Бомж

На парковке у строительного супермаркета было полно машин. Сюда съезжались дачники со всего района — низкие цены и широкий ассортимент привлекали покупателей. Стояла необычайно жаркая для середины мая погода. Группа лиц среднеазиатской национальности буквально обливалась потом, стоя у входа в магазин на самом солнцепёке, один громче другого зазывая нанимателей: — Плитка кладу! Быстро, карашо, денег мало беру! — обещал один. — Э, слющай, я тебе такой яма капать, зачем бульдозер, да? Бека зови, Бек тебе люччий яма на свете делать!.. Некоторые стояли молча, держа в руках таблички примерно такого содержания: «Ремон каладельник, марасилка, кансанер» и «Продам афон небит савсем новий» Невдалеке от них на круглой бетонной клумбе с бархотками, служившей еще и ограничителем на парковке, сидел бродяга и двумя руками чесал давно немытую голову. Покупатели супермаркета обычно не обращали на них никакого внимания. Впрочем, выходцев из бывших союзных республик это не смущало. Рано или поздно они дождутся своего клиента. Всегда кому-нибудь надо что-то вскопать, починить или вынести хлам с участка, а таджики и узбеки работали действительно быстро и денег просили не много. Вот перед ними затормозил черный харлей, в лучах яркого солнца сверкающий как новогодняя ёлка. С мотоцикла, не слезая, на работяг уставился молодой мужчина, спустив на кончик носа темные очки. После минуты созерцания предложенного ассортимента, он сплюнул на землю и громко сказал: — Нужен один разнорабочий на всё лето. — Двацать тыщ! — тут же откликнулся один. — Пинацать! — не растерялся другой. — Десять! — подхватил самый отчаявшийся. Байкер молчал. Прошло несколько секунд. Он уже вернул темные очки обратно на глаза и собирался уехать, когда с цветочной клумбы донеслось на чистом русском: — За еду и кров, начальник. Бродяга подошёл к мотоциклу, с явным усилием переставая чесаться. Байкер с сомнением оглядел его: немытый, небритый, вонючий, но на удивление трезвый. В ярко-голубых глазах отражались страдание и голод. — Ты кто такой? — Бомж, — последовал ответ. Бродяга несмело, исподтишка глянул на байкера. Мотоциклист весь был затянут в черную кожу — штаны, косуха, голову венчала кожаная бандана. На пальцах блестели серебряные перстни с черепами, коронами и львами. Физиономия у байкера была обветренная и веснушчатая. — Это я заметил, — снова сплюнул он. — Вшивый небось? — Нет, начальник, — бомж шагнул ближе, складывая руки в молитвенном жесте. — Я две недели как из приёмника, меня там вылечили от всего. — Хер с тобой, садись, — кивнул байкер и чуть подвинулся на сиденье. — Граблями своими грязными меня не лапай. За спинку сзади держись. — Спасибо! — бродяга, не веря своему счастью, мигом оседлал харлей, стараясь при этом не касаться своего хозяина. — Работать будешь с восьми и до восьми, — объявил байкер. — Я себе гараж для техники строю, а сроки поджимают. Не успеваю один, помощник нужен. Бухать начнешь — мигом на хуй пойдешь, понял? — Понял, начальник. Я не пьющий. — Непьющий? — не поверил байкер. — Как же. Он закурил, оглянулся назад. — Небось и некурящий? — в его голосе слышалась насмешка. — Курящий, — сознался бомж. — А можно? — Меня Илья зовут, — байкер сам прикурил бродяге еще одну сигарету, чтобы не давать ему свою зажигалку, и протянул назад. — А тебя? Бродяга затянулся и ответил не сразу. — Кирилл… вроде. Илья снял очки и недоуменно воззрился на него ясными голубыми глазами. — Вроде? — Меня избили пару лет назад, я плохо помню, — бомж жадно затянулся. — В больнице сказали, что меня зовут Кирилл. — Отстой, — неопределенно отозвался Илья, возвращая очки обратно на нос. — Ладно, едем. Держись там. Харлей взревел мотором и резко взял с места. Они промчались через остаток парковки, вырулили на шоссе и, набирая скорость до предельно допустимой, полетели мимо леса, обгоняя ползущие в том