Prelude
28 февраля 2019 г. в 22:28
Джозеф пришел в себя под треск огня и громовые отголоски взрывов, раздающихся где-то позади. Во рту чувствовался вкус крови, и запах гари был настолько удушающим, что мужчина ощущал его едкую горечь кончиком языка. Он откинулся назад и закашлялся, немного подождал, пока картинка перед глазами перестанет двоиться, и тяжело выдохнул.
Несмотря на творящийся снаружи Коллапс, в салоне полицейского джипа было тихо.
Помощник Пратт безжизненным грузом привалился к его плечу. Рот мужчины был полуоткрыт, словно в крике, и из него тонкой струйкой прямо на черные брюки Сида капала кровь. Последним, что запомнил Джозеф перед тем как отключился, было то, как хрустнула шея молодого полицейского, когда при столкновении его бросило вперед и он не успел выставить руки, чтобы смягчить удар. Ни одна молитва не уберегла его жизнь. Бог не простил ему его слабости, не простил того, что глупец оттолкнул руку Джейкоба, предлагавшую ему спасение.
Джозеф перевел взгляд на помощницу Хадсон, и если смерть Пратта была мгновенной, то женщина была еще жива. Она пробила лбом окно автомобильной дверцы и напоролась горлом на острый осколок, торчащий из рамы. Кровь бежала вниз по стеклу, окрашивая его в алый цвет, и рана тихо булькала, будто кто-то резко перевернул полную бутылку с водой. Глаза женщины были закрыты и веки подергивались, будто она спала и видела кошмар. Дышала она поверхностно и редко, вздрагивая каждый раз. Осколок уже убил ее, она была почти трупом, и сектант мог лишь завороженно наблюдать за тем, как вместе с кровью ее покидает жизнь.
Бог покарал грешников за их ошибки, за нежелание слушать, но спас его, своего Пророка. Однако Джозеф не знал, что ему делать и что будет теперь, когда никого не осталось.
Осторожно передвинув скованные браслетами руки за спиной, Джозеф повернул корпус полубоком к умирающей Хадсон и пальцами залез в карман ее серых джинсов, надеясь нащупать там запасной ключ от наручников. И он там действительно был.
Достав ключ, Джозеф услышал, как женщина справа от него тихо застонала, а потом выдохнула в последний раз и ушла навсегда. Ее дыхание шелестом отдалось у Сида в ушах, и мужчина почувствовал в себе нечто сродни жалости к ней, которую тут же без особого труда подавил, считая бессмысленной.
Приловчившись, он вставил ключ в замок и провернул. Наручники щелкнули, и давление железа на его запястья ослабло. Он высвободил руки и помассировал их, попутно осматривая салон.
Шериф Уайтхорс был мертв, и его поломанное тело покоилось на придавленном упавшей сосной капоте. Младшая помощница сидела, привалившись лицом к баранке руля. Голова ее была отвернута, а руки безжизненно висели по бокам туловища.
Джозеф надеялся, что она мертва. Она должна была быть мертва в расплату за все то, что сделала и сколько жизней сгубила в угоду своей гордости. И то, что она не подавала никаких признаков жизни, было единственным светлым моментом в ситуации, в которой Сид оказался. Его родные, его Семья – все были отомщены, все виновные сгорели в огне Его гнева.
Встав с сиденья и поднявшись не в полный рост, Джозеф обернулся, когда услышал, как тело Пратта заскользило по обивке из кожзаменителя и плюхнулось на его место. Затем мужчина дернул за ручку и толкнул дверцу вперед, открывая себе путь наружу.
Мир стенал, пожираемый огнем. Небо застлало черное облако дыма, долгая ночь заменила солнечный день; на землю серыми хлопьями ложился пепел, и отсветы пожара были единственным источником света, заливающим пространство ярким багрянцем. Воздух потяжелел, сгустился, был горяч настолько, что было почти невозможно дышать. Жар обжигал кожу, и пот заливал Джозефу глаза.
