Юная любовь

Она всматривалась в его голубые глаза, обращенные на нее, сверкающие, подобно осколкам льда, пылающие огнем желания. Ее взгляд скользнул ниже, к губам, взывающим к ней. Чувствуя себя не в своей тарелке из-за всей возникшей ситуации, она уперлась ладошками ему в грудь, пытаясь оттолкнуть, но вместо того, чтобы отпустить ее, он только притянул ее ближе. — Р-рен… — открыла она рот, пытаясь протестовать, но голос срывался, хриплый, тихий, на полу-вдохе, полный ожидания дальнейшего. Никогда она не говорила таким тоном. Тоном, как будто она — кошка в течке. Он услышал ее и обвил руками ее хрупкую талию, притянул ближе, не отрывая пристального взгляда. Он что, собирался смотреть на нее, пока она не расплавится под этим полным страсти взглядом? Ей нравилось чувствовать тепло его рук сквозь шелк платья, как ладони скользят вверх и вниз, ласкают, соблазняют, точно он пытался что-то выманить из нее — но что, она еще не знала. Она закрыла глаза и тихо простонала, когда его пальцы пробежали по спине, коснулись плеч, затем по шее вверх и чуть сжали ее волосы. Легкая боль, смешанная с удовольствием, осмыслению не поддавалась. Он подтолкнул ее, и она грациозно распласталась на мягком диванчике, утягивая его следом. Тяжесть его тела накрыла ее, его длинные ноги переплелись с ее, и юбка платья поползла вверх, обнажая бедра. По позвоночнику побежали мурашки, когда он шумно вдохнул ее запах и развел ее ноги, сокращая оставшееся расстояние между ними, так что единственной преградой оставалась лишь ткань. Ее глаза широко раскрылись, на щеках вспыхнул румянец от осознания, как ее тело поддается ему — граниту под шелком, касанию мягких волос и восхитительному мужскому запаху. Он прикусил кожу на шее, посылая по телу разряды тока. Она шумно вдохнула, чувствуя, как его руки скользят интимнейшим движением по ее обнаженным бедрам, задевают тоненькие нити трусиков, крадутся вверх, касаясь живота, и останавливаются под ее обнаженной грудью. Она прикусила нижнюю губу, чувствуя, как в глазах темнеет от желания, и он рыкнул, пристально вглядываясь в ее лицо, в то время как его пальцы уже играли с ее твердеющими сосками. Он сжал один — и она задохнулась от душащего удовольствия, сжимающегося напряженным клубком внизу живота. Его руки, такие грубые против ее нежной кожи, казалось, пылали, когда он сжал ее грудь целиком. Она почувствовала, что там, где сходятся бедра, становится влажно. Ей хотелось его остановить, но в то же время она хотела, чтобы он продолжал, и голос подвел ее. Все, что слетало с ее губ — лишь стоны, и она могла лишь поддаваться его требовательным касаниям. Когда он наконец завладел ее губами, это было словно лопнула сочная ягода вишни — губы его были мягкими и нежными, жесткими и настойчивыми, горячими, как и его пальцы. Он тесно прижался к ней, и ткань его брюк почти что царапала нежную кожу с внутренней стороны его бедер. Оторвавшись от ее губ, он оставил горячий, обжигающий поцелуй на ее горле, и она вцепилась в его длинные волосы, чувствуя себя так, будто превратится в лужицу под его опытными ласками. Все внутри нее одновременно и сопротивлялось этому его торжеству над ней, и умоляло его взять свое. Бум! — Ай! — Харука распахнула глаза, чувствуя пульсирующую боль в теле. Она села на полу и осторожно потерла низ спины, замечая наконец, что запуталась в простынях, а подушка валяется неподалеку. Всего лишь сон, какое облегчение! Щеки горели, а пижама, казалось, была насквозь мокрая от пота. Недовольно простонав, она вскарабкалась обратно на постель и шлепнула ладонью по призывно верещащему будильнику. Это было воскресенье, ее выходной, Рен улетел куда-то на пару дней. Он и ее хотел с собой взять, но, к счастью, Аки решил, что ее присутствие не понадобится. Ей как раз нужно было прибраться у себя в квартире и обновить расписание, а еще было бы здорово нагнать свою программу по самообучению за это время. Харука глубоко вздохнула, пытаясь успокоить судорожно колотящееся сердце. Ну почему ей снился он? Неужели ее подсознание пыталось дать ей понять, что она его хочет? Мммм, ох уж этот восхитительный сладкий Рен, прокомментировал внутренний голос. Вместо того, чтобы пытаться возразить самой себе, Харука неосознанно коснулась губ, как будто он действительно целовал ее пару мгновений назад. Внизу живота заплескался жар, заставляющий нервно поерзать от стыда и удовольствия. Она куснула губу и перевернулась на бок, подтягивая