***
Мне и в самом деле влетело, но совсем по другому поводу, нежели чем ожидал я сам. Преследовать всех отступающих, а так же панически бегущих альтмеров мы не стали - куда нам на марше девать тысячи остроухих? Кормить-то их тоже надо, обрабатывать раны, лечить от болезней или иных осложнений ни у кого не было времени и желания. Перебить, а после сжечь трупы? Порядка шести тысяч убили, еще четыре отстали от остатков разбитого войска аж двух городов, бросившего обоз и даже своего командира. Хотя как бросившего - он сам, думается мне, остался, справедливо посчитав себя приоритетной целью. Пожертвовав собой, телохранителями и ядром войска, лорд Нимдерол - так зовут главкома объединенной армии - дал возможность большей части выживших уйти. "Неужели твои ручные ищейки в человеческой оболочке не могли их всех переловить, а?" "У них не было такого приказа. Даже с учетом наших особенностей... и вообще, все равно они от нас никуда не денутся. Встретимся на стенах городов, или же в лесах, где они попытаются скрыться, дезертировав из армии, коль вдруг у них не останется мужества и чести продолжать борьбу" "Тебе еще аукнется подобное пренебрежение, трибун", - выплевывая слова, предостерег меня Гай, когда я шагал по лагерю, из которого мы совершали крайние вылазки, охотясь на остатки орочьей орды. В воздухе еще стоял ясноразличимый привкус гари, раздражающий дыхание, землю вокруг устилал темно-серый покров из золы и пепла, посреди которого высились испачканные в черном бревна стен укреплений. Нимдерол, вместе с магистром Кладорином, главным среди магов, который сдался лишь тогда, когда лишился обеих кистей рук. Их, а так же высших из плененных нами офицеров потащили к квесторской палатке, давно уже ставшей местной пыточной, я же держал путь к преторию, где в плотном оцеплении из гастатов и принципов были собраны все пленницы-воины. "Считаешь, что может случиться что-то страшнее попадания в Ад?" - я криво ухмыльнулся, пройдя между расступившимися легионерами и остановившись перед сбившимися в кучу, лишенными брони, оставшимися лишь в рваных рубашках да штанах эльфийками. В отблесках света факелов, коими были уставлены главная улица и улица претория, отражавшихся в глазах остроухих воительниц, я смог рассмотреть причину их глубоко страха, граничащего с паникой: вымазанные в крови враги Доминиона, облаченные в потасканное, полное дыр и прорех снаряжение, кожа которых были испещрены ссадинами и ранами, из которых лилось багровое сияние пламени, которое поддерживало в не-живых жизнь; у многих в дырах и прорехах на телах проглядывали желтоватые кости, некоторые были лишены носов, ушей, кому-то, вроде братьев Септимия и Марка Вильпурниев, срезали части нижних челюстей, что не мешало им скалиться и молча выжидать слов командира. У всех нас пылали глаза багровым пламенем... было чему пугаться. Во взглядах пленниц плясали страх и отвращение. Невооруженным взглядом было видно, как самых слабых из них бьет крупная дрожь, что их сознания пребывают на грани истерики, от впадения в которую спасают пока что лишь из более стойкие подруги, которые держались перед лицом не-живой угрозы. Вперед выступила женщина с оливковой кожей, лишенная правого уха, с коротким ежиком бледно-рыжих волос, что даже с глубокой раной, оставленной пилумом на ее правом бедре и висящей плетью левой рукой, наспех перевязанной, выглядела как настоящая аристократка, надменно встречающая просителей из низшего сословия. - Как низко пала Империя, раз она использует мертвецов для борьбы с Доминионом! Неужели ваш император настолько отчаялся, что лишил павших воинов покоя!? - Имя. - Неужели мы... что? - нахмурившись, переспросила женщина. - Твое имя. - Аурелия Ва... - Фамилия мне не важна, - прервал я ее взмахом руки. - Итак, Аурелия, ты не задавалась такой мыслью, что император не имеет к этому никакого отношения. Ты вообще - как и все вы - знаете, кто мы такие? - Особый легион Империи, называющий себя Инквизицией. - Именно. Мы Инквизиция. Мы каратели, палачи, судьи. Мы проклятые воины давно сгинувшего государства, которого НИКОГДА не было в Тамриэле, - ответил я, оскалившись, делая шаг навстречу эльфийке, которая, хоть и вздрогнула, но не отступила. - Логично возникающий вопрос - а за что вас карать? Ответ не менее логичен - за вероломное нападение на Империю Септимов, и без того переживавшую не самые лучшие времена. Убийство, грабеж, попытка полного уничтожения и превращения имперцев, нордов, редгардов и бретонцев в рабов, поскольку альтмеры считают себя высшей расой и намереваются вновь стать бессмертными, править остальными народами Тамриэля! - воскликнул я, раскинув руки в стороны и подняв голову к затянутому тучами небу. На несколько секунд повисла тишина, нарушаемая лишь треском факелов и шумами дыхания. - Только Империя сумела отбиться, хоть и лишила себя значительной части территорий, а еще заработала себе гражданскую войну в одной из трех оставшихся провинций, - продолжил я, переводя взгляд обратно на Аурелию, - и связала себя Конкордатом, дав возможность Талмору безнаказанно преследовать своих граждан из-за религиозных предпочтений, медленно подтачивая силы изнутри и готовясь к