же направлении машины и рейсовые автобусы. Подмосковье уже кишмя кишело дачниками. На светофоре Илья ловко проскочил на желтый, подрезав жигулёнок с велосипедом на крыше, и, показав возмущенно бибикающему водителю жигулей средний палец, свернул влево, на грунтовку. — Поселок Искра, — гаркнул Илья за спину. — Бывал здесь? — Я городов держусь, — крикнул в ответ Кирилл. — Я воровать не люблю, стараюсь у забегаловок подъедаться. — Чё на улице делаешь? — Илья чуть сбавил ход, дорога была сильно ухабистая. Кирилл докурил и бросил окурок в кусты. — У меня документов нет. Откуда я, кто я — не помню. Когда в больницу избитый попал, был в коме, так что… — его слова потонули в грохоте проехавшего мимо камаза. — Сезонными работами перебиваюсь. Тут накормят, там обогреют. А зимой в спецприёмнике кантуюсь. — Жить будешь у меня в сарае. Там топчан есть, одежда старая, матрас… Хлам всякий от бати остался. Короче, по твоим меркам номер люкс. Трехразовое питание я тебе обеспечу, а если будешь работать по совести, то и деньги увидишь. Небольшие, но на сигареты и гандоны, чтобы девок снять, хватит. Илья замолчал, притормаживая у развилки. Указатель, весь в подозрительно похожих на круглые вмятины от травмата отметинах, ознаменовал начало посёлка Искра. В этих местах Кирилл и правда никогда не был. Его пугали маленькие сёла, где уже через час все будут о нём знать и, наверняка, погонят прочь, посчитав воришкой и забулдыгой. Обычно у него не возникало желания доказывать людям, что он не такой. Но в этот раз удача, похоже, улыбнулась ему. Намечался кров, постель и еда, а взамен нужно было всего лишь работать. Работать он умел и любил. За работой у него не оставалось времени раздумывать о своём неизвестном прошлом, безуспешно пытаться вспомнить хоть что-то из его небездомной жизни. Если такая у него когда-либо была. Мотоцикл остановился у коричневого забора из профнастила. За забором коротко гавкнула и тут же замолчала явно немаленькая собака. — Это Локи, — заметив настороженный взгляд бомжа, пояснил хозяин. — Алабай. Я вас сейчас познакомлю. Кирилл мысленно съёжился, но под вопросительным взглядом Ильи послушно слез с харлея и подошёл к калитке. Собак он ох, как не любил. Нередко ему приходилось сталкиваться с бродячими стаями, которые были так же опасны, как их лесные сородичи: умны, хитры и смертельно опасны для человека. Но даже одинокие дворняги иногда доставляли немало беспокойства. Кирилл взглянул на ворота, где красовалась табличка с оскаленной собачьей пастью и надписью «Ахтунг! Злой собакен ваши яйки откусакен» Хозяин коротко свистнул, у забора послышался топот собачьих лап и через секунду в приоткрытую калитку просунулась здоровенная белая башка с обстриженными ушами. — Локи, — Илья с улыбкой потрепал псину по холке. Ростом собака была ему почти до пояса, а Илья был совсем не маленького роста. — Хороший мальчик. Собака получила молчаливую команду «сидеть», послушалась и получила за это угощение из поясной сумки своего хозяина. — Локи, это Кирилл, — Илья кивком велел бомжу подойти ближе. — Он свой. Да, свой. Собака с подозрением принюхалась, будто не веря. — Ща помоешься и подойдешь к нему ещё раз, — Илья не смотрел на Кирилла, наглаживая пса, но бродяга догадался, что эта реплика была адресована ему. — Хорошо. — Заходи. Участок был небольшой, соток на десять. Примерно посередине стоял двухэтажный кирпичный дом в той же цветовой гамме, что и забор, только окна белели новенькими стеклопакетами. Вокруг фундамента возвышались кучи песка и сломанных кирпичей, сильно заросшие сорняками. Видно, стройка кончилась от силы прошлым летом, а может и вовсе этой весной. Слева от нового дома огромной кучей лежали старые, в зелёной и желтой краске брёвна — останки прежнего жилища. Илья, заметив его взгляд, махнул рукой: — С этим потом. Сегодня будем копать и заливать