Хоук. Мариан Хоук.

Проблемы со сном преследовали Мариан с самого детства. Шутка ли, но Малкольм Хоук обладал поразительным талантом громогласно храпеть всю ночь, выводя такие рулады, что на особенно высокие ноты соседские собаки отзывались нестройным воем. Не спасало ничего – ни подушка, натянутая на голову, ни восковые затычки в ушах. Храп проникал сквозь любые преграды, мешая не только спать, но и просто находиться в доме без риска для слуха и рассудка. Именно тогда Мариан полюбила долгие ночные прогулки. Можно бы смириться, привыкнуть. Не считая сонного квохтанья кур и подъёма с первыми петухами, спать на сеновале было даже уютнее, чем дома. Но удивительный отцовский талант достался Карверу. Видимо, в компенсацию отсутствующей магии. Храпящие дуэтом мужчины успешно доводили до нервного срыва окрестных собак, кур и, как Мариан казалось, глушили комаров в радиусе десятка шагов вокруг дома. Лёжа без сна и вслушиваясь в раскатистое эхо, она задавалась только одним вопросом: каким образом мама и Бетани умудряются спать под этот рёв раненого медведя?! Первое время Мари пыталась лечить братца от такого «наследства»: поила травами, зажимала нос, пугала во сне, даже клацала зубами над ухом по совету одной старухи. Но кроме морального удовлетворения и мрачного веселья от воплей Карвера, эти манипуляции ничего не давали. Совсем. Легче не стало и потом. Младший, со всей ответственностью, принявший на себя роль единственного мужчины в доме, казалось, храпел за двоих. Громко, проникновенно и душераздирающе. Даже упахавшись до полусмерти за день и буквально падая от усталости, Мариан всю ночь ворочалась без сна, всерьёз подумывая придавить братца подушкой. Покрепче. В Киркволле сольный талант Карвера наконец-то обрёл поддержку – дядюшка Гамлен, к несчастью, тоже храпел. Совсем не как отец, и не как брат – тонко и высоко, с присвистом и резкими, почти визгливыми всхрапами. Мариан готова была убивать. Все самые страшные сказки про «шёпот демонов, проникающих в сны и сводящих магов с ума» уже не пугали. Потому что ни один демон, каким бы искусным он ни был, не сможет перекрыть храп двух мужчин, матерок портовых рабочих и гул Нижнего города. Даже если будет очень стараться. Но и в те ночи, когда ни дяди, ни Карвера не было рядом, Мариан не могла уснуть. Проваливалась в мутное беспамятство кошмаров, металась, бредила, вскакивала в холодном поту, пугая пса и мать. И сидела без сна остаток ночи, борясь с призраками собственных ошибок. Хроническая усталость тенью следовала за Мариан: из Лотеринга – в Киркволл, из хибары Гамлена – в родовое поместье Амеллов. Неотступно и неумолимо. Иногда Хоук всё-таки удавалось поспать: у Варрика в апартаментах, в «особняке» Фенриса после двух бутылок вина или в «Цветущей Розе», заплатив на пару монет больше за то, чтобы не трогали. Но и в эти редкие моменты покоя Мариан долго ворочалась вместо того чтобы сразу блаженно провалиться в сон. Смотрела в потолок, считала пасущихся на лугу воображаемых Аришоков, прыгающих через бочонок сенешалей Браннов, и даже всех встреченных на жизненном пути козлов. А уснув, тревожно вздрагивала от каждого шороха или подозрительного звука, готовая вскочить. И никто во всей Вольной Марке, да что там, во всём Тедасе, не позавидовал бы безумцу, рискнувшему разбудить Защитницу. Потому что единственное, чем Мариан дорожила больше денег, друзей и свободы, был сон.