Бомж

Суд над Клименко был скорым и недолгим. ФСИН, его бывший и самый долгосрочный работодатель, быстро открестилась от зашкварившегося экс-сотрудника. Ни один из давних сослуживцев или начальников не стал говорить в его поддержку, а кроме них это было сделать некому. Клименко был одинок. Полжизни прожив с мамой, он так и не обзавелся семьёй, друзьями, приятелями — только страстью к насилию и принуждению. Кирилл пытался — и не мог — доказать вину своего отчима. То, что Клименко насиловал Кирилла именно благодаря его наводке, не подтвердил ни сам осужденный, ни, конечно, подозреваемый. Оба твёрдо заявили, что знать друг друга не знают, а доказательств обратному не было. Таким образом, полковник полиции Савостин вышел сухим из этой мутной водицы, и даже пошли слухи, будто он вот-вот получит повышение. Мысль о вселенской несправедливости не давала радоваться жизни. Даже несмотря на стабильные отношения с Ильёй и, наконец-то, спокойную сытую жизнь в мозгу всё время свербело: он должен заплатить по счетам. Но сука Судьба или оглохла, или ушла в бессрочный запой. С Савостиным не случилось ничего кармического. Его так и не сбила машина, он не попался на взятке и любовница не заразила его ВИЧ. Кирилл бесился месяц, два, потом долбанул новый год, и делать это стало куда сподручнее — с алкоголем-то… Наконец, когда Кирилл добровольно ввязался в драку с двумя крепкими кавказцами у пивного ларька, Илья не выдержал и сказал: — Слышь, давай я отмудохаю твоего отчима, — он стоял перед ним весь красный, злой, со свежей ссадиной на скуле и сбитыми костяшками. Чурбаны, которым он втащил только что, вяло отползали с поля боя, роняя за собой сопли и кровь. — Давай, почку ему отстегну или сразу две, а?! Он широко развёл руками, приглашая. — Принимаю заказы, ёпта. Хочешь зубы ему выбью, все. Руки-ноги переломаю. Или ещё чего, ты давай, решай. Предложение, блядь, ограничено и скоро закончится. — Не надо ничего… — пробормотал Кирилл, прикладывая снег к разбитому подбородку. Там уже зрела здоровенная шишка. — Не слышу, — прорычал Илья, выдыхая, будто разъярённый бык. — Чего сделать? — Ничего не надо! — почти плача, выкрикнул Кирилл; хотел отвернуться от него, но не успел. Илья ухватил его за уши, притянул почти к самому своему носу. — Прекращай эту ёбань, понял? — Илья слегка встряхнул его голову, заставляя смотреть себе в глаза. — Это, сука, жизнь. Тут сказочных хэппи-эндов не бывает, чтобы всем сёстрам по серьгам, а всем кощеям по игле в яйце. Разве не достаточно того, что ты просто жив? И… и вот этого вот… — он показал пальцем на себя и Кирилла. — Вот _этого_ тебе что, мало? Кирилл опустил взгляд. — Прости. Сам не знаю, что со мной. Илья отпустил его, отступил на шаг. Пнул сапогом отползающего чурку. Сплюнул. — Ну так узнай, блин. И мне расскажи, а то я задолбался угадывать. Они не разговаривали до самого вечера, а потом Кирилла будто прорвало. Он сел перед Ильёй за кухонный стол и без предисловия начал: — Я с самого начала считал, что во всём виноват отчим. А оказалось, что он не при делах. Меня это так разозлило, — Кирилл покачал головой. — Я его ненавижу всеми фибрами души. Ты не представляешь, как он мне жизнь портил. Унижал за просто так, говорил, что я весь никчёмный, глупый, смазливый как девчонка. Как он мать оскорблял и пиздил, и до сих пор продолжает… И ведь живётся этой скотине привольно. Пасётся он на своих угодьях, получает барыши непосильно нажитые, и хоть бы хны! Я так хотел, чтобы он оказался виновен. До зубовного скрежета, до судорог. Не могу смириться с тем, что он от всего отбрехался. — Я повторяю вопрос, — Илья подался вперёд, сложив на столе руки. — Хочешь, я его отмудохаю? Тебе полегчает, если он будет кровью ссаться? Кирилл покачал головой. — Спасибо, конечно, но избить его это не вариант. У тебя будут проблемы, да и он тогда станет