фундамент. Прямо слева под забором со стороны двора был почти закончен глубокий котлован. Рядом стояли камаз и маленький бульдозер неизвестной марки. Илья махнул рукой на сарай, притулившийся между камазом и соседским забором. — Короче, вот твои хоромы. Кирилл оценил своё жилище. Маленький сарайчик без утепления, с верстаком, множеством инструментов и обширной коллекцией голых баб по стенам. В дальнем правом углу был топчан, а рядом на гвоздях висела старая одежда — пара пальто, поеденных молью, болоньевая куртка, какие-то кепки, одна соломенная шляпа и чей-то бюстгальтер. Посередине сарая почему-то стоял детский трехколесный велик. — Тоже твоё? — кивнул на транспортное средство Кирилл. — Не, это дочкин. Он вышел из сарая и заорал что было сил: — Натах! — подождав секунду, он повторил: — Натах, бля! — Чё? — донеслось откуда-то издали. — Через плечо! Сюда иди живо. Через полминуты в сарай вошла молодая женщина в цветастом коротком сарафане на голое тело. Её грудь колыхнулась, когда она упёрла одну руку в косяк и недовольно спросила: — Это ещё кто? — Работник мой. Кирилл, это моя жена, Наташа. Наташ, это Кирилл. — Здрасьте, очень приятно, — проговорил Кирилл. — Очень, блин, — женщина фыркнула и откинула осветленную прядь волнистых волос с лица. — Ты его на помойке подобрал? — Слышь, завали. В душ его проводи, дай полотенце, мыло… ну, всю хуйню, короче. Ты моё старое бельё ещё не выбросила? — Нет ещё, — Наташа закатила глаза, явно жалея об этом. — Но полотенца у меня нет! Так обсохнет, ща не зима. — Что значит, нету? Твоя мамаша тебе на свадьбу целую пачку этих полотенец притаранила, куда всё подевалось? — Я не дам какому-то бомжу мамино полотенце!.. — Да я и правда обсохну, — влез было Кирилл, но Илья жестом велел ему замолчать. В дверях, с интересом наблюдая за ними и высунув розовый язык, сидел алабай. — Старое отдай, — Илья сказал это таким глухим рокочущим голосом, что даже не знакомый с ним бродяга интуитивно втянул голову в плечи. Наташа опустила глаза, промолчав. Видимо, это означало повиновение. — На, — Илья вручил ей трехколесный велосипед. — Обед когда? Мы с дороги есть хотим. Это «мы» не оставляло ей возможности возразить и заартачиться. Наташа, перехватив велосипед поудобнее, тряхнула светлыми кудрями и обиженно заметила: — Я на пятерых не рассчитывала. Так что не жалуйся, что тебе меньше положу. — Она отвернулась от мужа и вперилась тяжёлым взглядом серых глаз в Кирилла. — За мной иди. Кирилл, едва не плача от счастья, влез под чуть тёплые струи воды. Чёрная бочка над его головой отлично нагревала бы воду под летним солнцем, когда температура воздуха и днём и ночью была намного выше ноля, а в мае ночи ещё были прохладными. Однако он уже две недели не видел никакой воды, если не считать мутной вонючей водицы из одной лужи, в которой ему пришлось отмывать свои драные кроссовки после встречи с коровьей лепешкой. Теперь у него был кусок хозяйственного мыла, который пах лучше всех цветов в мире. И настоящее махровое полотенце, синее в белую полоску. И за шторкой на траве, сложенное неаккуратной кучкой, лежало чистое исподнее — зашитые в промежности серые трусы-боксеры его хозяина и полинявшая футболка цвета хаки с растянутым воротом. Он намыливался и смывал с себя грязь трижды. Кириллу не хотелось быть причиной раздора между хозяином и хозяйкой, да и выслушивать в свой адрес комментарии про запах и вшей тоже было малоприятно. В кабинке висело маленькое зеркальце, в которое он смотрелся, оценивая степень своей чистоты по цвету волос. Когда они стали едва различимы на загоревшей коже, он остался доволен. Кирилл побрился. С разрешения Ильи он взял его станок и пену. Потом, стряхнув воду со своих блондинистых лохм, он выключил воду и обтёрся полотенцем. Просунув руку под шторку, он нащупал трусы и футболку и потянул их на себя, как вдруг почувствовал