Ее мечник.

Руки мечника грубые, все в мозолях от постоянных тренировок и в шрамах от частых боев. Держать в своей стальной лапе Зоро мог лишь рукоять катаны, которую можно сжимать до того момента, пока костяшки не побелеют. Руки картографа изящны, не привыкшие держать что-то, тяжелее пера. И пусть Нами умело управляла Клима-Тактом, вставая в одну линию с остальными Мугиварами в бою, она оставалась нежной и хрупкой. Поэтому Ророноа с преувеличенной осторожностью скользил пальцами по плечу девушки, спускаясь до локтя и обхватывая ее тонкое запястье. Голова мечника всегда вдохновенно пуста, лишь концентрация обрамляет ауру Зоро. Нет времени думать о чем-то, что не связано с предстоящими поединками. Он сосредоточен и ничто не важно боле. Мысли навигатора же периодически возвращаются к Ророноа, ведь нет никого, кто был бы так же внимателен, как она. И поэтому, вдруг вспоминая о захватывающих рыжих волосах, старпом чувствовал несвойственную ему холодную вину за отстраненность. Образ жизни мечника не поддается привычным правилам. Зоро спал когда и где хотел и, наверное, ел бы когда и что вздумается, если бы не могучая нога кока. Жизнь Нами систематизирована и ясна. Ророноа был спонтанный и непредсказуемый, картограф была педантична и заурядна, но когда дело касалось их двоих, то время, чтобы побыть вдвоем, появлялось автоматически. И не важно, на корабле они сейчас, в центре поля боя или в очередной клетке врага. Ночные полные обыденной романтики посиделки под одним пледом, косвенный поцелуй через горлышко бутылки и непринужденные беседы плечом к плечу. Компоненты простого времяпрепровождения, ставшего каким-то привычным и даже ритуальным. Чувства мечника сильны. Даже сильнее, чем удары стальными лезвиями. Не каждая эмоция скрывается за пеленой безразличия, ведь Зоро не скупился на оскорбления для кока и не жалел бранных слов для ссоры с навигатором. Нами скалилась своей стабильно ядовитой улыбкой, но не скользило и тени обиды. Какая-то странная романтическая агрессия сияла в их отношениях. — Ведьма. — Маримо. И беззучное «люблю тебя» в дополнение к каждой фразе, почему-то такое понятное им обоим. Взгляды, словно загадочные выдуманные языки из детективных книжек и несказанные слова, прочитанные в воздухе. Фантастическое взаимопонимание. Губы мечника сухие. И единственным увлажнением для губ Зоро была помада Нами. Навигатор знала, когда цвета на ее сладких и аккуратных губках быть не должно, чтобы не оставлять следов. Шершавая от недельной щетины щека старпома неспешно касалась живота Нами, заставляя её губы дрогнуть в улыбке. — Тебе надо побриться, — шепчет девушка, держась за массивные плечи Ророноа. Любовь мечника тяжела и ложиться камнем на сердце. Практически собачья преданность волевого духа и горькое осознание: сильнейшим не стать, она все равно победит. Потому что перед ней он готов приклонить колено, пускай даже все естество рвет и мечет. Зоро никто не учил любить. С таким понятием он столкнулся в полном одиночестве, но потом, совсем неожиданно, утонул в таком же непонимании Нами. Решение разбираться с этим вместе было самым правильным из всех, которые можно было принять. Шаг за шагом продвигаясь вперед, будто изучая новую науку, Зоро и Нами изучали «любовь», а вместе с тем изучали и друг друга. Слова мечника колючи и вовсе не нежны. Порой они резкие и даже грубые, рвущие воздух. От этого Нами теряет изящество в секунды. Зоро то хочет извиниться, то захлебывается гордостью, то переламывает законы и находится в обоих состояниях. — Будь нежнее, — говорит она и заливисто хохочет, будто раздалась очень смешная шутка. Обычно так и заканчивались их ссоры. — Ради тебя что угодно, — искренняя и тихая фраза. — Я знаю, — шепот и самозабвенная улыбка.