жертвой… — Ну, я рад, что ты это понимаешь. И давай уже, заканчивай ныть, меня это раздражает. Позвони своему отцу Григорию, пусть он в красках распишет, как твоего отчима в аду черти драть будут. Может, отпустит. — Мне кажется, меня это никогда уже не отпустит. Илья протянул через стол свои ручищи, сграбастал ими кисти Кирилла и крепко сжал. Он ничего не сказал, но всё и без слов было понятно: что бы ни случилось, он с ним. Тянулось время. Илья к весне закончил работать на Быкову и начал мутить собственный бизнес. Наконец-то пришёл отклик по объявлению о сдаче комнаты (Кирилл правда разместил его ещё и в интернете, на нескольких тематических сайтах). Пара молодых девушек искала тихий уголок подальше от любопытных глаз. Кирилл боялся, что они передумают, узнав, что иногда им придётся изображать их с Ильёй девушек, но те после недолгих раздумий всё же согласились. Такой вариант был всё равно лучше, чем их предыдущая квартира, где девчонкам капала на мозг престарелая хозяйка, и соседи по подъезду, не стесняясь, обсуждали их за спиной. Илья от себя заверил будущих жильцов в том, что на его территории цена каждого такого коммента — один выбитый зуб. Девчонки посмеялись и решили, что парни с юмором подходящая компания и заселились к ним в марте. Жизнь как будто вернулась в своё размеренное русло, но стоило Кириллу высказать это вслух, как буквально на следующий день к ним пожаловал нежданный гость. Они с Ильёй ковырялись в гараже, когда у забора притормозил чёрный ниссан и оттуда, к ужасу Кирилла, выбрался его отчим. Парень от избытка чувств чуть не уронил молоток себе на ногу. Почувствовав, как закружилась голова, он вяло стёк со стремянки, с которой приколачивал полку, и попятился вглубь гаража. — Кир, ты чё? — Илья стоял спиной ко входу, поэтому в следующий миг он резко обернулся, проследив за взглядом Кирилла. — Эй, мужик, тебе чего? — Это он, — слабо отозвался Кирилл, спиной натыкаясь на стену. Жаль, камаз сейчас стоял на улице и до него надо было бежать метров двадцать, аккурат мимо _него_, а так бы он уже вскочил в кабину и съебал отсюда, куда глаза глядят. — Он? — Илья утёр кулаком нос и взвесил в руке разводной ключ. — Ну, с чем пожаловал? Они остановились друг против друга в дверях. Илья высился внушительной махиной, а вот Савостин как-то измельчал. Лицо осунулось, сам весь какой-то жалкий и худой, без нажранного брюха и довольной рожи. — Мне поговорить с ним надо, — он выглянул из-за Илюшиного плеча. — Отсюда говори, он тебя слышит, — Илья сложил на груди руки с ключом. — Кирилл, у матери рак, — услышал парень и вздрогнул. В этой коротенькой фразе было слишком много всего: и его имя в устах этого ублюдка, и мать, и страшная болезнь. Поскольку он молчал, Савостин продолжил: — Нужна пересадка костного мозга. Пока будут искать донора на стороне, она может умереть. Но если у вас одна группа крови, возможно, ты подойдёшь. Кирилл всё ещё молчал. Илья стоял как вкопанный на месте и ни один мускул у него на лице не дрогнул, когда он слушал мужчину перед ним. Савостин тяжело вздохнул. — Слушай, я знаю, мы с тобой никогда не ладили, и я не был тебе отцом, — он переступил с ноги на ногу, опасливо поглядывая на нахмурившегося Илью. — Но я не за себя прошу. У тебя мать умирает. — А что сделала она, когда умирал я? — донеслось до них из глубины гаража. — Резонно, — повёл мышцей Илья, и Савостин сделал шаг назад. — В том нет её вины. Это я запрещал ей помогать тебе. Изнутри донёсся нездоровый смех. — Спасибо тебе, дядь Коль, за всё. Вам обоим спасибо. Особенно за то, что бросили меня подыхать на улице, без памяти и документов, хотя оба вы знали, где я и что со мной. Спасибо, ведь благодаря таким рукопожатным родителям как вы, я встретил вон того парня, который, готов поспорить, уже прикидывает, глубоко ли в твою жопу войдёт разводной ключ. А матери