рядом собачье дыхание — и мокрый нос ткнулся ему в руку. Он так и застыл в нелепой позе, перестав дышать. Кричать «помогите» было глупо, а как еще поступить, Кирилл не знал. Уже простившись со своей рукой, он услышал рядом детский голос: — Локи, фу. Пара маленьких босых ног прошлепала рядом со шторкой и собака исчезла. — Тять, выхоти, — чуть пришепетывая, велел голос. Быстро натянув нижнее бельё, Кирилл высунулся наружу. Перед ним стояла чумазая смешная девчушка лет шести, огненно-рыжая и кудрявая. В волосах у неё застряли сухие веточки яблони, а руки и ноги были в свежих ссадинах. Малышка улыбалась, обнажая верхнюю десну без двух передних резцов. — Испугался? — усмехнулась она, склоняя голову набок. Локи сидел за её спиной, как охранник-великан, вывалив язык и делая вид, что Кирилл его совершенно не заботит. — Да, — сознался Кирилл, обезоружено улыбаясь в ответ. — Испугался. Я Кирилл, а тебя как зовут? — Элла, — гордо ответила девочка, задирая нос. — Элла… какое красивое имя. Это тебя папа так назвал? — Ага. Смот’и, какая у меня кукла! Она показала размалеванное нечто, всё с головы до ног сизо-фиолетового цвета. Кирилл присмотрелся. У пугала было якобы женское лицо, раскрашенное как у проститутки-трансвестита. — Господи, это еще что? — Это кукла-монст’р! — радостно заявила Элла. — Мне папа пода’ил. — А, монстр… Тогда всё нормально. Девочка вдруг смутилась и бегом бросилась к дому. В дверях стояла её мать, вытирая руки полотенцем и хмуря брови. Она ничего не сказала, только зыркнула зло и зашла в дом следом за дочкой. Локи, слава всем богам, не торопясь пошёл за ними. Вернувшись в сарай, Кирилл обнаружил рядом с топчаном стул, а на стуле тарелку супа, шмат хлеба и ложку. Суп исчез в нем в считанные секунды. Он даже прикусил себе щеку. Супа, честно говоря, было маловато, но даже такая еда была несказанно лучше объедков в мусорке у шаурмячной. Последний раз он ел два дня назад, и теперь его желудок урчал, не веря в происходящее. Обессиленный, но счастливый он прилег на свою новую кровать, вдыхая запах пыли с ноткой плесени и сам не заметил, как заснул. Разбудил его громкий хлопок двери. Спросонья он не сразу сообразил, где находится. Кирилл вскочил на ноги, тут же наступил на что-то мягкое и тёплое и услышал недовольное «гав». У его ложа обнаружился Локи, который не то охранял, не то караулил его. В дверях стоял Илья. — Пора за работу, — коротко сказал он, бросив бродяге какие-то вещи. — Одевайся, мы ждём. Кирилл, не особо разглядывая, натянул принесенные Ильёй штаны и рубаху. Пока одевался, он слышал за стеной голоса нескольких мужчин и одной женщины. Выделив среди них голоса Ильи и Наташи, он насчитал ещё три незнакомых. Взревел мотор какой-то большой машины, завоняло бензином. Кто-то врубил на полную музыку, и окрестности всколыхнулись от воплей светил российского панк-рока. Кирилл выбрался из своего жилища, прыгая на одной ноге и натягивая кроссовок на другую. Во дворе стояло ещё три мотоцикла, помимо хозяйского. Вокруг ямы — будущего гаража — стояло трое лохматых и бородатых мужиков, все с пивом в руках. Илья среди них выделялся ультра короткой стрижкой, почти под ноль, но даже при таком мизерном наличии волос было видно, в кого Элла уродилась рыжая. Кирилл с трудом сдержал смех, представив вдруг Илью с дочкиной шевелюрой. Ну точно «Вайтснейк» из семидесятых! Хайер, будто током шарахнуло… Улыбка медленно сползла с его лица. Интересная штука — память. Группу «Вайтснейк» он знает, а себя нет… Он подошёл к яме и тоже многозначительно посмотрел вниз, подражая остальным, скрестив на груди руки. — Эй, — позвал вдруг Илья и в ту же секунду бросил в него бутылкой пива. Каким-то чудом Кирилл успел её поймать, притом руками, а не лицом. — Это мой работник, Кирилл. Кирилл, это Саня, Слава и Миша. — Здрасьте, — Кирилл кивнул мужикам, тут же забыв, кто где