добивающему удару. И все бы у вас могло получиться, не случись в подчинении дебилки-посла Эленвен капитана особой службы, командира ассасинов, капитана Валмира, решившего угробить Драконорожденного, спасавшую весь мир от возвращения драконов под предводительством сына Акатоша-Ауриэля, Алдуина, который бы сломал бы всех и вся! - взревел я, отчего эльфийка все же отшатнулась, не говоря уже о других остроухих пленницах. - К несчастью, я путешествовал с ней, и перебил отряд Валмира, но его упустил. К своему сожалению. Но все бы могло закончиться для вас нормально, не решись он взять реванш, пленив моих друзей-спутников, в том числе Довакина-Драконорожденную, и одну из талморок, которой я раскрыл глаза на ваше лживое, подлое, грязное государство - Доминион. Они пытали их... и вот тогда я уже не смог простить Талмор, а вместе с ним Доминион. Шагнув вперед, я вцепился в тело пленницы, так, что она аж зашипела от боли в руках, которые я стискивал: - Я сжег посольство, перебил охрану и персонал, пощадив лишь прислугу. Тогда я поклялся, что поставлю Доминион на колени. У вас была возможность победить, но теперь... до тех пор, пока я не буду уничтожать всю расу альтмеров, боги не будут вмешиваться. У нас до-го-вор с ними. Соглашение, - схватив ее за шею, я поднял ее в воздух, трепещущую, хрипящую, и продолжил. - Я спалю ваши крепости дотла, я вырежу ваших правителей и ваших мудрых наставников. Я заставлю вас уважать и служить дракону Легиона, заставлю трепетать и преклоняться перед орлом Инквизиции! Иначе мы все пожрем ваши души. Выбирайте - бесчестье и рабство, или же полное агонии забвение? В назидание, как яркий, наглядный пример, я вырвал из тела пленницы душу - сгусток белесой материи, принявшей форму тела эльфийки, местами практически полностью прозрачный, местами походящий на снег, сипло и глухо вопящий при виде того, как лишившееся существенного компонента тело, чуть качнувшись на обмякших ногах, падает на утоптанную траву - своей рукой, лишившейся наруча, с посеревшей кожей, запястье которого скрывалось за темно-свинцовой бляхой-кандалами, на которых зловеще звякнул обрывок цепи. В глазах сбившихся в плотную группу женщин-воительниц, гордых эльфиек я увидел, как пропала голова, покрытая офицерским шлемом, провалившаяся в темный провал, скрываемый рваным капюшоном, под которым горели багровым пламенем разрезы для глаз и рта, полные желтоватых зубов, кривящихся в жутком подобии улыбки-оскала, через которые в пылающее нутро, чрезвычайно медленно стало засасывать душу несчастной, стенания которой с каждым мгновением становились тише и тише, пока не сгинули вовсе, вместе с последним белесым кусочком... Так была сломлена воля пленниц, коим не повезло родиться женщинами. Так многие сотни альтмерок рухнули на колени, не в силах даже удариться в истерику, окруженные смертью и пламенем, принимая свою незавидную судьбу.***
- Милорд, я не оспариваю эффективность ваших методов убеждения, - протянула Мирак, следуя за мной по пятам, словно тень, когда мы покидали площадь, следуя к дальней части палаток, где в "обычных" легионах проводились занятия по тактике, стратегии и технике, а теперь заседал квестор, занимавшийся, помимо прочего, допросами и прочими вещами из схожей области деятельности. Постепенно лагерь наполнялся "жизнью" - то тут, то там раздавались обрывки песен на латинском, громкие тосты, трещали костры, жарилось мясо, которого было в достатке даже в трофейном обозе, а так же раздавались характерные охи-вздохи, полные боли, отвращения и некоторой обреченности. Ничего, как показывает практика, некоторые уже спустя час, а кто-то к утру почувствует себя если не хорошо, то сносно. И не таких ломали, практики у XIII было в достатке даже в этом мире. Весьма неплохая тактика - "ломать" женщин, попершихся служить в армии, а после представлять их в качестве яркого примера судьбы, которая ожидает всякого, кто станет сопротивляться. Таким способом не один городок из числа тех, которые на глобальной карте Тамриэля не станут отмечать, открывал перед нами ворота. Хотя случались и накладки, когда защитники и население выбирали смерть. - ... в тоже время мне кажется, что в будущем, для имперской администрации такая память о завоевании, ассоциации с доспехами Легиона, так похожими на... - И когда ты только стала такой въедливой и миролюбивой? - остановившись перед палатками эквитов, из полога которой вывалилась практически обнаженная, миниатюрная альтмерка, с волосами, заплетенными во множество косичек, которую почти тут же схватил за ногу декурион Сильпурий Зенон, "светящий" своим достоинством, не скрытым одеждами, и втянул обратно, умудрившись попутно засвидетельствовать свое почтение командиру ударом кулака по испещренной шрамами груди. - У меня всегда была стойкая ассоциация Мирак с жестоким, расчетливым, властолюбивым служителем Драконьего культа, который ради власти над бывшими хозяевами пошел на сделку с Морой, а тут... а-а-а, - я хлопнул себя по лбу, - неужели это влияние моих девочек? Ирина? Конеко? С кем из них ты тесно общаешься? - М-милорд, я не... мне приходится с каждой из них работать... чтобы я по своей воле... - Во-первых, не ври мне, - я показал