Метро: Что стало после..

      Совпадением это назвать было нельзя. Холм на берегу Байкала, куда привел меня Мельник… Чистое место, как он и говорил. И нетронутая природа вокруг… Прекрасное, одинокое цветущее дерево распустило свои покрытые зеленью ветви. Свежий ветер, чистый от радиации, осторожно прохаживался по холму, трепал листья и разноцветные обрывки полотен, привязанных к столбам, которые были похожи на декоративный заборчик. Из-за вечернего молочного тумана, который густо окутал долину, свет солнца казался розоватым и густым.       В воздухе еще витал запах свежевскопанной земли. У самых корней дерева одиноко стоял надгробный крест. Здесь навеки упокоился стальной полковник Святослав Мельников. Это то самое место из видения, что нахлынуло на меня после серьезного облучения в Новосибирске. «Хорошее место какое… Чистое. Я его для себя присмотрел. Хочу тут лежать. Организуешь?» — спросил он меня.       Теперь мы стоим на том же месте. Смотрим на тот же закат. Аня, подрагивая, взяла меня за руку и я обнял ее в ответ. Никто не мог поверить, что Мельник вообще может погибнуть. Вместе с ним мы через что только не проходили. Полковник потерял ноги, но не сдался, его мифы о спасшемся правительстве в бункере и секретной операции по спасению России разрушились, но он не потерял свой боевой дух, дочь умирала у него на глазах, а он все равно не сломался.       Теперь мне придется взять роль главы Спарты. Бессменный руководитель сменился. «Ну и главное Артем… Мое время кончилось. Дальше давай ты. Впрягайся. Веди их… Помни только, я всё это создавал, чтобы людей сберечь… Всех людей, Артем. Помни, потому что я об этом позабыл как-то…» — я готов, я с честью понесу это бремя. — Дамы… И мужики! Как старший по рангу офицер, выдвигаю в командиры ордена… Артема! Кто за? — выпрямившись, торжественно по уставу произнес Идиот. Все одобрительно подняли правую руку, некоторые отдали честь. — Единогласно! — подвел тот итог, развернулся и тоже отдал мне честь. — Ну что, товарищ командир… Какие будут указания? — Я бы скомандовал — по домам… Только этот дом слишком велик для нас. Знаете… Полковник сказал мне однажды, что создал Орден, чтобы спасти людей. Всех людей. Значит, нам пора исполнять этот долг, — мои друзья и товарищи одобрительно переглянулись. — С завтрашнего дня и начнем… Ну, а пока, вольно. Давайте сегодня просто отдохнем от этого тяжелого путешествия. — Вот это неплохое начало, — потирая руки, произнес Князь. Кто-то посмеялся, и все, кроме меня с Аней, спокойно зашагали к «Авроре». — Да… Отдых это то, что нам всем сейчас нужно, — заметил Степан, потрепав по голове маленькую Настю.       Еще раз я взглянул на могилу Мельника. Крепкий деревянный восьмиконечный крест, выточенный Токаревым, был воткнут в чёрную землю и обложен камнями для большей надежности. Голубая офицерская беретка мирно устроилась на центральной горизонтальной перекладине распятия. Рядом висел и персональный жетон спартанца, с кодовым номером и позывным. Глядя на последнее пристанище полковника, я твёрдо решил для себя, что сделаю все, чтобы защитить Аню, команду и человечество.       Прекрасный закат занимался над Байкалом. Красное солнце всё розовело, тяжело прорываясь через туман. Листья на деревьях колыхались от малейшего дуновения ветра. Капельки вечерней росы были похожи на тысячи маленьких бриллиантов. Тишина создавала ощущение спокойствия и умиротворения. Я нежно поглаживал Аню по уложенным коротким волосам. Она осторожно подняла голову и мы встретились взглядами, которые были наполнены печалью и болью от потери любимого отца. Аккуратно дотронувшись большим пальцем до ее лица, я мягко погладил ее по щеке. Губы Ани очень медленно потянулись к моим. Она приподнялась на носочки, я аккуратно наклонился к ее лицу и мы слились в нежном поцелуе. По телу пробежала легкая дрожь, это было снова как в первый раз. Ее мягкие губы были так прекрасны и сладки… — Не удастся ему понянчить внуков, — отстранившись от меня, с горечью сказала она.       