и как их звать. — А… — Пей, чего смотришь. Не осмеливаясь возражать, Кирилл открыл пиво, вместо открывашки использовав зажигалку, любезно предоставленную одним из друзей Ильи. — Сигаретки не будет? — обнаглев после первого же глотка, спросил он. Дали ему и сигаретку. Закурив, он вдруг почувствовал себя бесконечно счастливым. Из блаженного состояния его вывел оклик Ильи. — Ты там заснул опять? В яму, говорю, лезь. Надо вон тот угол выровнять. Мужики, тащите бетономешалку. Надо засветло управиться. Илья первым спрыгнул в яму — там уже торчали из земли две лопаты. Одну взял сам, другую вручил сползшему по отвесному склону Кириллу. — Слышь, — позвал Кирилл, примеряя лопату к руке. — А зачем я тебе, если тут ещё трое помощников? — Ща выходные, — пояснил Илья. — Они два дня здесь, а пять на работах. А мне каждый день дорог. Вон там церковь видишь? — Ага, — Кирилл посмотрел на видневшийся за забором купол — церковь стояла прямо напротив хозяйского дома, через дорогу. — Его преосвященство изволили домик себе отгрохать аккурат на том месте, где я свои бетонные блоки сгрузил. Видите ли, когда я их сгружал, земля была ничейная, а когда я закончил, она вдруг стала церковная. И конечно, он специально подождал, когда я все перетаскаю, чтобы тут же объявить свои права на землю. — Ну, хорошо, что только на землю, а не на твои бетонные блоки, — заметил Кирилл, втыкая лопату в суглинок. — Вот-вот, — согласился Илья. — Короче, надо убрать _мои_ блоки с _его_ земли. Говорит, до конца лета не уберешь — я на тебя в суд подам. Нормально, а? Ненавижу, блять, попов. — Обычно это звучит как «ненавижу, блять, цыган» — Ха, ты тоже тот фильм видел? У Ричи фильмы огонь! Кирилл моргнул. Опять это странное чувство, будто он только что пересёкся с другой реальностью. — Да… наверно… Он продолжил работать в молчании. Друзья Ильи открыли ворота и подкатили поближе к яме кран — вот что взревело мотором, пока он одевался. Когда они выровняли края ямы, к ним спустили крюк, к которому была прикреплена петля из пожарного гидранта. Илья ухватился руками за крюк, ногу вставил в петлю и велел Кириллу сделать также. Они повисли рядом, пока их вынимали из ямы. Кирилл, смущаясь, отвел взгляд от своего хозяина. Их лица были так близко, что он мог бы сосчитать веснушки у того на щеках и носу, и чувствовал его запах — алкоголя вперемешку с потом и сигаретами. Илья пах как настоящий мужик, и Кирилл понял, что теперь не сможет выбросить его из головы. К своему стыду он понятия не имел, когда и как стал геем. Был ли он таким всю жизнь, или внезапно сменил полярность, провалившись на три месяца в кому… Как бы там ни было, он чётко понимал, что его влечёт к мужикам, и это пугало до усрачки. С тех пор, как он очнулся в больнице, у него ни разу никого не было. Да, он даже представить себе не мог, с кем бы мог заняться такими вещами… или, вернее, кто бы позарился _на него_, вонючего бомжа. Однажды, кантуясь прошлой зимой в приёмнике с другими бездомными, он застукал двоих мужиков в совершенно недвусмысленной позе. Один отсасывал другому в тёмном туалете. Кирилл даже успел разглядеть тестикулы того, который стоял, прислонившись к подоконнику. Однако эта картина показалась ему до того отвратительной — он тут же представил себе и запах и бегающих по телам мандавошек, — что его чуть не стошнило. Он был наслышан, что один бомж может за деньги сделать минет или даже подставить жопу другому, но при одной только мысли о подобных услугах со своим участием, Кирилла выворачивало наизнанку. Лучше уж никогда и ни с кем, чем вот так. — Слезай, говорю, — голос Ильи и шлепок пониже спины вывели его из задумчивости. — Чего ты в ступоре после обеда, суп не зашёл? — Суп отличный, — честно ответил Кирилл, соскакивая на землю. — Я просто… — Ну и не спи тогда на ходу! — оборвал его хозяин. — Ты на стройке. Будешь зевать, твои