кулак заместительнице, после чего продолжил путь, усмехаясь. - Во-вторых, я не говорил, что я против. Совсем наоборот, это показывает, что настороженность и предубеждение по отношению к тебе со стороны некоторых моих спутниц если не сошла на нет, то значительно смягчилась, что не может не радовать. - При всем уважении к вашим методам, не раз доказывающим эффективность, - продолжала долбить Мирак, уступая дорогу спешащим к кухне бойцам, несущим на себе ящики с провизией и вином, которые громко шутили и хохотали по пути, - я считаю, что нам следует быть более сдержанными и не уничтожать пленников мужского пола, за исключением офицеров... - Ого, - я обернулся и улыбнулся помощнице, - неужели никто из командиров тебе не приглянулся, и ты решила найти себе игрушку из числа простой солдатни? Не мне, конечно, судить о твоих вкусах и предпочтениях... - Будьте, пожалуйста, более серьезным, трибун! - возмутилась жрица, всплеснув руками. - Вы ведь являетесь полномочным представителем Легиона и императора, главнокомандующим силами Империи на островах, и... - Не обязан отчитываться о ходе проводимой кампании, действую автономно и призываю легионы для постановки их для несения гарнизонной службы, тем самым сберегая сотни, тысячи жизней и без того настрадавшейся Империи, - остановившись на повороте, я пропустил разводящего с караульными, которые неспешно обходили посты по периметру лагеря и меняя стражу, которой предстояло охранять наш сон до самого рассвета. - Я не совсем понимаю необходимость сохранения жизни огромной массе пленников - женщины все же составляют меньшинство в войсках. Посуди сама, у нас нет ресурсов на их охрану, конвоирование, обеспечение питания и медицинского обслуживания. Мы и с женщинами-то... - Именно об этом я не раз говорила старшему центуриону Флавию! - горячо воскликнула Мирак у меня за спиной. - Я не оспариваю право легионеров... справлять свои нужды, однако постоянные насилие и унижения... - Скажи, - резко развернувшись перед пологом палатки, где располагалась "пыточная", я воззрился на Драконорожденную, - тебе эту мысль так же девчата внедрили? Раньше ты всегда поддерживала мои начинания в любых вопросах. - М-милорд, о чем вы? - Ой, да не придуривайся, - я скрестил руки на груди, - мы не в первый раз унижаем и ломаем пленниц, но только сегодня тебе вдруг пришла мысль побороться за права баб! Это война, в самых отвратных ее проявлениях. Я не устраиваю резню мирного населения, хотя трудно порой бывает отказать братьям. А уж утехи с участием плененных женщин у легионеров в порядке вещей, даже с учетом того, что с нами нередко маркитантский обоз путешествовал. Учитывая нашу специфику, никакие маркитанты за нами не поспеют, да и, откровенно говоря, они будут лишь мешаться. Кроме того, я намерен использовать пленниц как наглядный пример того, что ждет тех, кто будет сопротивляться восстановлению власти Империи на территориях Доминиона. - Но... - Прежний этап войны заключался в том, чтобы посеять хаос, заразить души врагов страхом и отчаянием, а так же облегчить жизнь легионам Империи, которые защищают рубежи на материка, по границе Сиродила с другими провинциями. Теперь мы воюем у них дома, где логично ожидать большей отваги, большей стойкости, большего отчаяния, когда они, будучи загнанными в угол, могут драться до последнего. Страх и отчаяние могут подавить ненависть и ярость, превратить сопротивление в подавленную массу разумных существ, если распорядиться умело. Я не считаю, что все мои шаги идут лишь на пользу... однако мы те, кто мы есть. Мы будем соблюдать договор с богами, и не устроим геноцид альтмеров... однако мертвые взывают об отмщении. И я обеспечу им его, - закончив свой спич, я решил перевести дыхание, а так же дать время Мирак обдумать мои слова. Сняв фляжку с пояса, я подумал, что при всем старании Флавия из него не шибко удачный "управляющий по делам пленных" получается. Вместе с этой мыслью пришла другая, несколько авантюрная, но столь заманчивая, что я решил не откладывать ее в долгий ящик: - Слушай, дорогая моя, - едва вставив пробку в сосуд, я положил руки на плечи ойкнувшей магичке, которая едва не шлепнулась на пятую точку от неожиданности, - раз ты так переживаешь о судьбе плененных остроухих воительниц, то бери шефство над ними! Насилие, конечно, это не остановит, ибо братья-легионеры в своем праве удовлетворять собственные потребности, да и ломка непокорных, в перспективе могущих доставить массу неприятностей, профессиональных солдат-женщин входит в наши планы... но вот обеспечение провизией, местами отдыха, а та же минимальным набором лекарств может быть вполне тебе по силам. Так что я назначаю тебя главной по пленницам! - Я? Но... это, конечно, честь, однако... - глаза жрицы подозрительно забегали из стороны в сторону, - меня не станут слушать! В глазах легионеров я лишь магическая поддержка, советница трибуна! В бою я полезна, но чтобы влезать в быт легиона... - Врешь и не краснеешь, - я усмехнулся в ответ. - Ты давно заслужила уважение среди братьев по оружию. Да и ты не демон, не ангел и не "нелюдь", что дает несколько очков популярности сверху. Ну, а если и в самом деле будут возражения, - я