, наполняя бокал до середины. Он поднял на него взгляд, между бровями залегла складка. — Прошу прощения? — вежливо произнес он, высокомерно изогнув брови. Но мужчину не затронула унижением его реакция — он посмотрел на него без каких-либо эмоций на лице и продолжил протирать стойку безупречно чистой салфеткой, насвистывая тихонько в ритм движений. Эта наглость начинала раздражать. Да он хоть понимает, с кем говорит? Ему никто не смеет вот так высказывать, как бы невзначай. Fortune 500 определила его в топ-10 самых богатых людей мира! Сколько людей умоляли дать им работу в одном из предприятий принадлежащего ему конгломерата. Сколько его врагов боятся встретиться с ним лицом к лицу. Его деловая хватка и строгий контроль эмоций были широко известны. Что бы он ни делал, где бы ни был, он не изменял своим методам и привычкам. Так было совсем недавно. Несколько дней назад один из потенциальных партнеров по бизнесу расхваливал великолепные блюда и сдержанную атмосферу Л’Англь дю Фобур, в итоге уговорив его поужинать там. Обижать старика было бы невежливо, да и поддерживался курс втереться в доверие, поэтому он позволил привести себя туда. После филе сибаса с ломтиками хлеба и новозеландским шпинатом под великолепное вино он уже с удовольствием выслушивал байки старика о временах, когда его мотало по докам всего мира, прежде чем настало время осесть и родилась его корабельная империя. На середине печальной истории о том, как старик впервые встретил свою любовь на одном из званых вечеров, на фоне заиграла знакомая песня. Есть старая поговорка, что любовь слепа. Нам вечно повторяют: кто ищет, тот всегда найдёт. Поэтому я стала искать парня своей мечты. Я смотрю повсюду, и до сих пор не нашла его. Он та большая любовь, которую я не смогу забыть, Единственный, о ком я думаю и вздыхаю. Этот голос, полный огня, заставил старика замолкнуть и поднять глаза на сцену, где стояло фортепиано. Разговоры вокруг них стихли до шепота — каждый внимательно слушал ее. Я хотела бы добавлять его инициалы к своей подписи. Скажите мне, где найти пастыря для этой заблудшей овцы? Есть человек, которого я так хочу встретить. Я надеюсь, что он окажется Тем, кто будет оберегать меня. Я маленькая овечка, потерявшаяся в лесу. Я знаю, что я смогла бы поладить С тем, кто будет оберегать меня. За фортепиано в нескольких метрах от него сидела девушка. Ее золотисто-рыжие волосы поблескивали на свету, как шелковый водопад. Зеленая блузка открывала гладкую белую шею. Ее ресницы мирно покоились над щеками — все ее внимание было отдано песне. Кисти ловко мелькали, и пальцы порхали над клавишами. Она была столь прекрасным видением, что он затаил дыхание, не смея моргать, впитывал ее образ, каждое движение ее губ в такт музыке. — Она прекрасна, не правда ли? Так похожа на мою Элизу. Он повернулся к старику. На морщинистом лице его было написано блаженство, он даже чуть слышно подпевал мелодии. Он не мог не улыбнуться. Старик напоминал ему его собственного деда, когда тот еще был жив, давал ему уроки фортепиано долгими вечерами в их летней резиденции и тоже мурлыкал мелодии под нос. И пусть он будет не из тех, кого иные Девушки считают красавцами, Но у него будет ключ к моему сердцу. Не могли бы вы попросить его поспешить? Приди за мной! О, мне так нужен Тот, кто будет оберегать меня. Не могли бы вы попросить его поспешить? Приди за мной! О, мне так нужен Тот, кто будет оберегать меня. Тот, кто будет оберегать меня. Последние ноты фортепиано отзвучали отрывисто и драматично, и посетители ресторана и бара негромко зааплодировали, зазвенели бокалами в новых тостах, посвященных восхищению. — Прекрасная песня, чтобы заманить мужчину к его неизбежной участи, — тоном философа произнес старик и развернулся к нему. — Юноша, я уже стар. Моим детям и дела нет до здания, которое вам так хочется заполучить. Я купил его несколько десятков лет назад из-за сентиментальных воспоминаний, пытался вернуть ему былую славу в память о моей музе. — В глазах старика стояли слезы, точно образ былого мелькнул перед его взглядом. — Но кроме большого бального