мозги на том крюке останутся. — Понял. Он зажмурился, тряхнул головой, отгоняя чушь, полезшую в голову. Так, соберись, ты сюда работать пришёл. За это тебя одели и накормили, будь благодарен. Дружно, впятером, они залили в яму фундамент. Наташа принесла им длинные деревянные швабры без щетины и с их помощью они разровняли быстро застывающую бетонную поверхность. — Норм, — Илья отбросил швабру, остальные последовали за ним. — Завтра будем первый ряд блоков ставить. Славик, ты сможешь краном завтра порулить? — Не, я пас, у жены день рождения, — ответил невысокий коренастый Слава, с длинными русыми лохмами до лопаток и намечающейся плешью. — Я смогу, — пробасил другой приятель, чернявый и смуглый. — Хорошо, Миш. Спасибо. — Меня не будет, — подал голос третий, с волосами, собранными в хвост. Кирилл методом исключения определил, что это Саня. — Надо детей в лагерь отвезти. Илья бросил на Кирилла взгляд, как бы говоря — ну, вот и разбежались помощники. Кирилл кивнул и подцепил из кучи песка своё выдохшееся пиво. Со двора вдруг потянуло умопомрачающе вкусным запахом — Наташа стояла у мангала и задумчиво смотрела на жарящееся мясо. Чуть не захлебнувшись слюной, Кирилл присосался к пиву. Он не осмелился спросить, приглашена ли на этот пир его персона, но очень надеялся хотя бы на пару с Локи полакомиться тем, что упадёт на пол. Однажды ему уже приходилось делить миску с хозяйской собакой. — Кирюх, бля, — вздохнул рядом Илья. — Да что с тобой? Ты вообще меня слышишь?.. На него уставились пронзительно голубые глаза. — Есть очень хочется, — заливаясь краской, едва слышно признался он наконец. — Ну, ёбана, — так же тихо выругался Илья. — Тебе чё, западло сказать? Кирилл хотел было объяснить, что обычно бездомному, попросившему поесть, отвечают либо «пошел нахуй», либо сапогом по роже, но счел за лучшее промолчать. Мозгами он понимал, что сейчас ситуация изменилась к лучшему, в этом доме его не собирались бить и эксплуатировать по-черному; но привычка бояться была слишком сильна. Инстинкт самосохранения приказывал завалить и не выпендриваться. Предложат поесть — хорошо, не предложат — не заслужил, значит. — Иди, за стол садись, хули встал, — Илья толкнул его в плечо. — И не надо молчать. Говори, если чего нужно. Понял, что ли? — Понял, — кивнул Кирилл и поспешил на запах мяса. Наташа сопроводила его появление у мангала кривой усмешкой. Кирилл, быстро прикинув обстановку, уселся поодаль на подгнившее бревно. К тому же что стульев вокруг стола было всего четыре, и один из них был детским. Кирилл как раз размышлял над тем, кто же четвёртый в этом семействе, когда к огню подошла пожилая женщина в аляповатом халате и с торчащими во все стороны седыми волосами. Наташа стояла к ней спиной, так что первым после Кирилла её появление заметил Илья. — Натах, она ща в огонь залезет! Хозяйка обернулась, выругалась сквозь зубы, и подхватила старушку под локоть. — Тёть Эль, ну куда вы вышли?! Пойдёмте в дом… — А мне Саша сказал, что сегодня в Москву уезжает, мне надо его проводить… — старушка, несмотря на свои оправдания, совершенно не сопротивлялась тому, что её уводят. Она доверчиво и наивно улыбалась, как ребёнок, и смотрела на Наташу большими серыми глазами. — Саша уже уехал, — уверила её Наташа, осторожно, но непреклонно ведя к дому между грядок. — Ой, я не успела, — искренне сокрушалась женщина. Дальше их диалог стал еле слышен, и Кирилл переключил внимание на мужчин. Саня, он же Саша, если речь вообще была о нём, никуда не уехал и не собирался уезжать. Он стоял в окружении остальных и травил анекдоты. Пожилая женщина показалась Кириллу очень милой, но как будто потерявшейся в двух соснах. Она явно что-то перепутала. Илья подошёл, чтобы перевернуть решетку с шашлыком и, заметив взгляд своего работника, снова обращенный на женщин, обронил: — Это мать моя. У неё