отцепил с пояса ножны со своим пугио и закрепил их на талии Мирак, - вот тебе знак твоих полномочий. Даже в пьяном угаре буйный велит опознает знак трибуна и выполнит твои... просьбы. Поздравляю с назначением на должность! Принимай дела у Аквилы, а после принимайся за работу! Можешь подключить, с их согласия, к этой работе и моих девчат, засидевшихся без дела, особенно соотечественниц пленниц! Все, меня беседа с вражескими лордами ждет, поговорим завтра! - Н-но я...! Я развернулся к волшебнице спиной, кивнув вытянувшимся в струнку триариям-стражникам, после чего отогнул полог и скользнул внутрь палатки, слабо освещаемой изнутри парой жаровен и факелов. Примерно по центру располагались несколько деревянных столов, отделенных друг от друга ширмами, перед которыми к стульям привязали несколько пленных офицеров, в том числе и лорда Нимдерола, напротив которых сидело несколько центурионов, записывающих показания. Магов содержали отдельно, постоянно накачивая зельями, блокирующими магию, - хотя установки барьеров Россвайсе и хватало с лихвой, но лучше перебдеть, чем недобдеть и после гоняться за метающими огонь с молниями придурками и отрубать им руки. - Командир, - Септимий Август, центурион третьей манипулы триариев, приземистый и широкоплечий житель альпийских предгорий, встал и поприветствовал меня ударом кулака по нагруднику, задев стол и едва не перевернув чернильницу на заполненные мелким и убористым почерком листы бумаги. - Вольно. Дальше я сам с нашим почетным гостем. Можешь присоединиться к своим ребятам у костра и поднять пару кубков в честь нашей виктории. - Командир? - Спокойнее, Август, наш уважаемый визави ведь не собирается пытаться сбежать из патрулируемого лагеря Инквизиции, верно? - Рассчитываете, что я предам свою страну и буду служить вам? Тем, кто использует проклятых мертвецов? - криво усмехнулся разбитыми губами альтмер в пропитанной потом одежде. Мы избавили их от доспехов и обработали большинство ран - можно было бы и вовсе их исцелить с помощью дарований подруг, но я решил не торопиться с этим. - Что вы! - я сел напротив, слыша, как центурион покидает палатку. - Я был бы разочарован, поступи вы так, генерал. Или же величать вас полновесно "Лорд Нимдерол, командующий армией двух великих городов"? - Собираетесь и тут играть со мной, как играли с нами на поле боя? - скривился пленник. - Смерть убила в вас всякое понятие такта и чести? - И это вы говорите мне о чести? Вы, считающие народы империи, и даже своих "младших" сородичей существами второго сорта? Вы, преследующие побежденных исключительно из-за поклонения Талосу? Не вам судить о чести и такте, высокомерные идиоты. Впрочем, я пришел сюда не ради обмена оскорблениями, - я потянулся к стоящей ближе к правой части стола бутылке с водой и, плеснув немного в глиняную кружку, предложил ее пленнику. Эльф движениями плеч показал, что при всем желании оценить жест щедрости не может, поэтому мне пришлось встать и перерезать путы на его руках. После этого он несколько торопливо опустошил предложенную емкость и выжидательно уставился на меня, потирая запястья. - Предавать разрушаемое нами государство, данные правителям честь и клятвы я не прошу. Вместо этого я предлагаю вам сберечь жизни ваших солдат и жизни мирного населения городов, чьи отряды были объединены. Убедите их сложить оружие и сдаться на милость Инквизиции. В бою мы не славимся милосердием, однако и уничтожать население, тем более мирное, не хотим и не можем. - Что же мешает? Неужели некие законы не дают бездушным мертвецам уничтожать живых? - вскинул брови собеседник, попутно осматривающийся вокруг себя, довольно аккуратно и незаметно, как казалось самому лорду. Наивно и глупо. - Соглашение с богами, решившими уничтожить меня на руинах Клоудреста, который был разрушен и сожжен не нами, но тварями, прибывшими из иного мира. Теми, кто способен, словно невообразимые болезни Периайта, быстро распространиться по миру и уничтожить его, благодаря своей невообразимой живучести и способности к размножению. Мы остановили их, но подверглись нападению двух богов, явившихся по зову обреченных дворцовых магов и решивших разобраться с кучкой недотеп... в итоге нас разняла Мара, когда до убийства двух этих небожителей оставалось всего ничего. - ... - во взгляде Нимдерола читалось откровенное недоверие пополам с презрением. - Даже если вы не верите в это, то вспомните итоги боя. Вы превосходили нас по численности в три раза. И тем не менее я не потерял ни одного из своих легионеров, ибо мы и так мертвы. А куда же смотрят боги? Или не слышат, или не хотят вмешиваться, почти как и всегда было до нашего прихода. Вспомните вести, которые приходят с материка: Валенвуд охвачен восстанием, которое поддерживают имперские силы, перешедшие границу и занявшие ряд крепостей; в Анеквине продолжают сеять хаос мои люди, при поддержке Легиона, который заново отстраивает взятые и опустошенные города. Границу с Империей изначально переступили лишь мы, Инквизиция. Чуть более шести тысяч человек, которые разбили все встречные армии, брали все города и крепости на своем пути. Вы все еще думаете, что сможете устоять? - Наши маги неустанно