зала так и ничего не сделал. Я видел лишь образ моей Элизы, танцующей и поющей ночами в этом зале. Старик указал на сцену, где пару минут назад девушка играла и пела. — Я прихожу сюда каждый раз, когда назначено ее выступление. Она напоминает мне Элизу в расцвете юности. Они скоро разошлись. Он потерял интерес к девушке за фортепиано и даже к тому зданию — настолько чужими показались ему чувства, мелькнувшие в его сердце этим вечером, чужими и неприятными. Что-то в тоскливом взгляде старика заставило его засомневаться в своем решении построить самый шикарный за время его процветания отель, окруженный жилым комплексом с увеселительными заведениями, который был в его мыслях уже два года. Это должен был быть венец его стараний за годы, прошедшие с момента, когда на его плечи лег груз управления бизнес-империей, принадлежащей его семье. Тяжело было отказаться, но он морально готовился сконцентрироваться на других проектах. Не мог он лишить старика последней радости жизни — призрачного воспоминания о его прошлой любви. Легко ли представить его изумление, когда через неделю, всего за день до его возвращения в Японию, его известили, что старик умер во сне, а перед этим тайно оставил распоряжения поверенным. И вот они прибыли к нему, назначив встречу. — Ужасно было услышать о его безвременной кончине, — стоило выразить свои соболезнования перед группой поверенных, одинаковых в мрачных черных пиджаках и с темно-синими галстуками. На столе конференц-зала в пентхаусе лежали кейсы и блокноты. Над стаканчиками кофе клубился пар. — Благодарю вас за ваше сочувствие и понимание, мсье, — старший среди них, мсье Тальбо, кивнул. Его серебристые волосы поблескивали в свете ламп конференц-зала. — Не понимаю, в чем была необходимость встречи, — сказал он, указывая жестом секретарю отдать папку с документами поверенному, — Я уже выслал старику все необходимые документы, в которых подчеркнул свои намерения прекратить переговоры по вопросу здания. — Мы смиренно принимаем ваше решение по вопросу, — сказал Тальбо, принимая папку, — но, тем не менее, мы здесь, чтобы зачитать вам распоряжения господина Эдварда Голдсмита по вами упомянутому зданию. Он внимательно слушал, едва скрывая свое удивление, когда прозвучали слова, что старик все-таки согласился продать ему здание, указав, что деньги от продажи должны быть разделены на части и переданы трем оставшимся сыновьям и еще горстке благотворительных фондов. Тем не менее, с продажей здания были еще три условия. — Продолжайте, — он нетерпеливо кивнул, гадая, что же заставило старика передумать в последний момент. — Первое. Так как вы собираетесь организовать гранд-отель, одна из бальных комнат должна быть выполнена в стиле, повторяющим стиль бального зала Элизы Сеймур, — напомнил Тальбо имя восхитительной музы старика. Он взглянул Тальбо в глаза и кивнул. Первое условие было легко выполнить, достаточно было передать инструкции команде нанятых архитекторов. — С этим не будет никаких проблем. — Вы должны понимать, что господин Голдсмит крайне переживал по этому поводу, поэтому четыре дня назад мы уже оцепили место, — Тальбо перелистал бумаги. — Понимаю, — ответил он. Хитро, очень хитро. Оцепить место, чтобы лишить его возможности к отступлению от плана с гранд-отелем и в то же время бальному залу, который не получилось восстановить как нужно самому старику, таким образом даровалась дальнейшая жизнь именно в таком предназначении. — Второе. На зимнее солнцестояние каждый год должен проводиться благотворительный вечер, Зимний бал, выручка с которого будет распределена по указанным благотворительным фондам. — Как мило с его стороны, — тихо заметил он, — Я лично прослежу за выполнением этого условия. — Спасибо, что принимаете условия, — произнес Тальбо и сделал паузу, прежде чем продолжить. — Есть еще третье условие. Справа от поверенного, один из молодых его коллег деликатно покашлял, кивнув в знак, что надо вести разговор дальше. Он чуть склонился. — И что же за последнее условие? — Почему у него такое странное чувство, что именно третье условие — то самое, которое