вторую подушку к животу. Можно было обнять ее и представить, что это Рен. Только представь, как можно сладко дрожать в его власти, добавил внутренний голос. Черт возьми, да что это такое творится? Харука открыла глаза, поражаясь самой себе, и точно обожглась, отшвырнула подушку так, что та пролетела через всю комнату. Да какой злой дух ей овладел, что в первую очередь в ее мечтах Рен? Наверное, это все шампанское, подумала она, заставляя себя подняться. Здесь нужен был долгий прохладный душ. Прошлепав босиком по деревянному полу, Харука стянула через голову пижамную рубашку и бросила ее в корзину для белья, стоявшую у двери в ванную. Следом полетели и штаны. Подавив зевок, она потерла живот, урчанием тихонько напоминающий, что пора бы и поесть. Харука быстро искупалась, оделась и спустилась вниз, мысленно делая пометки, чем нужно заняться и что купить. Сначала — химчистка, потом купить продуктов, а еще ждали своей очереди письма дядюшке Жерару и Томо-тян. На улице ее уже ждал водитель Рена, старик по имени Джим, на этот раз одетый более неформально, в выходной день. Он отсалютовал ей и пожелал доброго утра. — Доброе утро, Джим. Вы уже завтракали? — Харука подтянула лямку сумки через плечо, так, чтобы большая часть опиралась на поясницу. — Как всегда, Харука. Моя жена еще ни разу не подвела меня с завтраком. А как насчет вас? — спросил он, открывая перед ней дверь невзрачного темно-синего седана, который они брали, когда ей требовалось выбраться куда-то одной. — А вот мне не помешало бы поесть. Давайте сначала заедем в химчистку, а потом отправимся к «Энни»? — отозвалась Харука, забираясь в салон и устраиваясь на сиденье. Это было ее любимое кафе, «У тетушки Энни», в паре кварталов от химчистки, услугами которой она пользовалась. Ей нравились завтраки в старомодном американском стиле — с блинчиками и беконом. Уже в автомобиле Харука заметила значок нового сообщения на телефоне, который она держала в руке, и набрала код разблокировки. Сообщение было от Рена. «Как спалось?» Она чуть нахмурилась. Он не телепат, случаем? Разве мог он почувствовать, что снился ей в таких обстоятельствах этой ночью? За тысячи миль от нее? Не зная, как ответить, Харука замешкалась, и только она собралась с мыслями, как телефон коротко пискнул и на экране всплыло еще одно сообщение. «Только не говори мне, что до сих пор кошмары мучают. Ты же уже большая девочка для такого?» Харука приподняла брови. «Спала, как младенец. Благодарю за беспокойство.» — отправила она. Через несколько секунд телефон снова пискнул. «Такая строгая с утра пораньше. Зуб даю — ты просто голодная, и до завтрака еще не дорвалась» Она почти что услышала его усмешку. «Не дорвалась. Как раз в процессе. Куча дел на сегодня» Проклятье! Еще только утро, а он уже начинает ее бесить, как всегда делает. «Тогда беги, котенок. У меня тот еще денек, Аки храпит как слон» Харука не могла не захихикать. «Я тебе не котенок! Надеюсь, он тебя не разбудил. Тебе разве не пора спать?» Он наверняка сейчас уже в пижаме, лежит в постели и посреди ночи пишет песни. «Я как раз собирался. Но потом подумал о тебе…» Она почти выронила телефон. «В смысле?» Неужели он по ней соскучился? Прошло всего два дня, как они ужинали вместе. Харука задержала дыхание, с удивлением отмечая, что не может дождаться его ответа. «Да переживаю, стоит тебя оставить одну на пару дней, ты соберешь на свою голову все возможные неприятности. Пожалей беднягу Джима, не заставляй его бить пьяницам морду за тебя» Харука фыркнула. Да как он смеет? За кого он ее принимает, за магнит для нарушителей порядка? И вообще, она не виновата, что удача оставила ее, все началось с их встречи. «Я никогда не лезу в неприятности! Рен, марш спать! Иначе твой любимый пиджак отправится в шредер» — отправила она, стиснув зубы, и уже собиралась швырнуть мобильный в сумку, как в очередной раз раздался писк. «Тогда спокойной ночи, милая» Она уставилась на экран телефона, лишившись дара речи, перечитала сообщение снова и снова, и ей безумно хотелось, чтобы сердце перестало колотиться, точно барабан стучит в груди, и ясность мыслей вернулась. Харука откинулась на спинку сиденья. Милая, значит. Со вздохом она бросила телефон на сиденье рядом. Вот всегда он так, дразнит ее, язвит… и остается до боли прекрасным. Да уж, милая, точно. Ей не хотелось признаваться даже самой себе, каким прекрасным оказался для нее тот вечер. А когда они перед ужином свернули с