трудятся. В библиотеках великих городов... - ... вряд ли найдется средство для того, чтобы окончательно одолеть нас. Если вы вдруг не в курсе - я Алдуина, Пожирателя Мира убивал, при поддержке Довакина. А еще среди моих спутников есть дракон и полный эквивалент богини с уклоном в магию стихий: своим льдом она способна заморозить целый город. Другая столь искусна в магии, что ваши великие магистры писают кипятком от досады и бессилия. А еще есть я, безмерно уставший от войны офицер давно сгинувшего государства, который более полутора тысяч лет резал дремор в их родном мире... - я вздохнул, едва удерживая себя от того, чтобы не откинуться назад - спинки-то нет. - Я уже устал от ведения войн, хотя от мести и разрушения Доминиона я не откажусь ни при каких обстоятельствах. Вы слышите последствия сопротивления, - я сделал паузу, призывая Нимдерола прислушаться к крикам и стонам пленных альтмерок, наполняющим лагерь. - Если не вы, так они, и все последующие женщины вашего народа, что посмеют оказать сопротивление, ставшие наглядным примером неповиновения, смогут убедить немалое число ваших соотечественников в бесполезности сопротивления. Ваши слова и призывы смогут уберечь многих от жен, дочерей и матерей от бесчестья, а отцов, братьев и сыновей от преждевременной смерти. Конечно, исключая членов Талмора и их семей - их ждет казнь, всех без исключения. - ... - неизменно тяжелый взгляд был мне ответом. Тихо потрескивали угли в жаровнях, за пологом палатки слышались разнобойные стоны и выкрики, неизменно громкие, полные чувств и эмоций. Песчинки-секунды медленно пересыпались вниз по желобу времени, собираясь в минуты, однако ответа так и не последовало. Было видно, что принять какое-либо решение альтмер в данный момент не может. - Хорошо, вы можете подумать до тех пор, пока мы не достигнем стен Шиммерена. Тогда вам придется объявить решение, от которого зависят жизни тысяч ваших сородичей. Я прекрасно понимаю, что на вас оказывается колоссальное давление, однако... на прощание добавлю лишь то, что я в лепешку расшибусь, переверну все уголки Обливиона, сожгу чертоги богов, но добьюсь разрушения Доминиона и подчинения ваших земель Империи. Дежурный, уведите пленника!***
- Тяжелый день? - спросила с тихой улыбкой Россвайсе, с которой я столкнулся у соседней палатки, куда собрали пленных магов, коих было немного, но которые могли доставить массу проблем. Признанная даже Мирак в качестве эксперта в области магических наук, среброволосая валькирия выглядела немного утомленной, ибо при всех ее могуществе и талантах лишить возможности колдовать далеко не последних волшебников из одаренной в этом плане расы, что не одно десятилетие, а может быть даже и не один век, оттачивали свое мастерство не является тривиальной задачей. - Бывало и хуже, ты же знаешь, - коротко притянув пискнувшую девушку, я от души насладился сладким вкусом ее губ, вдохнув дикий аромат из косметики, запаха здорового женского тела и множества веществ, которые смешивались по ту сторону полога, после чего отпустил покрасневшую подругу и неспешно последовал к дальнему концу лагеря, где полагалось размещать ауксиларные части, но сейчас там располагались лишь девчата, старающиеся держаться подальше от легионеров, дабы не усиливать напряженность. Впрочем, звуки активно живущего ночного лагеря победителей долетали и туда. Зато не воняло потом, кровью и сексом. "Не воняет кровью, говоришь?" - ехидно переспросил Гай, и я осознал, что так и не смыл с себя ихор, мозги и прочие выделения с тел убитых альтмеров, которых мы собрали в кучу и сожгли - не только уважение к павшим, но и меры предосторожности, ибо местные одаренные нередко любят поставить парочку-другую трупов себе на службу. Конечно, по качеству и силе нордские драугры куда сильнее свеженьких зомбарей во всех планах, но простому крестьянину или раздолбаю-солдату, который не бдит постоянно, и этого хватит с лихвой. Но то ли Роська сама не заметила, то ли постеснялась сказать, что от меня несет, однако идущая рядом волшебница ни словом не отметила мой непрезентабельный внешний вид. Мы следовали по улочкам между палатками, миновав сектор гастатов и ступив на территорию, где квартировались эквиты: в загонах не-живые кони флегматично, скорее по привычке, жевали траву, практически не реагируя на пьяные выкрики своих наездников, которые горланили тосканские песни или же прикрикивали на эксплуатируемых эльфиек. Некоторые, судя по стонам, испытывали уже совсем не боль, но удовольствие. Россвайсе опустила голову, прижимаясь плечом ко мне, пряча в волосах, никоим образом не комментируя увиденное и услышанное - бывшая помощница Одина, несмотря на наши тесные отношения, в которых я старался никого не обделять вниманием, оставалась по большей части довольно стеснительной и скромной девой, хотя пару раз она принимала участие в групповых утехах, тесно прижимаясь своим обнаженным телом ко мне и истово объезжая стоящего колом жеребца ниже пояса. Несмотря на откровенные грубость и пошлость происходящего в лагере легиона, я был уверен в защищенности нашего сна, поскольку стража, несмотря на бардак, будет бдить, а если дело дойдет до боя, то хмель и веселье