он ждет с самого начала? — Вы наймете пианистку из Л’Англь дю Фобур выступать на первом благотворительном Зимнем балу, — сказал наконец Тальбо, закрывая папку, и посмотрел ему прямо в глаза, — а также создадите условия, чтобы она украшала собой данное мероприятие в течение пяти лет с дебюта. Ему показалось, что галстук стянулся вокруг шеи. Он чуть ослабил петлю и вздохнул свободнее, но вместе с этим почувствовал себя неуютно, точно на нем были доспехи, а он снял часть брони, и не хотелось показывать другим, что что-то мешает его контролю над собой. Неважно, знакомый это человек или нет. Его лицевые мускулы напряглись, стирая все возможные проявления эмоций. Он снова уставился в бокал, лишь его глаза выдавали все чувства, что овладевали им этим вечером. Три дня назад, после убийственно долгого торжественного ужина, от которого было не отвертеться, он ускользнул посреди аукциона на благотворительность, когда получил звонок от одного из агентов. Они нашли ту девушку, но к несчастью, по чистому совпадению, здание, в котором находилось ее жилище, как раз и было тем зданием, что Голдсмит ему продал. Из-за того, что здание обнесли преградами, возникли беспорядки, в ходе которых эта девушка была арестована за то, что напала на полицейского, и теперь томилась за решеткой уже пятый день. Пять дней ада для юной бродяжки, привлекшей внимание старика — и теперь уже его. — Как так вышло, что меня об этом не проинформировали? — раздражение он сбросил, прикрикнув на секретаря, когда разговор с агентом закончился. Он потерял драгоценное время, пытаясь выяснить, где эта девчонка! Когда они наконец оказались в салоне глянцевого черного автомобиля, ожидавшего у бордюра, секретарь дал указания ехать в полицейский участок, в который, вероятнее всего, отправили девчонку. Не в его характере было действовать в чьих-то интересах. Существовал имидж компании, а с вопросом этой девушки обошлись так небрежно, и это его злило. Будь она каким-то простым человеком, он бы просто отдал приказания другим, пусть бы они занимались ее освобождением. Но сейчас все было иначе. Эта девушка была крайне необходима для переговоров с поверенными Голдсмита. Тогда он согласился с условиями и подписал бумаги, о чем сейчас успел пожалеть. Ему казалось в тот момент, что найти девушку будет проще простого. Как же он ошибался. Ему дали шанс снова вступить в гонку за величайшим стремлением в жизни, всего лишь в обмен на условия контракта, одним из которых оставалась участь пианистки, а он уже выбивался из расписания. Неудачи он не любил. Всем было известно, как тщательно он строит и выполняет планы, и это был первый раз, когда он так просчитался. Само собой, он не собирался позволить подобному случиться вновь. Он явно недооценил силу фантазии умирающего старика Голдсмита. Когда он прибыл в участок, чувство ужаса уже заструилось по его венам. Что-то внутри подсказывало ему — он опоздал. Ночной дежурный сообщил, что девочку уже отпустили. — Вчера мне сообщили, что у вас содержится юная леди, арестованная за нападение на вашего офицера, — сказал он, пристально глядя на полицейского. Тот пожал плечами: — Простите, мсье. Я слышал, что девушку, которую вы ищете, отпустили вчера. Он кивнул, стараясь не выдавать, как расстроили его эти слова. — Вот как. Тогда позвольте мне взглянуть на бумаги, если есть такая возможность. Кто организовал ее освобождение? Среди его агентов не было такого, кто бы провернул ее освобождение в такой короткий срок. И если этот человек смог такое в одиночку, то его хотелось бы видеть у себя в подчиненных. — Прошу прощения, это закрытая информация, и мы не имеем права предоставлять ее гражданам, — полицейский покачал головой. Оставив дежурному контактную информацию, он покинул участок и наказал секретарю с утра первым делом позвонить начальнику участка. К несчастью, тот почти не дал ему информации о местонахождении девушки, намекнув, что ее дело разбирали на уровне повыше другие люди. Тупик. Без информации потребуются недели, месяцы, чтобы ее найти, если она решила начать жизнь с чистого листа на новом месте. Но