маршрута… просто невероятно. Харука уже была готова к очередному обмену колкостями, но к ее удивлению, Рен показал себя с самой лучшей стороны, был очарователен, как никогда, стоило только ему захотеть. Только представить, серебряный Ламборгини, изящнее не бывает, она даже не думала, что такой есть в его коллекции, мягкое урчание мотора — симфонией, которой хотелось подпевать, успокаивающей измотанные нервы. Оставаться с ним наедине ей всегда было страшно, взгляд, которым он ее изучал, сложно было вынести — тлеющий, снимающий слой за слоем все ее тонкие внутренние оболочки, невидимые глазу. К концу дня Харука чувствовала себя полностью опустошенной из-за их войны характеров. Просто было некомфортно. Как будто он бы набросился на нее, стоит ей ослабить бдительность, и она даже сама не понимала, не было ли это игрой ее воображения. Чего же он ждет? Что пытается вытянуть из нее? — Харука, — произнес он с серьезным видом. — Я могу попросить тебя кое о чем? Ой-ой. — Ох…давай. О чем? — она вдруг почувствовала себя неуютно. Напряжение, которым был напитан воздух в машине мгновения назад, вернулось. Казалось бы, вот они только что посмеялись над шуткой про его банковские счета и женщин, которые не прочь бы и ничего не знать о мужчине, лишь бы пользоваться его деньгами на счету в банке. Надеюсь, он не потребует от меня какой-нибудь глупости или еще чего, подумала Харука, вглядываясь в его серьезное лицо. — Можешь закрыть глаза минут на десять? — произнес Рен, улыбаясь загадочно. — Я хочу показать тебе нечто особенное. Что? Харука похлопала ресницами. — Ты же не собираешься сделать со мной что-то? — спросила она, сощурившись. Как будто это заставило бы его отступить от задуманного. — Конечно, нет, — он сверкнул очаровательной белозубой улыбкой. — Зачем? Если я решусь сделать что-то неподобающее, ты всегда успеешь закричать. К тому же, ты работаешь на меня уже три месяца, если бы я хотел, то уже давно сделал бы это что-то. Харука нахмурилась. Когда он так это формулирует, действительно, есть логика. Глубоко вздохнув, она закрыла глаза. — Ладно. Десять минут, не больше и не меньше. Устраиваясь поудобнее на сиденье, она услышала его смех. — Не подглядывать! — скомандовал Рен, плавно поворачивая ручку коробки передач. Хриплый голос Мейси Грей на фоне растаял, сменяясь следующей песней. Казалось, стоило ей закрыть глаза, и остальные чувства тут же обострились. Ее окружал запах кожи в салоне, ее собственного шампуня, чувствовалась поверхность чехла для сиденья, в который Харука вцеплялась, даже как пробегают по рукам мурашки. Певец в курильной комнате, Запах винных и дешевых духов, За улыбку они могут разделить ночь Это продолжается, продолжается, продолжается Она слышала, как он тихо мурлыкает под нос в ритм мелодии, и ее пульс зачастил. Не видя его лица, Харука могла только представлять каждую секунду, что он смотрит на нее, пользуясь ее положением, и это чувство, будто ее тщательно изучают, заставляло нервно ерзать. — Мы еще не приехали? — нетерпеливо спросила она. Ну когда уже все это закончится. — Потерпи. Еще пара минут, — отозвался Рен. Автомобиль чуть наклонился — они ехали по крутой дороге. Они поднимаются на холм? Куда он ее везет? Теперь ей стало любопытно. Через несколько минут машина мягко проурчала, останавливаясь. — Не открывай! — предупредил Рен. Она услышала, как он отстегивает ремень безопасности, и сердце подскочило в груди, когда Харука почувствовала, как он касается ее руки, чтобы поднять и отстегнуть ее ремень. — Еще нельзя? — спросила она с ноткой раздражения в голосе, пытаясь скрыть дрожь предвкушения. С закрытыми глазами все чувствовалось в несколько раз острее. — Нет, нет! Это испортит весь сюрприз. Прошу тебя, еще чуть-чуть. Хлопнула дверь, прошуршали шаги, и он открыл дверь с ее стороны. — Как же я выберусь, если я не вижу? — она сдула челку с лица, продолжая держать глаза плотно закрытыми. — Ты же не думаешь, что я поползу на четвереньках? — Не переживай насчет этого. И Харука коротко вскрикнула, когда одна его рука подхватила ее за талию, а вторая скользнула под коленями. Поднять ее было так просто, как будто она ничего не весила. Ей надо было во что-то вцепиться, чтобы справиться с возникшим головокружением, и пальцы судорожно заскребли по шелку его рубашки, тянущемуся по жесткому его телу как вторая кожа. Сердце заколотилось в груди, когда Харука вдохнула его запах. Господи, до чего же потрясающе он