не смогут ослабить руки не-мертвых братьев, которые, встав плечом к плечу, будут сражаться даже с богами. Так же я полагал, что девушка рядом со мной не могла остаться равнодушным, а потому решил пригласить ее вместе смыть с себя пыль с грязью, а там, быть может, купание плавно перейдет в куда более приятные процедуры... тем более, что уже более двух недель у нас не было секса. Конечно, девчата могут и сами... наверное... даже друг другу... у меня-то на такие вещи времени не было. Отодвинув полог палатки, я пропустил девушку вперед, бросая последний взгляд на живущий своей жизнью лагерь. Эх, в прошлом нас бы любая проверка разнесла бы в пух и прах. Офицерам урезали жалование, солдатам всыпали плетей и отправили бы на марш-бросок в полной выкладке на другой конек пограничной линии... А тут мы сами себе хозяева! Впрочем, ребята заслужили расслабиться на такой войне, где из каждого угла не высовывает свою уродливую морду очередной жаждущий пожрать наши души. Оказавшись внутри, я остолбенел на мгновение - в разных концах шатра, кто на стуле, а кто и вовсе на полу, расположились крайне нервные девчата: кто-то кусал себе губы, бросая взгляд в сторону входа, кто-то касался руками тела, стискивая одежду; капельки пота проступили на открытых участках кожи, глаза были затуманены дымкой полузабытья, воздух полнится подавляемыми вздохами-ахами и тяжелыми, густыми ароматами... черт, это у меня обоняние прозрело, или все же не я со своим презрением к гигиене виноват? "Кажется, ты все еще не всегда умеешь читать настроение" - голос Гая сочился ядом ехидства, который, что называется, прямо капал с его клыков ерничества. - Это... а что с вами такое? - спросил я, приближаясь к Анариэль, которая в этот момент ослабляя застежки своей кожаной куртки и запускала руку внутрь, обхватывая грудь. - Сердце болит? Тяжело дышать? - М-марк... - прошептала томно эльфийка, после чего дымка пропала из ее взгляда, и словно бы очнувшись ото сна, Довакин подскочила со своего места, поправляя одежду. - Т-ты сегодня поздно! - Ага, прости. Так что с вами тут происходит, а? - я обвел взглядом приходящих в себя подруг, которые медленно поднимались на ноги. - Н-ну... понимаешь... вот уже две недели мы... - Понимаю, - я кивнул, - Не можете нормально выспаться и поесть, верно? А я говорил, что походная жизнь не сахар и предлагал остаться, но... - Ты не поньял, - сзади меня нежно, и в тоже время цепко обхватила Курока, приблизив свои губы к моему уху и проводя язычком по ушной раковине. - Мы уже две нядели не чувствуем твоей любви. - Да, именно так! - выпалила Анариэль, после чего буквально повисла на мне, обвив руками шею и впившись своими губами в мои, проталкивая свой горячий язык в мой рот, прижимаясь всем телом к нагруднику. Оттолкнуть ее (черт подери, я же грязен как свинья, прошедшая через скотобойню!) у меня не вышло, ибо руки оказались в плену у Акено и Изиры. - Может быть, сначала искупаемся? - предложила Россвайсе, которая замерла, частично раздетая, с рубашкой в руках и снятым лифчиком кремового цвета, оставшись в полупрозрачных черных колготках, через которые было прекрасно видно вторую часть комплекта нижнего белья. В ее глазах я (прозрев, наконец), разглядел нотку досады и сожаления, что не она оказалась ближе остальных ко мне. - Чтобы он опять уснул у нас на руках, так крепко, что его пощечины и пинки не будили, а его дружок не реагировал на любые ласки? Ну уж нет! - решительно заявила Зеновия, стремительно избавляющаяся от одежды, чьи глаза сверкали огнем с толикой маниакальности. - Хах... да не усну я, даю слово, - тяжело дыша, едва Довакин отстранилась от меня, бросил я в сторону подруг, не делая попыток вырваться. - Только давайте в самом деле я хотя бы соскребу с себя кровь и мозги убитых эльфов, ибо если чем и пачкать ваши тела, то только своей спермой... разумеется, с вашего согласия, - добавил я на всякий случай, однако по их улыбкам было понятно, что девчата если не на все, то на многое согласны.***
- Фью - фью-фью - фью-фью - фью-фьюююююю - сидя на отобранном у эльфийского военачальника коне, покачиваясь в седле, следуя по левую сторону от колонны принципов второй манипулы, я насвистывал мотивчик старой песни с "ангельским" оттенком, вспоминая события минувшей ночи в лагере, ставшей цитаделью разврата. Вместе со всей честной компании я тоже отдался греху в полной мере, хотя в душе считал, что такое такая "грязь", между мной и девушками, не была лишена романтики. Я с наслаждением отдался в их нежные руки, ласкающие мое усталое тело, измазанное в крови и поту, практически не ощущая касаний скребков, которыми они счищали всю эту грязь и окропляли покрасневшую кожу свежей водой из безымянного источника, затерянного среди деревьев густого леса, к которому примыкал лагерь. Пока в лагере творились Содом и Гоморра, мы крепко прижимались к телам друг друга, ощущая родственное тепло и "на глазах" крепнущую, восстанавливающуюся связь. Остатки неуверенности и нерешительности, а так же забот и проблем военной кампании - в моей голове - рассеялись словно остатки тумана под лучами утреннего солнца, когда опустившаяся на колени передо мной Тень, откинувшая за уши