После такой гигантской дозы облучения, которое я получил в Новосибирске, с детьми вообще придется повременить. Думаю, что периодическая кровь из носа это только цветочки по сравнению с тем, что может развиться дальше. Нет, дурацкие пессимистические мысли, пошли вон. Надеюсь, цистамин и индралин помогли мне, йод-131 я до сих пор ем вместо завтрака. — Главное, что внуки будут помнить его, — я помедлил, надо было правильно подбирать слова. — Он навсегда останется с нами. Наш упрямый полковник будет счастлив, видя, как взрослеют его внуки. — Надеюсь. Сейчас главное, что мы вместе.       Рука об руку мы спустились к нашему мощному локомотиву «Аврора». Тяжелый снегоуборщик типа «Таран» добавлял грозности этой махине. Бывший американский морпех Сэм залез на крышу поезда и, усевшись на стул, наблюдал за округой. Потеря Полковника тоже сильно сказывалась на нем. Мельников спас его, озверевшие после ядерного апокалипсиса выжившие искали куклу для отчуждения. США и Россия были главными виновниками произошедшего… Именно они погрузили мир в нынешний хаос. — Мы будем разгружаться сегодня? — Алеша вынырнул из открытой двери вагона, когда мы вплотную приблизились к «Авроре». — Нет… Скоро стемнеет, а впотьмах делать это не совсем удобно. — Понял, — и он снова скрылся в поезде. — Так, Дамир, поставь кроликов обратно!       Как приятно не слышать постоянного стука колес и не чувствовать пошатывание поезда. Радио, потрескивая, издавало музыку, играла песня советского музыканта Цоя «Белый день». В метро старики часто крутили его пластинки. Вечер провели спокойно, каждый занялся интересными ему делами, ну, почти каждый: без наблюдения «Аврору» оставлять было нельзя. Первым к дежурству приступил Сэм.       Дети, Кирилл и Настя, вместе играли то в прядки, то в догонялки. Алеша время от времени крутил радио, пытаясь поймать сигнал Ольги, вожатой детского лагеря «Солнечный», в которую, так получилось, влюбился. Тэтэшник вместе с Крестом конструировали новую обшивку для машины. Старая — насквозь была пропитана радиацией и от неё пришлось избавиться. Степан со своей женой Катериной прекрасно проводили время в своем купе. Катя нашла работу для грозного рейнджера — помогать ей с уборкой.       Остальные собрались в буфете, выпивали и разговаривали обо всем: о тяжелом приключении, о других выживших, о судьбе Гуль и Ольги, рассказывали истории из жизни. — Я рассказывал историю про того черного мутанта и как меня коммунисты расстрелять хотели? — поинтересовался подвыпивший Князь. — Черного, как те, что с Артемом контакт установить пытались? — в ответ спросил Идиот. — Да не, другой. — Не припомню такого, — зевнув, ответил Дамир. — Так вот… — начал Игорь Князев, — в общем, долгая история, которая соприкасается еще с одной долгой историей. Я тогда брата искал, и волей судьбы попал в Черкизон, и так получилось… Я попал в рабство и стал гладиатором, потом меня продали наемнику, который за плату пошел сражаться за коммунистов и мне пришлось уже штурмовать этот самый Черкизон, но у нас тогда ничего не получилось и мы бежали… Бежали впятером, а в итоге выжил только я с коммунякой Пинскером, — Князь опустошил походную железную рюмку и продолжил. — Дойдя до Гетто, мы потеряли Сергеича, а там замочили Слоника за оскорбление изгоев. Пришлось бежать и из Гетто. — Да, интересные вы выбираете пути. — Мы шли на преображенскую площадь, а по дороге обнаружили инкассаторский броневик, в котором находилось полно довоенных денег. Мы решили пойти со всей этой валютой обратно в Черкизон, Меченый и Пинскер выходят из броневика. Однако в следующий момент они видят в здании «пещеру», в которую из-за галлюцинаций и пошли. Коммуниста-то я спасти успел, а Меченого сожрала чёрная бесформенная тварь. Я назвал его «Чёрный упырь». — Какие только аномалии не создает эта радиация, — удивленно сказал Идиот. — А сколько же