стоило еще проверить, вернется ли она работать в ресторан. Так что вот, он сидел, как отец, переживающий за ушедшую погулять дочь, и каждые пять минут смотрел на свои дорогие часы, хотя и пытался не выдавать себя. Но она не пришла. И что еще хуже, кто-то уже занял ее место. Ему хотелось ударить кулаком по столу, признавая поражение. Через двадцать шесть месяцев отель будет открыт, а следом за ним и остальное — жилищные совладения, рестораны, прочие здания коммерческого плана. Но весь успех проекта зависел от того, как общество отреагирует на возвращение гранд-отеля в былую роскошь. Зимний бал был бы тем самым счастливым билетом в удачное вступление отеля в гостиничную индустрию континента, и это проложило бы ему путь к рассредоточению сети отелей по многим странам. Но без девушки не будет Зимнего бала. И он был уверен, поверенные в Найтбридже и Ллойдс не позволят организовать торжественное открытие отеля из-за нарушения им условий договора. Какая проблема, подумал он, снова впадая в задумчивость. *** Жерар покачал головой, наблюдая, как юноша перед ним опустошает уже четырнадцатый бокал бургундского за вечер, но при этом не проявляет никаких признаков опьянения. Близилось время закрываться, и вскоре стоило сказать ему об этом. Он окинул взглядом зал — оставшихся постоянных посетителей в зале можно было по пальцам одной руки пересчитать. Те же люди, те же посиделки с тщательно лелеемыми проблемами, те же напитки. Поодаль по правую сторону новая пианистка заиграла следующую тоскливую мелодию, и возникло ощущение, что все они сидят на поминках. Стоило потом передать через менеджера, чтобы девочка обновила репертуар. Атмосфера и так была гнетущей, за окном лил дождь, вовсе не добавляя радости вечеру, сыграла бы она что-нибудь поэнергичнее, может, в духе джаза. Ночь была длинная, и он пытался занять себя — нужно было протереть стаканы, провести инвентаризацию винных запасов, а потом и появилась эта задача — следить за одним посетителем. Он заметил, что этот джентельмен одет, точно собрался на торжественный вечер. Ну кто бы знал, что бизнесмен его уровня, такой юный и такой влиятельный, заявится в такое заведение? И вообще, почему он без телохранителей и прочего окружения? Но этот юноша просто сел за стойку — по взгляду его можно было понять, что в мыслях он ведет какой-то спор с самим собой — и принялся то и дело опускать взгляд на дорогие часы. Он ждал кого-то. Жерар совершенно точно догадывался, кого он ждет, но придется его разочаровать. Эта юная леди больше не придет. Открыв банку орехового ассорти, он высыпал часть на фарфоровое блюдечко и подвинул к молодому человеку, пока тот не смотрел. Сколько раз ему приходилось вот так разбивать мужские надежды, когда сюда возвращались за тем, чтобы навести справки о Харуке? С самого первого ее появления здесь три года назад он присматривал за ней, как и некоторые другие ребята из персонала. Что-то в ней заставляло проснуться инстинкт оберегать — то ли то, как она себя держала, то ли то, как она шла по желанному пути к карьере пианистки, свежая и энергичная, полная энтузиазма — и напоминало им о своих дочерях и внучках. Это желание ее защитить было вполне естественно. Он скрыл усмешку. Харука добилась того, чего не могли добиться другие, более опытные женщины: она привлекла внимание полного тайн Масато Хидзирикавы, самого молодого миллиардера в списке Форбс. Жерар не был простым барменом, нет, всего лишь уделял время этому хобби. Он вполне мог себе позволить удалиться на покой и жить припеваючи без необходимости работать, потому что в свое время сделал пару умных ходов на фондовой бирже. Вот его любимая женушка после обеда предпочитала заниматься волонтерской деятельностью, и вместо того, чтобы проводить время в ожидании, когда она вернется, он решил взяться за такую работу. Кроме того, он прекрасно разбирался в винах и любил наблюдать за теми, кто приходит в бар. От новостей в сфере бизнеса Жерар не был далек, и юный джентельмен перед ним был ему прекрасно знаком. Не так давно, он уже был здесь, ужинал со стариком Эдвардом Голдсмитом, который