передай, что у неё есть всего один сын, и это не я. Максимку в доноры запишите. — У Максима моя группа крови, он не может быть донором, — тут же отозвался Савостин. — Его мы проверили в первую очередь. Илья вздрогнул — его спины внезапно коснулась ладонь: Кирилл подошёл быстро и бесшумно. Он сдвинулся на полшага в сторону, как приоткрывшаяся дверь, показывая Кирилла. — И тебе пришлось снизойти до меня? — Кирилл взглянул отчиму прямо в глаза, с удовольствием отмечая, что тому от этого неприятно. — Сейчас дело не в нас с тобой, — он ответил взглядом исподлобья. — Если тебе не наплевать на мать, спаси её. — А если наплевать? — это не было стопроцентной правдой, но он был очень, очень близок к полному безразличию. Савостин, к его удивлению, рассмеялся. — А я знал, что ты так ответишь. — Чего тогда припёрся? — Мать прислала, — как есть, ответил он. — Я сам бы ни за что не поехал, но она с чего-то втемяшила себе в голову, что ты соизволишь ей помочь. А я сразу сказал, что ты всё тот же мелочный ублюдок, что и раньше… Кирилл дёрнулся было в его сторону, чтобы врезать, но Илья перехватил его налету, вернул на место и указал на Савостина концом разводного ключа. — Легче, папаша. Я тебя ведь могу и прикопать здесь. Но Савостин вдруг взорвался. — Он! Погубил! Мою! Дочь! — проорал он раздельно, тыча в Кирилла пальцем. — А теперь строит из себя такого несчастного! В жопу его видите ли драли в тюряге!.. Да, это я отдал тебя Клименко. Знал ли я, что у него потом башню сорвёт и он людей начнёт резать? Нет! А ты задумывался хоть на секунду, что если бы не он тебя трахал, то трахала бы вся тюрьма, и сдох бы ты там от анальных травм и СПИДа!.. — Скажи ещё, что услужил мне этим! — крикнул Кирилл не своим голосом. — А я бы и рад был сдохнуть. Я жить не хотел, я каждую минуту думал об Арине. И, господи, если бы я мог повернуть время вспять, я бы всё исправил… Он закрыл лицо руками. — Я бы спас её. — Спаси мать, — треснувшим голосом сказал отчим. — Не ради меня. Ради неё. Это она просит о помощи, ты ей нужен. Может, в вашей выдуманной пидорской вселенной живут другие мамы и папы, которые ссут кипятком и пищат от восторга от новости, что их сын гомосек, но в этой, блядь, Кирилл… В этой вселенной у тебя всего одна мать, другой не будет. Родителей не выбирают, что досталось, с тем и живём. Но если ты сейчас плюнешь на неё, то сам будешь ничуть не лучше… меня. — Он коротко взглянул на пасынка. — Не думаю, что тебя это обрадует. И он ушёл так же резко, как появился. Запрыгнул в свою дорогую иномарку и укатил, кувыркаясь по разбитой весенней дороге. — Что, блядь, это такое было, — трясясь от адреналина, выговорил Кирилл. Илья расслабил плечи, отбросил ключ и привлёк его в объятия. — Возможно, это было предложение мира, — предположил Илья, лаская губами его висок. — Когда я желал ему зла, я не думал, что всё выйдет так, — Кирилл всхлипнул. — Что мать будет умирать, а он мучиться… бля… Я не хотел такого. — Не всё происходит так, как нам хочется. Но у вас ещё есть возможность это исправить. Ты должен признать, что ему не легко было ехать сюда и говорить с тобой так откровенно… Я конечно никто, чтобы раздавать советы, но думаю, тебе стоит съездить к матери… Возможно, это ваш шанс начать всё сначала. — Ты не никто, — отозвался Кирилл, выныривая из кокона его объятий. — Ты очень многое. Ты… всё. Илья сглотнул комок, вдруг вставший поперёк горла, и внимательно посмотрел на него. — Это значит, что ты съездишь к ней? Кирилл ответил серьёзным взглядом. — Это значит, что я наверно люблю тебя, — он привстал на цыпочки и коротко поцеловал его в губы. Потом тяжело вздохнул и нехотя закончил: — И да, я съезжу к матери. — Ты сделал правильный выбор, — хрипло отозвался Илья, касаясь его носа своим. — Ты про мать? — Про неё тоже. И он вовлёк его в крепкий горячий поцелуй. ~К О Н Е Ц~