Оглядевшись по сторонам, сектант вздохнул. Не так он должен был застать Конец мира. Все должно было быть иначе. Очищенные от всех грехов и верные ему, – его дети, – должны были встретить этот момент в надежном убежище под землей. Вместе с ним и его Вестниками, его родными. Теперь же он был совершенно один, и осознание всей трагичности произошедшего сжимало его сердце в кулак.
Все, к чему он шел, все, к чему стремился, обернулось прахом. И это из-за упрямства одной женщины и ее нежелания признать истину в его словах.
― Я подвел вас, дети мои, ― опустившись на колени, прошептал он. Джозеф не сдерживал своих слез и криков, чувствуя, как в душе образуется холодная, непроницаемая пустота.
Голос, который он слышал с детства, молчал. Мужчина более не ощущал внимания Бога на себе, будто тот отвернулся от Пророка, так и не исполнившего свое предназначение. Он доверил Джозефу судьбу этого мира, позволил выбрать тех, кто пройдет через Врата и увидит Новый Эдем, очищенным от греха. И он подвел Его.
Повсюду теперь было пламя. В этом мире не осталось места жизни, и Смерть плясала на обугливающихся костях погибших.
― Что? Что мне делать теперь?.. ― спросил Сид, устремив взор к небесам, но ответа не было.
Джозеф сел на пятки и выдохнул, пытаясь собраться с мыслями и понять Божий замысел, а в особенности – свою роль в нем. Ведь если он остался в живых, значит, Бог сберег его с определенной целью. Но какой? Что он может изменить?
Словно в ответ на все мучившие его вопросы, лидер культа услышал тихий стон, который запросто мог пропустить среди общей какофонии звуков умирающего мира. Резко поднявшись на ноги, Джозеф обернулся и увидел младшую помощницу Лестер, которая, опираясь руками на руль, пыталась удержать себя в сидячем положении.
Джозеф мог видеть только левую часть ее лица, но и этого было достаточно, чтобы понять, что никаких серьезных травм, от которых могла бы зависеть ее жизнь, у девушки нет. Из скулы у нее торчали острые осколки, искрящиеся в свете огня; нос был цел, челюсть тоже, но без сотрясения, похоже, все-таки не обошлось. Младшая помощница часто моргала, будто не могла понять, что происходит и где она находится. Тяжело дыша, она медленно обернулась и заглянула за сиденье.
Джозеф не видел выражения ее лица, когда она обнаружила трупы, но челюсти у него свело от гнева.
Эта змея жива. Жива. А его паства ее стараниями обратилась в прах.
Грешница. Демон. Живое воплощение Ада…
Как же ему хотелось удавить ее, пока она так беспомощна. Сжать ее тонкую шею в руках, сдавить пальцами и смотреть ей в глаза, пока жизнь покидает ее бренное тело. Эти мысли были так соблазнительны и так неправильны одновременно, что Сид метался в своем решении.
А помощница тем временем снова потеряла сознание и осела на сиденье, уткнувшись носом в оконную раму, засыпанную неровными осколками.
И тогда, когда мужчина решил, что терять ему уже нечего и двинулся в сторону джипа, Голос поразил его, словно молния.
Джозеф задрожал от переполнившего его чувства благодати и избранности. Он снова грелся в лучах Его внимания, и душа его просветлела, а сам он очистился от греховных мыслей, отринул уныние и гнев. Не было слов, но были ощущения и картинки, мелькавшие перед мысленным взором Сида в неистовой карусели.
Несмотря на то, что Пророк не сберег свою паству, Голос внушил ему, что все именно так, как должно было быть. Что мужчина все сделал правильно, и когда мир переродится, его просторы заполнят достойные. А также он сказал Джозефу, что путь его не окончен и долг не исполнен, и обратил его взор на девушку, что сидела на месте водителя.
Джозеф до скрипа зубов сжал челюсть, прикрыл глаза, глубоко вдохнул и выдохнул, не позволяя подступившей гордости овладеть собой. Господь хотел, чтобы он позаботился о грешнице и защитил ее, и если такова Его воля – да будет так.
Засвистев мотив «Изумительной Благодати», благодаря которой он сохранял спокойствие, ясность мыслей и четкое видение целей, абстрагируясь от всех негативных эмоций, лидер Врат Эдема подошел к разбитой машине и взялся за ручку. Дверцу заклинило, поэтому ему пришлось дернуть сильнее, чтобы та отворилась.