всегда занимал один и тот же столик вечерами, когда выступала Харука. Голдсмит не скрывал своего интереса к ней и уже предлагал оплатить учебу в любой консерватории на ее выбор, но она отказалась. Сказала, что ей повезло быть достаточно юной, чтобы успеть дойти до цели своим трудом, и попросила старика вложить деньги в кого-то, кому повезло меньше. Милая Харука. Как они все уже по ней скучали. Оставалось надеяться, что с ней все в порядке и ее творческий отпуск доставит ей удовольствие. Она обещала, что будет писать им, когда писала письмо одной из их бывших работниц, Томочике. — Пожалуйста, еще бокал, мсье, — Масато Хидзирикава пододвинул опустевший бокал к нему. Он незаметно вздохнул. Вызвал бы уже такси. Жерар внимательно посмотрел на юношу, замечая нехороший блеск в его глазах. Кто-то не в настроении. — Как вы узнали, что я кого-то жду? — вдруг спросил он тихим голосом — но и это на мгновение напугало Жерара. Сказать ему правду или нет, подумал он. Хидзирикава был известен своим умением держать себя и непроницаемой маской. Соперники по бизнесу клялись, что никогда не могли предсказать его следующий шаг, что в итоге сделало его живой легендой переговоров. Он взял на себя груз ответственности за управление активами семьи и превратил ее из почти банкротов во владеющую миллиардами, позаботился о тысячах работников на предприятиях, принадлежащих ему, и они доверяли ему управлять ими и прокладывать курс. Такой человек не одобрит позиции обманутого. — По вам легко понять, вы нервничаете, — осторожно ответил Жерар. — И вы постоянно смотрите на часы. С этими словами он вылил в бокал последние остатки вина в бутылке. — Я впервые себя так чувствую, — юноша кивнул. — Не сомневаюсь. Он поднял взгляд на Жерара, изучая его, и тот посмотрел на него в ответ, почти что вызывающе, замечая, как усталость легла отпечатками вокруг его глаз. Но радужки, окрашенные в цвет аметиста, были такими же пронзительными, как и всегда. — Так вы все-таки знаете, кто я, — юноша горько усмехнулся и потянулся за бокалом, чтобы сделать еще один глоток. — Разумеется. Кто же не знает? Он кивнул: — Я ждал девушку. Но вы сказали, что она не придет. Жерар покачал головой. — Не придет. Менеджер нанял другую пианистку. — Я полагал, как только ее отпустят, она вернется к обычным делам. Но стоило ей освободиться, она исчезает, — Хидзирикава пристально смотрел на него, явно наблюдая за реакцией. — Я был крайне раздосадован тем, как обошлись с ее делом. В глубине души он был с ним согласен. В ресторане и баре многие негодовали по поводу того, как поступили с Харукой, но никто из них не мог ничего сделать, чтобы ей помочь. Как здорово, что из Японии прибыл ее родственник и забрал ее домой. Этой малышке нужна была забота. — Может быть, она вернулась на родину, — Жерар пожал плечами. — А вы знаете, откуда она родом? — юноша чуть склонился вперед. Он раздумывал лишь долю мгновения, прежде чем ответить: — Без понятия. — он торжествовал и вдруг почувствовал, что его глаза выдают эту внезапную вспышку. Заметил? Ему стало неуютно. — Какой позор. Эдвард Голдсмит упомянул ее в завещании, — с этими словами Хидзирикава опустошил бокал. Даже так? Теперь Жерару стало любопытно. Так что, Голдсмит оставил ей часть своей удачи? — Мне нужно ее найти. Поверенные в Найтбридже и Ллойдс хотят с ней обсудить некоторые вопросы, — Масато вытянул кошелек и протянул ему черную визитку с вычурной монограммой. Оставалось молча ее принять. — Это на случай, если она даст о себе знать… хотя я сомневаюсь в этом. — Я вам позвоню, мсье. — Благодарю вас, — Хидзирикава поднялся и бросил несколько сотенных купюр на стойку. Жерар смотрел, как он принимает пальто у швейцара, как выходит на улицу и делает жест таксисту. Он даже не понял, что почти не дышит, пока не моргнул, увидев, как такси уезжает. Он опустил взгляд на визитку. Черная, элегантная и роскошная, с серебристыми буквами, составляющими имя. С трудом получилось подавить порыв смять визитку и выбросить ее, но вместо этого он засунул ее в карман брюк, где через несколько часов она так и останется забыта.