пахнет. Харука плотно сжала губы, боясь, что если заговорит, голос сорвется на писк. В подувшем навстречу ветре, взъерошившем ее волосы и пославшем по телу легкую дрожь, он немного прошел куда-то, и наконец аккуратно опустил ее на землю. Его пальцы все еще покоились на ее талии, теплым касанием сквозь рубашку. Харука сглотнула, чувствуя, как щеки покрываются румянцем от смущения. Она почувствовала, как он склонился к ней, осторожно убрал с лица прядь волос. — Вот теперь можешь открывать, — его горячее дыхание защекотало нежную кожу за ушком. Харука вздрогнула от неожиданного волнения, чувствуя, как сердце гулко колотится, отдаваясь звуком в ушах, и распахнула глаза. Они стояли на краю обрыва, с этой точки весь Токио был перед ними как на ладони: мерцали огоньки зданий, пылали неоном рекламные щиты вдали, золотыми точечками обрисовывались полосы дорог, и по ним мелькали огни машин, мчащихся в разные стороны. Где-то вдали она могла даже угадать здание, в котором они жили. Ночное небо, чистое, без единого облачка, напоминало черный бархат, на котором алмазами рассыпались звезды. Вид был восхитительный. Харука не могла выдавить из себя ни звука. Все это казалось настоящим волшебством, она даже невольно подалась вперед, чтобы лучше рассмотреть, но Рен притянул ее обратно к себе. — Осторожно, мон шер, мы почти на самом краю. Не в восторге от идеи познакомиться с камнями внизу, — он обнял ее за талию, прижимаясь грудью к ее спине, и устроил подбородок у нее на макушке. Они были так близко друг к другу, что она чувствовала, как быстро бьется его сердце. Харука не протестовала. Стоять с ним вот так вплотную было приятно, и она не чувствовала страха, находясь в его объятиях, хотя обычно от высоты ей становилось нехорошо. — Это мое любимое место. Я прихожу сюда, когда счастлив или когда злюсь. Когда у меня что-то не получается, с этого места я могу прокричать людям внизу, как я расстроен. А когда на душе светло, я могу спеть здесь от всего сердца, — негромко произнес он. От звука его бархатного голоса по спине побежали мурашки. — Здесь я и репетирую иногда. Можно кричать как угодно громко, и никто не будет против. Воздух вокруг пах травой и ночным жасмином. Харука снова закрыла глаза, желая навечно оставить в памяти этот вид, и намерение быть с ним строгой было забыто. Сейчас Рен был совсем другим человеком, внимательным и заботливым, а еще — сейчас он делился с ней тем особым, что было доверено только ей одной. Они стояли еще несколько минут, наблюдая, как гаснут и вспыхивают огоньки на высотках, и когда пора было уходить, она почти расстроилась. Рен сделал шаг назад от нее и потянул за левую руку — отпуская следом. Его шаги раздавались шуршанием по гравию, в пальцах звенели ключи от машины. Харука наблюдала за его силуэтом на фоне темноты, смотрела, как развеваются на ночном ветру его золотисто-медовые волосы, и глубоко вздохнула. Никуда не годится так скатиться в сентиментальность. Этим же вечером они ужинали в ресторане, он рассказывал ей о своих печально известных подвигах времен старшей школы, и его рассказы оказались для нее удивительно интересными. Звучало, будто несколько лет его жизни прошли в учебе, путешествиях и попытках нарваться с товарищами на новое приключение. Харука гадала, а была ли у него девушка? Или он со многими встречался? Кого он поцеловал впервые? Он влюблялся когда-нибудь по уши или все, что было тогда, лишь прошлое? А что насчет семьи? Он никогда не упоминал, есть у него брат или сестра. Но она не высказывала ничего вслух, смеялась в нужные моменты и осторожно спрашивала о его школьных годах. К моменту, когда было покончено с десертом, Харука уже выпила несколько бокалов шампанского и чувствовала, что перебрала. Рен усмехался над ее замутненным взглядом, когда она сонно моргала, глядя на него. Он отвез ее домой, аккуратно поддерживая, пока Харука ковыляла по холлу этажа, устланному тяжелыми коврами, в шутку жаловался, что под алкоголем она тяжелая и шумная, а она смеялась и хихикала в ответ. — Ну и почему ты не сказала мне, что не умеешь пить, — отругал он ее мягко, когда Харука споткнулась-таки о ковер. — Шампанское ушло как вода! Рен стоял перед ней, она прижималась спиной к двери в квартиру и медленно осознавала, как же теперь он ей нравится. Поразительно, как один вечер способен все изменить. Она была так счастлива знать, что он ей доверяет настолько, что раскрывает настолько личное, как школьные истории, и