Путь Тома Реддла

      Зал судебных заседаний Визенгамота под номером десять был пуст. Трёхсторонний амфитеатр помещения ожидал громкого судебного процесса, который должен был состояться с минуты на минуту. Тяжёлая слепая тишина плавно облизывала своим шершавым языком предметы, находящиеся там — стулья для судебной коллегии, места для свидетелей, огромное ужасное кресло с цепями на подлокотниках для подсудимого, не успевая покрыть их тонким слоем пыли, так как в зале начали собираться люди.       На этот раз судьи были в полном составе. Форма этих людей — мантии сливового цвета с искусно вышитой серебряной буквой «В» на левой стороне груди — то и дело мелькала в зале, постепенно заполняя свою секцию. Когда они расселись по своим местам, в помещение стали входить, словно бурлящий поток горной реки, те, кто был свиделем по делу или же те, кто являлся приглашённым гостем, ожидая начала тяжёлого, как те самые цепи, которыми должны были приковать подсудимого, заседания.       Амфитеатр был заполнен до отказа. Гул и шум постепенно угасали, покорно уступая место тишине, воцарившейся спустя четверть часа.       Состав судей практически полностью изменился после второй войны с Лордом Волан-де-Мортом, пополняясь новыми кадрами. Однако, главным судьей стал тот, кто всё же сумел продержаться на своём посту более двадцати лет, а после и вовсе быстро поднялся по служебной лестнице, благодаря послевоенным событиям. Министерство тщательно переворошило все личные дела судей, уволняя одного за другим из-за их подпорченной репутации и связей с Пожирателями Смерти.       Имя главного судьи было — Рупперт Лестер. Именно он сумел избежать Азкабана, позорного увольнения и бедной старости.       Его скрипучий, как старая телега, голос начал заседание:       — Судебное заседание по делу невыразимца Аларикуса Темпля объявляю открытым. Прошу ввести в зал подсудимого. Просьба, свидетелям покинуть зал судебного заседания и дожидаться вызова в коридоре.       Часть людей с нижних рядов спустилась по лестнице в мини-коридор и покинула помещение, а с противоположной стороны отворилась тяжёлая дверь, скрипя несмазанными петлями и впуская в зал заседаний троих человек, двое из которых были аврорами, ведущими под руки невысокого худого человека.       Его лицо было буквально усыпано морщинами, переплетающимися между собой и похожими на рваную рыбацкую сеть, седые тонкие волосы были всклоченными и запутанными, свисая по плечам словно грязная пакля. Роба висела на нём, как старые лохмотья, и была на два размера больше, делая его, и без того худое тело, похожим на скелет. Тощие руки и ноги украшали железные кандалы, лязгавшие на всё помещение и тащившиеся следом за заключённым. Он еле двигался к центру зала, опираясь на сильные руки авроров, и с их помощью взгромоздился на стул, к которому был прикован ещё одним набором железок, крепко державших его за все конечности. Этот стул был настолько огромен, что Аларикус буквально утопал в нём, становясь похожим на гнома. Тишина уселась рядом, словно старая дряхлая старуха, и ждала своей скорой смерти.       — Подсудимый, вы имеете право знать, в чём вы обвиняетесь; возражать против обвинения; давать показания по предъявленному вам обвинению либо отказаться от дачи показаний в отношении себя. При согласии дать показания вам разъясняется, что ваши показания могут быть использованы в качестве доказательств по вашему делу. Вам понятны ваши права? — скрипел мистер Лестер.       — Да, ваша честь, — ответил мистер Темпль слабым голосом.       — Представьтесь, подсудимый, и назовите нам ваше место работы, — потребовал судья, теребя в своих жилистых руках волшебную палочку.       — Моё имя Аларикус Темпль, я невыразимец… — мужчина замялся, но через секунду добавил, — теперь уже бывший невыразимец, — в конец фразы было вложено столько уверенности и силы, что часть народу, что находилась позади, зашепталась и завозилась на своих местах.       Ни один мускул, ни одна морщинка не дёрнулась на лице невыразимца, он продолжал сидеть без движения и смотреть прямо перед собой, куда-то вдаль, ожидая своей участи. Судья продолжил заседание:       — Мистер Темпль, скажите нам, вы знаете, в чём вы обвиняетесь? — проговорил свой вопрос мистер Лестер, приподнимая свои густые брови высоко вверх, отчего лоб покрылся глубокими морщинами.       Мужчина смог лишь кивнуть и опустить голову. Его поведение сидевшие гости расценили как неуважение к суду, к Министерству, и кто-то выкрикнул из толпы сидящих:       — Язык к нёбу прилип? Обезъяз прилетел в голову?       — Тишина! — громко сказал судья. — Ответьте нам, мистер Темпль, так вы понимаете, в чём вас обвиняют? — строго повторил свой вопрос мистер Лестер.       — Да, ваша честь, — пробубнил Аларикус, — понимаю и согласен с этим обвинением.       Судья с помощью волшебной палочки и заклинания Левиоса поднял в воздух над своей головой какую-то небольшую записную книжку в тёмном переплёте. Следующая фраза, которую произнёс мистер Лестер, повергла всех сидящих в зале в шок кроме подсудимого, продолжавшего смотреть прямо перед собой.       — Перед вами записная книжка, некогда являвшаяся дневником Тома Реддла, знакомого вам, как Лорд Волан-де-Морт. Также этот дневник был крестражем, который сумел разрушить знаменитый Гарри Поттер в Тайной комнате в стенах Хогвартса. Эта книжка попала в руки Министерства практически сразу после второй войны с Тёмным Лордом Волан-де-Мортом, перекочевав в руки невыразимцев для дальнейшего изучения. Поправьте меня, если я не прав, мистер Темпль.       — Вы правы, ваша честь, всё так, — ответил невыразимец, опустив голову.       — Вы должны были просмотреть её, определить наличие остатков тёмной магии, то есть выполнить всю ту работу, какая положена. Помимо неё к вам прислали и другие крестражи, а вернее, контейнеры, в которых некогда хранились осколки души Тома Реддла, — судья обвёл взглядом весь зал и продолжил, а мистер Темпль нервно передёрнул плечами. — Вы, как добросовестный человек, проработали и перебрали весь материал, — мистер Лестер зашуршал пергаментами на своём столе, — дальнейшие ваши действия были Министерству непонятны. Расскажите нам, что произошло дальше, мистер Темпль.       Мужчина поднял свои голубые глаза на судью, буквально вгрызаясь в него взглядом, но покорно продолжил рассказ:       — Мне удалось прочитать этот дневник от корки до корки, я сделал огромное количество записей, — мистер Темпль замолчал, вслушиваясь в жужжание толпы за своей спиной.       Судьи внимательно слушали невыразимца, некоторые из них склонили головы на бок, как умные псы, любящие своих хозяев и заглядывающие им в рот, ожидая дальнейших приказов или команд. Смотря исподлобья на сидевших перед ним людей, Аларикус продолжил:       — После прочтения и подробного анализа я был вынужден выложить всё это в массы, в народ.       Старуха-тишина вновь воскресла в зале, кружась и вальсируя бесшумно по всей территории, а затем вновь её худое полупрозрачное невесомое тело исчезло.       — Я решил отдать дневник в руки той, которая смогла бы рассказать обо всём. Рите Скитер, — голос мужчины звучал странно, как будто у него першило в горле и его мучила жажда.       — В зал приглашается Рита Скитер, — молодой голос из коллегии судей звучал звонко и задорно.       В зал вошла журналистка "Ежедневного Пророка". Её вьющиеся, странно жёсткие, светлые волосы даже не шелохнулись на голове, когда она демонстративно тряхнула головой, взойдя на трибуну для свидетелей. У неё была широкая и тяжелая челюсть, скорректированные брови, три золотых зуба, которые блестели, когда она улыбнулась судьям. Её большие мужские руки, c острыми, как когти, ногтями, покрытыми пунцовым лаком, крепко сжимали маленькую сумочку из крокодиловой кожи, где, судя по всему, хранилось её знаменитое Прытко Пишущее Перо. На Рите как всегда была яркая салатовая мантия. Оправа её очков, усыпанная мелкими фальшивыми драгоценными камешками, задорно блестела в свете свечей люстры под потолком.       — Свидетель, расскажите нам, при каких обстоятельствах вы познакомились с мистером Темплем?       — Две недели назад ко мне прилетела необычная и неизвестная мне сова, господин судья, — Рита поправила очки рукой на своём носу, оттопырив при этом мизинец в сторону, — в письме, которое она принесла, было всего две строчки... Оно прилагается... — взвизгнула она, повернувшись всем корпусом к судьям.       — Да, письмо есть, — мистер Лестер достал из своей кипы бумаг мелкий клочок пергамента и прочёл его содержимое, — Уважаемая Рита! У меня есть для Вас довольно редкий экземпляр статьи для публикации, если Вас это заинтересовало, то Вы можете встретиться со мной лично. А.Т.       — Да, так всё и было, — женщина ухмыльнулась.       За всё то время, что она стояла за трибуной, Рита ни разу не взглянула на Аларикуса Темпля, однако, и он особо не горел желанием встречаться взглядами с той, что выдала его с потрохами Министерству Магии.       — Что было дальше? Вы встретились с подсудимым? — словно прожевал, сказал фразу судья.       — Я решила, что будет лучше разузнать всё, поэтому согласилась на эту авантюру и встретилась с мистером... — женщина беглым опасливым взглядом окинула мужчину, сидящего в кандалах в середине зала, — мистером Темплем, господин судья. Он предложил мне взять у него чёрную записную книжку и целый ворох пергаментов, не прося ничего взамен. Меня это насторожило! — Скитер нервно дёрнула плечом, продолжая играть свою роль пострадавшей, пускай и фальшиво. — Я незаметно проверила эти записи на наличие в них проклятья или тёмной магии, но они были кристально чисты, и я решилась взять всё. Когда я покинула наше место встречи, то я прямиком отправилась в Министерство Магии, чтобы разобраться со всем в присутствии авроров.       — У суда больше нет вопросов к свидетелю, — проговорил мистер Лестер, смотря Скитер прямо в глаза, — вы можете занять своё место в зале.       Женщина мелкими шажками засеменила к местам, где обычно сидели свидетели, и уселась на стул, доставая из своей сумочки Прытко Пишущее Перо, чтобы сделать сенсационную статью для своего журнала. Старуха-тишина поёжилась в углу, вслушиваясь в лёгкий шелест, доносившийся от этого самого пера, уже строчившего заголовок новой статьи-бомбы. Аларикус Темпль громыхнул цепью, сковавшей его ногу, и еле заметно ухмыльнулся.       Шёпот со скамей, где сидели гости, стал превращаться в гул, была возможность услышать обрывки фраз: "какой кошмар", "разбазаривание важных артефактов", "средь бела дня" и тому подобные фразы, бившие в цель и резавшие наживую тело тишины, которая не выдержала и вновь погасла.       — Вы, мистер Темпль, отдали журналистке то, что являлось собственностью Министерства Магии. Мне бы хотелось услышать ваши объяснения по этому поводу.       Невыразимец поднял взгляд на коллегию, сидевшую напротив него, и уверенно начал говорить:       — Я сделал это сознательно. Просто потому, что я многое узнал. Я не мог это хранить в архиве Министерства Магии. Я должен был, но не мог. Я долго не знал, как восстановить повреждённые клыком Василиска страницы, но спустя полгода мне всё же удалось всё вернуть, как и было до разрушения. Это не простая записная книжка. Это боль. Это жизнь без красок. Ваша честь, я бы хотел, чтобы народ узнал, как рождаются злые гении. Я не мог подобрать заклятия, чтобы суметь прочесть записи, сделанные молодым Томом Реддлом, но книга сама дала мне ответ. Она живая. Она умеет думать. И её создал Том, мальчик, лишённый любви и ласки, мальчик, ставший знаменитым, мальчик, заставивший многих волшебников бояться его и уважать, не имея при этом чистой крови, но добившийся многого своим трудом.       Слова этого монолога отскакивали от стен зала, словно маленькие мячики-попрыгунчики, создавая при этом такой эффект, что сидевшие в помещении люди замерли от удивления, недоумения и страха.       — Если судить по вашим словам, вы защищаете те тёмные дела, что творил ближайшие годы Волан-де-Морт?       — Я защищаю его не в те моменты, когда он был ужасен, а когда он был ребёнком. Представьте себе! Даже Тёмный Лорд Волан-де-Морт был младенцем, как и вы, ваши родные, друзья. Только они богаты, у них есть вы. А этот мальчик был один. Вы сумеете понять меня и услышать лишь тогда, когда прочтёте его дневник.       Судья стал переглядываться со своими коллегами, негромко о чём-то с ними говорить и через пару минут сказал:       — А вы думаете, что у нас на это есть время, мистер Темпль?       Сгорбившийся и уставший мужчина развёл кистями в стороны, произнося одну короткую фразу, сумевшую пробить бронь:       — У вас на это есть целая жизнь.       Старуха-тишина бесшумно прошмыгнула вдоль скамеек, сливаясь со светом от свечей, горевших в люстре под потолком, обогнула каждого сидящего судью, прошелестела вниз к самым ногам Аларикуса Темпля, оставив после себя щепотку пыли, блестевшей в луче неестественного, как и сами люди, находившиеся здесь, света.       — Заманчивое предложение, подсудимый. Недаром говорят, что невыразимцы — народ странный, умеющий удивлять. С какого пергамента вы предлагаете нам начать?       — Это не важно, ваша честь, любая запись несёт в себе частичку холода. Однако, для большего понимания следует окунуться в самое начало. Найдите самую первую запись. Это октябрь 1932 года.       Мистер Лестер нашёл необходимый пергамент, цокнув языком, он ждал полного фиаско данного занятия, но после прочтения первых строк дневника про себя, замер, а потом и вовсе нервно сглотнул комок слюней, уставившись на Аларикуса.