падающие на лицо пряди волос, с улыбкой осмотрев вставший колом член, поцеловала головку, едва уловимо коснувшись налитой кровью головки губами, чтобы затем обхватить ее своими губами, начиная чувственный танец вокруг чувствительного кончика. Понемногу она все глубже и глубже погружала затвердевший орган в свой рот, будто бы пытаясь проглотить его, увеличивая амплитуду и темп движений, продолжая чувственный танец языком вокруг него, обливаясь слюнями и слезами, давясь, но не сдаваясь. Стонам было не суждено сорваться с моих губ, занятых жадной и ненасытной кошкой, которая прижималась ко мне сзади, потиравшейся сосками своей груди о шрамы на моей спине - дивное ощущение заставляло и без того кипевшую от близости кровь превращаться в потоки магмы, раскалявшей каждый уголок тела. Она повернула ко мне свою голову, завладевая львиной частью внимания, хотя я чувствовал, как моччу уха с другой стороны мусолит губами и покусывает утопившая мою левую руку между своих грудей Изира, прижимая ладонь к лону, исходящему влагой, которую я ощутил пальцами, едва прикоснувшись, на которые нетерпеливая и горячая драконица буквально стала насаживаться, желая получить долгожданное удовольствие. Едва соображая, я отступил назад и едва сумел устроиться на берегу, ощущая тепло, которым окутала мои пальцы Конеко, лижущая, посасывающая с выразительным и будоражащим чмоканьем. Любое касание пальцами ее языка и губ вызывало мгновенный отклик, равно как и случайное попадание по вставшим торчком сосочков ее невероятно милой и миниатюрной груди. Девочка стала куда более уверенной на фоне куда более "одаренных" соперниц и подруг по любви, хотя старшая сестра пророчила ей не менее выдающиеся, чем у Куроки, формы в будущем. Горячая волна поднялась откуда-то из низа живота и выплеснулась раскаленным потоком прямо в горло замычавшей эльфийки, что едва не захлебнулась... Разорвав глубокий поцелуй с Курокой, тяжело дыша и наполняя опустошенные легкие воздухом, я воочию видел, что Лаймэнэль так и не отстранилась, стойко приняв в себя все, что я выпустил в нее, не проронив ни капли. Когда последние капли покинули "ствол", она вытащила его и раскрыла рот, полный спермы, после чего проглотила ее, слизав небольшие капли с губ с выражением полнейшего удовлетворения. Перевести дух мне не дала жадная до ласк некомата, решившая, видимо, высосать мою душу через рот (технически вполне выполнимо), а едва опавший "солдатик" оказался в цепких ручках Акено и Серафолл, которые были не в силах ждать меня "всего и сразу". Более шустрая Владыка, как я заметил краем глаза, завладела "стволом", проводя языком по всей его длине, ненадолго задерживаясь у головки, чтобы как следует исследовать каждый его уголок, в то время как чрезвычайно развратная полуангел-полудемон стала обрабатывать яички... ... едва соображая, постоянно спотыкаясь, то и дело сливаясь в поцелуе то с одной, то с другой, мы добрались до шатра, по пути, к счастью, не встретив ни единого легионера (оно и неудивительно, если подумать - до часовых и патрулей далеко, а случайно празднующие бойцы заглянуть не могли, ибо все веселье сосредотачивалось в центре лагеря). Едва не сорвав полог, оказавшийся на пути, я практически ввалился внутрь, держа на руках прильнувшую ко мне Анариэль, рухнув на широкое ложе, обложенное подушками. Эльфийка, с еще мокрыми и липнущими к телу волосами, обвила меня своими стройными ножками, потираясь лоном о стоящий колом член, пытаясь как можно скорее впустить его в себя, но налитый кровью орган постоянно соскальзывал с сочащейся сладким соком пещерки. Наконец, когда он вошел внутрь, стенки киски тесно сжались вокруг него, спина Довакина выгнулась дугой, и остроухая красавица, запрокинув голову, разорвала поцелуй, издавая протяжный стон удовольствия и удовлетворения. Девушка вцепилась руками в мои плечи, глядя из-под полуприкрытых глаз на меня, опирающегося на локти, ритмично вгоняющего в нее раскаленный жезл, срывая с губ отрывистые, громкие стоны, потерявшего ощущение времени и пространства, впитывающего будоражащий сознание, манящий аромат страсти, забывшего о всем вокруг, даже о тех, кто наблюдал за нами со стороны. Я наслаждался ощущением ее нежной кожи, горячего, извивающегося подо мной тела, тесноты влагалища, которое не желало отпускать меня, слушая чудесную музыку шлепков наших тел и влажного хлюпанья, предвкушая очередной взрыв, наслаждаясь болью от впившихся в грубую, шрамированную кожу коготков любимой... Постепенно горячая волна изверглась в ее лоно, достигая матки и заполняя ее естество, неся с собой еще и мои чувства, изливаемые в каждом прикосновении, взгляде, поцелуе, настигая ее на вершине горы, куда ее донесли мои старания, заставляя скомкать в своих ладошках простыню и выгнуть тело, выставляя и без того замечтательную грудь с острыми виноградинками-сосочками на темных ореолах в еще более привлекательном свете, маня попробовать на вкус, прикусить, чтобы сорвать с ее искаженных в крике уст очередной чувственный стон наслаждения. Анариэль обмякает в моих объятиях, и долгие мгновения мы слушаем тяжелое дыхание друг друга, ощущаем, как по нашим тесно прижатым друг к другу телам стекают капельки