с ним ей было спокойно и уютно. Харука смотрела на него, в глазах мутнело, губы сами собой расплывались в приглашающую улыбку, и половина ее боялась, а половина — ждала, что после этого волшебного вечера он ее поцелует. Разрешила бы она? Харука взглянула в его голубые глаза. Да, разрешила бы. Это был как раз тот момент, после поездки на холм, ужина, доверительных разговоров, все шло к естественной развязке вечера. Это ведь неизбежно, правда? — решила она, позволяя себе плыть по течению. Он точно понял ее мысли и склонился к ней; их лица разделяло всего несколько сантиметров. Харука чувствовала запах его одеколона — дерево и цитрусы — и прикидывала, останется ли этот запах на ее одежде. Ей хотелось вдыхать его утром, проснувшись, обняв одеяло. — У тебя такие красивые глаза, Харука, — зашептал Рен. — Напоминают жидкое золото. Как расплавленные закаты, как золотистый мед. Шампанское, осенняя листва и янтарь. Она сглотнула. Поцелуй же меня, подумала Харука, поцелуй меня сейчас же, и уже была готова разделить с ним второй поцелуй в ее жизни, но стоило ей чуть прикрыть глаза, он выпрямился. В его глазах плескалось нечто темное, невообразимое. — Доброй ночи, — прошептал Рен, заправляя прядь выбившихся волос ей за ушко. — Я уезжаю с Аки завтра рано утром. Я позвоню тогда. И с этими словами он оставил ее стоять там же, ошеломленную, направился к лифту и скрылся за раздвижными дверьми в кабине. Харука взглянула в зеркало заднего вида, вспоминая, что случилось в этот вечер, два дня назад, и поерзала на сиденье, чувствуя стыд за то, что повела себя как школьница, которую впервые одарил вниманием мужчина. Тогда она так и стояла у двери, смотрела в направлении лифта и злилась — на себя и на него. Злилась, что позволила себе купиться на его лесть. Злилась, что из-за него чувствовала себя растаявшей лужицей мороженого, что эмоции сплелись в причудливый клубок. Едва сдержав желание топнуть ногой, как капризный ребенок, Харука кинулась открывать дверь. Впихнула ключ в скважину, чувствуя злость, разочарование и стыд за саму себя. Горячие слезы застлали глаза. Да что с ней такое? Рен обещал, что не сделает ей ничего, и правда вел себя как джентельмен. Не воспользовался ее состоянием. Идеальный начальник и идеальный ужин. Внимательный, очаровательный и дарящий счастье быть рядом с ним, радоваться проведенному с ним времени — все равно что грех. Так почему же она злится? Потому что он не поцеловал ее? Потому что не стал склонять ее к чему-то? Разве не об этом она его предупреждала не раз до этого, чтобы он не приближался больше положенного? Просто признай, что он нравится тебе, произнес тогда внутренний голос, вызывая раздражение, чем быстрее ты это сделаешь, тем лучше. Только вот вопрос, а что дальше? Харука вцепилась в лямку сумки, снова думая над этой дилеммой. Неужели она и правда начинает смотреть на него по-другому? Да что за дерьмовый бред. В окне мелькнула вывеска химчистки, Джим затормозил. — Мы на месте, Харука. Вам нужна помощь? — Нет, я справлюсь, — отозвалась она, выбираясь из автомобиля, и захлопнула за собой дверь. Кажется, она прибыла как раз вовремя. Работница химчистки только переворачивала табличку на двери с надписью «Открыто» и, заметив, что Харука приближается, помахала ей. До двери оставалось сделать всего пару шагов, когда ее осенило. А почему собственно ее так волнует то, что случилось тем вечером? Разве они с Реном не обсуждали, что «развлекать» его — такая же ее работа? Разве он не напоминал ей считать эти часы за сверхурочные и сколько за них ей положено? Сумма была неплохая. Внутрь Харука зашла, чувствуя себя как сдувшийся воздушный шарик. Каждый шаг был наполнен необъяснимой тоской. Господи, ну почему она такая дура? Конечно же, Рен помнил о их договоре. Так почему ее саму это так задевало? Стоило просто наслаждаться тем, что предлагает работодатель, и помнить, что за то, чтобы Харука этим наслаждалась, ей платят. Все правильно, так? А уж вопрос того, какие чувства вызывает каждое такое «свидание», они никогда не поднимали. Эта тема всегда была под запретом, особенно с ее стороны, с учетом того, что она упорно стояла на нежелании сокращать дистанцию. А еще Харука была уверена, что сможет стоять и дальше. А на самом деле, смогу ли я, подумала она, натягивая улыбку и приветствуя работников химчистки, протянула квитанцию, чтобы забрать вещи Рена. Смогу ли? А что, если мне случится влюбиться в него? От этой мысли