времени уйдет, чтобы очистить планету от этой падали... — Так-так, а что дальше? — спросил Дамир. — Ну, мы добрались до Красной Линии. Я отказался давать свои данные, и меня приняли за шпиона Рейха и приговорили к расстрелу. Однако позже, из-за гуманности видимо, меня переводят на каторжные работы на «Охотный ряд». И в одном из помещений я встречаюсь с Пинскером, пониженным в звании. Коммунист обещал свободу взамен на то, чтобы я, невосприимчивый к аномалии, провёл его и двух других солдат к броневику с деньгами. Будучи у машины, я, воспользовавшись отвлечением коммунистов, забираю с собой всю наличность и, закинув в «Упыря», сожравшего красных, гранату, отправляюсь обратно в Черкизон и сбываю их там. — Брата-то нашел? — Да… да, нашел, но давайте об этом как-нибудь в другой раз, как я напьюсь.       Спартанцы рассмеялись.       Свет тускло освещал помещение. На плите тихо хлюпал и фыркал закипающий бульон. Аромат вареного мяса вступил в схватку с запахом спирта. На крыше застучали шаги и через несколько минут, хлопнув дверью, показался Сэм. — Там слишком густой туман, — чувствовался сильный английский акцент, — Совсем ничего не видно. — Завтра надо будет организовать разведотряды и осмотреть местность, — потягиваясь, сказал я. Примерный план действий на завтрашний день у меня был уже составлен. — За лесом, у озера, я разглядел отель. Вроде он «good». — Ядерная война не затронула эти места. Так что надо обязательно быть настороже. — Идиот прав, мало ли кто здесь может проживать, — Алеша зевнул. — Хоть и на первый взгляд все может быть прекрасно, как, например, в долине с пионерами. — Да, вы правы… Завтра проверим окрестности, может, доберемся до отеля. — Здесь тоже могут проживать людоеды, фанатики, бандиты или медведи-мутанты, как в лагере в тайге у пионеров. — Ну, Байкал вроде не светится, как у пионеров, — приподняв плечи, произнес Алеша. — Так или иначе, в него все равно попала радиация. Вы слышали о круговороте воды в природе? — Идиот, ты прямо вместо школы работаешь в нашем новом мире, — улыбаясь от хмеля, сказал Князь. — Двадцать лет прошло, какой он новый-то… Поколение, рожденное в метро, уже выросло, да и вообще в мире, — Дамир встал. — Ладно, пойду подежурю на всякий случай. Мы же не хотим, чтобы нашу идиллию разрушали? — Ладно, — я попытался подняться, но Аня, уснув, держалась за мою руку. — Устал ваш командир, друзья. Завтра начнем планировать наше будущее, — осторожно взяв Аню на руки, я медленно пошел в наше купе.       Войдя в купе, я уложил ее на кровать. Матрас и свежая наволочка уже были постелены Катей. На столе стояла прозрачная стеклянная ваза с полевыми цветами. Дверь закрылась со скрипом и Аня, вздрогнув, проснулась. — Прости… Я не хотел. — Ладно, пустяки… — спокойно произнесла она. — Иди ко мне.       Немного помедлив я сделал несколько шагов в ее сторону.

***

      Трудно одновременно испытывать желание и пытаться его контролировать. Мы старались отдаться чувствам и, когда она взяла мою голову в свои руки, думали, что на правильном пути. Мы целовали друг друга, и прикасались друг к другу, и скользили друг по другу, медленно, потом энергично, будто два слишком твердых тела пытались проникнуть друг в друга. Мы двигались целенаправленно, то сближались, то отдалялись, но, казалось, ничего не происходило. Ничего не получалось. Ни один из приемов не срабатывал. Она держалась за спинку кровати, ее веки были опущены, и мы старались отдаться нашим желаниям, таким, какими их видели, и, можно сказать, мы были близки к чему-то, но «прорваться» нам не удалось. Я с моим языком и она со всем своим чертовым телом боролись с какой-то силой внутри ее тела и моего, упрямо блокировавших доступ к тому, чего нам так хотелось. Это не плохо — то, что нам хотелось. Но нужно нам было что-то другое…       И мы остановились. Облокотились на спинку маленькой кровати, уставились в потолок и почувствовали свою непричастность к этому миру.