пота, запах которого вновь будоражил естество. В какой-то момент до затянутого пеленой слуха доносятся влажные звуки, говорящие о том, что другие девушки были не в силах сдерживать себя, и им тоже требуются ласка и внимание... ... я сижу на кровати, опираясь спиной на тесно прижавшуюся сзади драконицу, которая оккупировала мои рот и голову, проталкивая внутрь свой неестественно длинный язык, смешивая нашу слюну, обнимая за шею так, словно бы остро жаждала слиться нашими телами воедино, пока за плечи меня держала растерявшее всякую непринужденность и веселье Владыка Демонов, несравненная девочка-волшебница Серафолл Левиафан, возмутительно прекрасная в своей наготе, которую лишь подчеркивали прозрачные розовые чулочки до середины бедра, поясок в тон с подтяжками и короткая, едва прикрывающая аппетитную, крепкую и упругую, попку, юбочка, под которую я запустил ладони, кладя их на восхитительные ягодицы, ощущая и направляя ритм ее движений вверх-вниз, задавая темп скольжения ее влажной киски по моему члену, интенсивность трения ее мягкой, волшебной груди, вставших торчком сосочков, что каждым касанием заставляя дрожать от импульсов, разбегающихся от торса по всему телу, что добавляли еще больше фейерверков наслаждения в пораженном удовольствием разуме... ... я нависаю над выставляющей свою аппетитную попку Зеновией, которая с хищной улыбкой сжимает в своих руках руки покрасневшей, отводящей в сторону взгляд, сбивчиво кричащей, протестующей Ирины, прижимаясь к ней всем телом, потирая сосочками своих грудей полушария сохранившей белые крылья воительницы, убеждая ту успокоиться и разделить с ней удовольствие от нашей совместной близости. С уст перерожденного ангела срываются угрозы и мольбы остановиться, но в затуманенных желанием и страстью глазах легко читаются согласие и готовность к наслаждению. Желая, чтобы мой ангел-хранитель была честной и с собой, и со всеми нами, я вошел в нее первую, пристроив сначала головку члена у входа в ее пещерку, смазывая в любовных соках, что сочились из ее распаленного предвкушением лона, скользя вверх-вниз по половым губам, приводя ту в неистовство от не реализуемого желания. Наконец, не выдержав уговоров подруги, шепчущей ей прямо на ухо обещания наслаждения и удовольствия, не выстояв перед настойчивыми дразнилками, она взмолилась, чтобы я вогнал в ее раскаленный жезл... Синеволосая мечница так же не осталась без внимания: приподняв рукой ее попу, я приник ртом к ее киске и принялся жадно вылизывать, упиваясь сладковатым нектаром, текущим ручейком наружу, стимулируя между большим и указательным пальцем ярко-красную горошину клитора, заставляя девушку изгибать спину и кричать, стонать, прижиматься попкой к моему лицу, и все это на виду у распластвшейся под ней подругой, чье лицо исказилось маской похоти и наслаждения, которое растекалось по всему телу от каждого ритмичного толчка, заставляющего губы ангела кривиться и исторгать из себя грязные, совсем не святые, богоугодные звуки... То была волшебная ночь, претворявшая очередной будний день из жизни самопровозглашенной Инквизиции Империи Септимов, от которой осталось лишь несколько провинций, но так было - и будет - не всегда. Прошедшая ночь не прошла бесследно для всех: легионеры выглядели куда более веселыми после постельных утех с пленницами, мало кто из которых сохранял хоть подобие гордости после многочисленных членов сынов Рима, побывавших у них внутри, причем не только в "традиционных местах", ибо эльфиек для обслуживания всех легионеров в рамках одной ночи, даже без перерыва, не могло бы хватить. Пленные офицеры, маги и сам военачальник, которых держали в относительном комфорте, хоть и под магией или препаратами, выглядели крайне мрачными, молчаливыми. Особенно их лорд, побледневший и даже как-то схуднувший, хотя и раньше он не выглядел дородным мужчиной. Он наверняка если и спал, то совсем немного, думая - быть может, над моими словами, или же на планами освобождения, а то и вовсе над причинами, которые привели его к текущему положению. Как бы то ни было, он сидел в повозке, рядом с выжившими адъютантами, бросая редкие взгляды на поля и подлески, по которым пролегала мощеная камнем дорога, ведущая в Шиммерен, задерживая свой взор лишь на связанных, плетущихся в центре колонны эльфиек, повесивших по большей части головы, плетущихся, словно зомби, вслед своим сестрам по трагедии, лишенные брони и оружия, со сломленной волей. Попадающиеся на пути деревушки и городки оказывались брошены в спешке - в каких-то домах едва теплился очаг, где-то скрипела незапертая калитка на ветру, скотина во дворах ржала, кудахтала, гоготала и хрюкала, призывая пропавших владельцев накормить их. Многие подвалы и склады не были опустошены бегущими от угрозы хозяевами и жителями, ибо у тех не было на то времени. Мы двигались не слишком торопясь, дабы не загонять тех пленников, кто передвигался на своих двоих. Однако слухи, страх и паника, принесенные на плечах отступивших солдат, просачивающиеся в сердца эльфов через их органы чувств, делали свое дело. Мы шли на восток, к очередному городу...... которому суждено было стать одним из переломных моментов во всей кампании.