ей тут же стало дурно. Из всех людей — выбрать Рена? Мужчину, отношения с которым были бы непосильны? Нет, этому не бывать, твердо сказала она себе. У нее есть цель, и стоило сконцентрироваться на ней. А чем скорее она справится с этим контрактом, тем лучше. То, что случилось той ночью, произошло из-за того, что они оба забыли об их соглашении. Какая же ты упрямая, сообщил внутренний голос. *** Харука допила чай и опустила взгляд на список оставшихся дел. Дело было уже ближе к вечеру, движение на улицах становилось все плотнее, как по графику, и скоро по главным маршрутам будет не протолкнуться от общественного транспорта и такси, везущих офисных работников домой или к другим делам. Харука вычеркнула продукты из списка. Оставалось только забежать в магазин косметики, купить пару мелочей вроде геля для душа и увлажняющего крема. Водитель уже уехал отвезти ее сумки и вещи Рена. — Вы уверены, что не хотите, чтобы я вас подождал? — спросил он неловко. Она впервые попросила его уехать, не забрав ее. — Конечно, — Харука кивнула и улыбнулась уверенно. — До косметического идти всего ничего от дома, зачем меня ждать, если я дойду минут за пятнадцать. Это не займет два часа, я больше чем уверена, что буду дома уже в шесть, — добавила она. — Ну что ж, — Джим поскреб в затылке и пожал плечами. — Тогда я отправляюсь. Помахав ей, он выехал из переулка, где оставил машину. Харука поднялась, положила пару банкнот на стол и наклонилась взять куртку и сумку. Но когда она выпрямилась и повернулась, направляясь к выходу, она не заметила, как девушка-официантка подходит к соседнему столику с подносом, где стоял стакан апельсинового сока и тарелки с едой. Бум! Стакан и фарфоровая посуда разлетелись осколками, шлепнувшись на пол с подносом, а полоски ветчины и помидоров взмыли в воздух, прежде чем приземлиться прямо на голову молодому человеку, сидевшему за соседним столиком. Официантка попыталась удержать равновесие, сделала шаг вперед, но поскользнулась на куске хлеба, смазанном горчицей и майонезом. Все кафе погрузилось в тишину. Разговоры затихли, посетители стали оборачиваться, чтобы посмотреть, что произошло. Ребенок на детском стульчике радостно заверещал и захлопал в ладоши. Харука застыла на месте от сковывающего ужасом чувства стыда. Удивительно, ее джинсы и светло-желтая блузка оставались идеально чистыми и происшествие не оставило на ней ни пятнышка, но зато бедная официантка была насквозь промокшей от липкого апельсинового сока, а парень пристально смотрел на Харуку, вытаскивая ломтик помидора из светлых спутанных волос. На его очках заплясали опасные блики. — Ох, мне так жаль! — Харука схватила салфетку со свободного стола и прижала ее к блузке официантки, пытаясь промокнуть впитавшийся сок. — Все в порядке, — официантка вытерла липкие руки о голубой фартук и присела, начиная собирать крупные осколки фарфора и стекла. Кто-то из работников кафе подошел с тряпкой и щеткой помочь убрать. Чувствуя полную беспомощность, Харука повернулась к молодому человеку и взяла еще салфеток. — Мне правда, правда очень жаль, — повторила она, протягивая руку с салфетками к нему с намерением помочь с ужасом, творившимся на его голове. Блондин все еще не произнес ни слова, лишь пристально смотрел на нее, но он кивнул, и Харука, приблизившись, сняла ломтик ветчины с его плеча. Но майонез капал с волос на воротник светло-серой рубашки-поло. — Давайте пройдем в уборную, я бы помогла вам убрать соус, — произнесла Харука, нервно вглядываясь в его лицо. Он все так же смотрел вниз и не шевелился. — Мне правда жаль. Какой кошмар…! И тут, точно его ударило током, он хлопнул крышкой ноутбука, запихнул его в рюкзак и поднялся. Он возвышался над Харукой — почти такой же высокий, как Рен, даже, скорее всего, еще выше — и теперь опустил на нее взгляд. Его зеленые глаза напоминали цветом влажную листву и глубокие пруды. Харука нервно сглотнула. Надеюсь, он меня не ударит, подумала она, догадываясь, что сколько бы она не извинялась, это не успокоит молодого человека перед ней. Видимо, беды всегда будут преследовать ее, стоит ей выйти одной. Он схватил ее за руку и потащил к барной стойке, за которой располагалась уборная. Харука и пискнуть не посмела, лишь покорно поплелась следом. Он отволок ее по узкому коридорчику, и когда они остановились перед стойкой с раковиной, прислонился к краю, не утруждая себя ни звуком, ни даже попыткой посмотреть на Харуку. Ее удивило, как