Альцгеймер. Кирилл, помешкав, подошёл к своему хозяину. — Её Эля зовут? — Эля… Элеонора Вениаминовна, — он усмехнулся, покачал головой. — Но этого она уже не помнит. На Элю ещё реагирует… пока. — А Саша это кто?.. — было в этом имени что-то смутно знакомое. — Батя мой. Он помер пять лет назад. Илья сурово зыркнул на него, как бы предупреждая от ненужного сочувствия и дальнейших вопросов. Потом снова глянул на мясо, снял с огня решетку, открыл, подцепил двумя пальцами самый жирный кусок свинины и вручил Кириллу. — Ешь. Дальше было много вкусного мяса, пива, сигарет, от которых кружилась голова и пел желудок. Кирилл сидел на своём облюбованном бревне, жмурился как кот от удовольствия и слушал мужицкие байки под треск костра. За всю ту жизнь, что после комы, ему ещё никогда не было так хорошо и спокойно. Ненадолго к ним пришла огненноволосая фея, поулыбалась всем, показав брешь в зубах, слопала кусок шашлыка и вместе с мамой отправилась спать. Локи проводил ребёнка внимательным взглядом, а потом, к ужасу Кирилла, улёгся у его ног. Вдоволь почесав языками и порядком захмелев, мужчины вспомнили о присутствии новенького. — Слышь, а ты чего, правда бомж? — спросил его хвостатый. Кажется, это был Саня. — Правда, — вздохнул Кирилл, оставляя пиво. Зная наперед основной список вопросов, он сам рассказал всё, что знал о себе. Рассказ вышел совсем недолгим, минуты на три. — А документы сделать нельзя? — спросил черноволосый Миша. — Денег там накопить да и решить этот вопрос. — Меня в ментуре послали, — пожал плечами Кирилл. — Сказали, и без меня работы по горло. Там связи нужны. — Илюх, — подал голос Слава, — это как раз к тебе. Скажи Цапову, пусть объяснит процедуру. Сколько бабла надо, какие бумажки… — Да я и без тебя уже догадался, — отрезал Илья, будто недовольный тем, что ему придётся впрягаться за бомжа. — Только Цапов знаешь, чё мне скажет?.. Ну, ты, бля, знаешь, чё. Тут подумать надо, не кипишуй. — Скажи, что мы все просим, — пробасил Миша. — Будет залупаться, придётся со всеми нами базарить. — А в какую ментуру ты ходил? — уточнил Илья. — Я прошлым летом под Черноголовкой жил, дачу одному чурбану строил. — Кирилл закурил предложенную сигарету и продолжил. — А он меня даже в сарай не пускал, я с Лаймой под навесом жил… — С Вайкуле? — хрюкнул Слава. — С дворнягой, — повёл плечом Кирилл. — Не, там места было много, я не спорю. И собака попалась приличная… Не кусала, когда нам пожрать в миску клали. — Я не понял, — Миша уставился на него в упор. — Ты в конуре что ли жил, с собакой? На него смотрели четыре пары охуевших глаз. — Ну да, с собакой, — Кирилл нервно стряхнул пепел на штаны и размазал его рукой, оставляя серый след. — Говорю же, чурка меня даже в сарай не пустил. Пока он разглядывал свои — хозяйские, то есть, — штаны, мужики хмуро между собой переглянулись. — Ну короче, я там в сентябре замерзать стал, — он продолжил. — Зашёл в тамошний участок, попросил помочь мне с документами. Про чурку этого и слова не сказал, думаю, если жаловаться буду, мне точно не помогут. А так у меня надежда была сделать паспорт и наняться на какую-нибудь вахту, чтобы и крыша была и тёплая постель со жратвой. Но в ментуре меня по какой-то базе пробили и велели проваливать. Сказали ещё так, мол, тебя что с паспортом, что без никуда не возьмут… Я вот только не понял, почему. Он посмотрел на своих слушателей. — Такая вот херня, — он криво усмехнулся и отхлебнул пива. Мужики молчали, костёр потихоньку угасал, а Кирилла неумолимо клонило в сон. — Начальник, можно я спать пойду? — Иди, — как-то странно на него посмотрев, ответил Илья. В темноте сарая Кирилл на ощупь нашёл свою постель и рухнул на неё лицом вниз. Он уже задремал, когда рядом услышал голос хозяина: — У кого ты в конуре спал? Имя, фамилия, адрес? — Посёлок Лебяжки, — сквозь сон пробормотал Кирилл. — Хасим Абубакаров.