он безмолвно замер, но она понимала, что надо сделать, поэтому намочила салфетку теплой водой и снова повернулась к нему, а затем, приблизившись, принялась вытирать жирные разводы майонеза с его волос. Ей приходилось вставать на цыпочки, пока она перебирала пряди его волос, чтобы убрать соус. Надеюсь, его волосы не будут пахнуть бутербродами, подумала Харука, мысленно вздохнув. Заметив, что ей неудобно, он чуть наклонился, подставляя ей голову и плечи. Убрать остатки майонеза заняло еще несколько минут. Харука расчесала пальцами его волосы, возвращая им подобие прежней прически, и их мягкая шелковистость поражала. На мгновение в ее голове мелькнула мысль — а волосы Рена на ощупь такие же мягкие? Закончив, Харука отступила и еще раз оглянула его. Он поднял голову, посмотрел на нее и кивнул, все еще не издав ни звука. Может, он не может говорить, подумала она, но спросить побоялась, и вместо этого произнесла: — Вашу рубашку я все-таки испортила. Думаю, вам стоит пойти со мной, я куплю вам новую. Он пожал плечами. Это да или нет? Распрямившись, он взял свои вещи и терпеливо ждал, пока она помоет руки. Значит, все-таки да, подумала она с горечью. Прежде, чем они покинули кафе, Харука оплатила причиненный ущерб и извинилась перед начальником смены. Низко склонившись, она просила мужчину средних лет не увольнять официантку, попавшую в этот инцидент, ведь это она сама не была достаточно внимательна, поэтому вся вина должна быть на ней. Харука оставила свою визитку, на случай, если оставленной ей суммы не хватит на покрытие ущерба, и только выйдя из кафе, облегченно вздохнула. Высокий блондин следовал за ней без вопросов, подобно тени. Харука робко улыбнулась ему — заходящее солнце приятно играло бликами на его очках — но вместо того, чтобы заговорить, она последовала его примеру и молча зашагала рядом. Они шли сквозь толпу к расположившемуся неподалеку универмагу Такашимая. Офисные работники спешили домой, то и дело среди толпы попадались туристы с зеркалками на ремне и солнечными очками, поднятыми наверх, внимательно изучающие туристические карты и путеводители. Мамочки толкали перед собой громоздкие коляски с малышами, родители тащили за собой усталых детей. Харука любила разглядывать людей в толпе, прогуливаясь. Она украдкой подняла взгляд на высокого парня. Он выглядел как студент университета в вытертых джинсах, кроссовках и с рюкзаком. Для полного образа не хватало только скейтборда, но кроме рюкзака, у него не было с собой ничего. Почувствовав ее взгляд, он опустил на нее глаза и едва заметно улыбнулся, не останавливаясь, при этом даже умудрялся мурлыкать что-то под нос. Странный он. Несмотря на то, какой неловкой была их встреча, Харука сама себе удивилась, когда поняла, что его молчанием и этой тишиной она даже наслаждается. О человеке, вышагивающем рядом с ней, Харука не знала ничего, но уже казалось, будто они знакомы, и это точно оправдывало ощущение спокойствия. Хотя двадцать минут назад он был готов вышвырнуть ее из кафе. Вскоре они прибыли к универмагу. Кроме него, на улице, которой они прошли, расположились еще несколько бутиков и магазинов розничной торговли — от угла, на котором они стояли, до конца улицы где-то вдалеке — так что этот район был популярным местом для шопинга. Неудивительно, что и туристы, и местные, наводнили улицу. Не желая терять времени — да и к тому же, вдруг ему надо было куда спешить — Харука усадила его на диванчик в зоне ожидания одного из популярных магазинов мужской одежды, а сама отправилась в ряды с рубашками. Прикинув его размер, она взяла с вешалки пару — бирюзовую и темно-синюю. Испорченная рубашка была безвкусно-серого цвета, а такие цвета бы ему пошли и здорово оттенили бы глаза. Вернувшись к нему, Харука вытянула руки с вешалками. — Что думаете? — спросила она, пытаясь игнорировать бьющую по ушам музыку, льющуюся из динамиков, чтобы больше покупателей завернули с улицы и прошлись по магазинам. Он взглянул на нее и опустил взгляд на рубашки — не шелохнувшись. Харука занервничала, не злится ли он, но ждала его реакции. — Я взяла рубашки другого цвета, подумала, к вашим глазам подойдет больше, — поспешила оправдаться она, — но если хотите, я могу взять другую, может, вы хотите фиоле… Он забрал у нее синюю рубашку и поднялся. Харука подняла на него взгляд, не зная, что ожидать, и к ее изумлению, он принялся стаскивать с себя рубашку, прямо перед ней. — Подождите, там мужская примерочная рядом, и… — ее голос затих, и она замолкла, ошарашенно глядя на него. Ой-ой… Харука смотрела на его полуобнаженное тело, ровные подтянутые мышцы груди, плоский живот без единого волоска — точно перед ней модель мужского белья от Кельвина Кляйна вышла со страниц журнала мод. В этот момент она впервые всмотрелась в черты его лица, осознавая, насколько же он красив. Ангельское лицо и дьявольская аура. Мерцающие зеленые глаза, мягкие губы, изогнутые изящной дугой. Ей пришлось заставить себя отвести взгляд, щеки покрылись румянцем от неловкости, когда он продел руки в рукава синей рубашки и застегнул пуговицы до самого горла. Видимо, его устроил ее выбор, и он кивнул. Ну ладно… Он сложил испорченную рубашку, запихнул ее в рюкзак, который вскинул на плечо. Его, казалось, даже не волновало, что на рубашке еще прикреплен ценник, и Харука сама сняла бирку. Подойдя к кассе, она протянула бирку кассирше, покачав головой и указав растерянной женщине, уже было подготовившей пакет для покупки, на надетую светловолосым парнем рубашку, улыбнулась ей и протянула нужное количество купюр. Заплатив за рубашку, она прошла несколько шагов, размышляя о своем молчаливом спутнике, и вдруг, повернувшись, обнаружила, что он исчез. Харука оглянулась. Ушел. — Куда же он делся, — пробормотала она под нос, вытянулась на цыпочках и окинула взглядом океан посетителей. Она была уверена, что легко его найдет, при его росте он бы возвышался над всеми остальными. Но прошло пятнадцать минут, а найти его Харука так и не смогла. Она обошла ряды с вешалками, подошла к каждому высокому мужчине в мужском отделе, но тщетно. Она уже хотела дать у администратора объявление, но имени его она не знала. Она опустилась на свободное кресло в зоне отдыха. Как она могла. С его копной светлых локонов, падающих на очки, он выглядел совсем как потерявшийся щенок. Харука посидела там еще некоторое время, не решившись уйти домой, подумав — а вдруг он направился к туалетам и потерялся. Но он так и не появился перед ней, и ей пришлось возвращаться домой в одиночестве. Оставалось только надеяться, что с ним все будет в порядке, что он дома с семьей. Наверное, после того, как она заплатила за рубашку, он поспешил домой, пусть и не поблагодарил ее — она была виновата перед ним, и всего лишь загладила вину. Харука все еще думала о том блондине в очках, когда возвращалась домой, когда проходила мимо ночного консьержа и кивала ему в знак приветствия. И только когда она вспомнила, что ее телефон звонил в течение последнего часа несколько раз, Харука решила проверить, что случилось. Все звонки были от Рена. Странно, почему он звонил не один раз. Двадцать шесть пропущенных. И куча кратких сообщений. «Ты куда пропала? Еще не закончила с делами?» «Эй, я тебе дважды звонил. Почему ты не берешь трубку?» «Харука, это не смешно, перезвони.» «Искренне надеюсь, что ты никуда не вляпалась. Позвони мне.» «Пожалуйста, ответь. Где ты?» «Харука! Я связался с ночным консьержем, он сказал мне, что ты еще не вернулась домой! Где ты?» И так далее. Каждое сообщение было еще более напряженным, чем предыдущее. Последнее и вовсе было: «Твою мать, Харука! Я не хочу, чтобы мне опять звонили с сообщениями, что ты загремела за решетку! Если ты не позвонишь мне к десяти вечера, я вылетаю ближайшим же рейсом.» Харука нахмурилась. Она была вне зоны доступа всего пару часов. Какого черта он вытворяет такое? Чувствуя раздражение, она схватила телефон и быстро напечатала сообщение. «Огромное спасибо, но я вообще-то могу сама о себе позаботиться. Просто пошла за покупками и потеряла счет времени. Мне что, нужно тебе каждую секунду докладывать, где я? Я не в тюрьме, а ты мне не надзиратель. Это глупо! Я ложусь спать, не утруждайся звонками.» Нажав «отправить», Харука швырнула телефон на кровать. Да кем он себя возомнил? Ей семнадцать, почти восемнадцать, а не двенадцать, ради всего святого! На часах даже девяти еще нет. Да кто будет через консьержа вызнавать, дома она или нет, она не под арестом! Едва не дымясь от гнева, она сорвала с себя одежду, чувствуя себя грязной и липкой от пыли и пота. Харука с трудом сдерживалась, чтобы не топать с силой, когда пересекала спальню, чтобы войти в ванную и принять долгий душ. Тогда она не слышала, что телефон звонил еще несколько раз за вечер, и ложась спать, предпочла сделать вид, что ничего не было. Он еще поплатится, когда вернется, подумала Харука, закрывая глаза.