Младшая помощница, лишившись опоры, подалась вперед и чуть не выпала из машины, но Джозеф подхватил ее и поднял, закинув правую руку девушки себе на плечо. Еще не придя до конца в сознание, Лестер опустила ноги на землю, попыталась пойти, но ее усилий было недостаточно, и Сид тянул ее за собой.
Он смотрел строго вперед. На разбитую дорогу и оборванные линии проводов, на островки голодного пламени, растущие среди поваленного взрывной волной леса; на перевернутые машины, покосившиеся и полуразрушенные дома. На мертвых животных и не менее мертвых людей. Все кануло в небытие, и только его собственный голос и напеваемый им мотив песни не давали Джозефу Сиду сойти с ума.
Помощница плелась у него под боком, едва переставляя ноги и с потерянным видом оглядываясь по сторонам. Пейзажи, окружившие их, ужасали ее, но девушке недоставало ясности сознания для того, чтобы понять наяву ли это происходит или нет. А потом силы покинули ее, ноги полицейской подогнулись, и она не упала только потому, что Сид ее поддерживал.
Джозеф поджал губы, нагнулся и подхватил младшую помощницу шерифа на руки, и она тут же обессиленно обвисла на нем. Времени у них было мало, и он не мог позволить передышку ни себе, ни ей. Они должны были как можно скорее добраться до заветного бункера – так велел Джозефу Голос, которого он никогда не ослушивался и в истинности которого не позволял себе сомневаться, в то время как других сомнения порой все же затрагивали. Но Судный день все-таки наступил, и сектант искренне надеялся, что те грешники, которым таки удастся выжить, прозреют и придут к искуплению.
Когда извилистый серпантин остался позади, Джозеф шел в ту сторону, в которую его влекло. Голос не позволял ему сомневаться в направлении, и мужчина знал, что придет точно к указанному Богом месту. И действительно, неподалеку от входа в бункер Сид увидел мистера Рузвельта, которого местные называли коротко и емко – Датч.
― Твою ж мать… ― удивленно вздохнул старик, завидев его с помощницей, но тут же взял себя в руки. ― Больше никого не осталось?
Джозеф не ответил и, продолжая насвистывать песню, начал спускаться по металлической лестнице, что тихо гудела под его шагами.
Датч не остановил его, не отобрал девушку и не выгнал обратно на улицу, а зашел в бункер последним, плотно закрыв за ними люк.
― Стой! ― рявкнул старик за спиной Джозефа, и тот замер, ожидая объяснения причины, по которой хозяин убежища его остановил.
Датч обошел его, встал спереди и потрогал лоб помощницы, облегченно выдохнув спустя пару секунд. Затем он покосился на Сида, но проверять температуру у него не стал.
― Посади ее здесь, ― мрачно произнес он и жестом указал сектанту на стул, стоящий у стены под кранами и лейкой. ― Вам обоим нужно искупаться и переодеться, а свое шмотье сжечь. Так, на всякий случай, хотя радиационных ожогов я ни на тебе, ни на девочке не вижу. Везучие сукины дети...
Последнюю фразу он добавил полушепотом, будто и вовсе не планировал говорить ее вслух.
Джозеф посадил помощницу на стул, рукой удерживая ее плечо, чтобы она не упала, и выжидающе посмотрел на хозяина бункера. Впервые он видел человека, сопричастного к организации Сопротивления. Именно этот невысокий бритоголовый старик с короткой седой бородкой и очками на глазах внушил полицейской мысль о борьбе. Он был корнем того зла, что она причинила. И он был неугоден Богу, а также вызывал глубокую неприязнь у самого Джозефа.
― Раздень ее, а я пока сбегаю за одеждой и медикаментами.
Удивительно было и то, что этот человек держался так, будто между ними не было противоречий. Так, словно это не он помогал помощнице истреблять Семью Джозефа Сида.
Сомнений в собственном решении у Джозефа не было, ведь Голос шепнул ему, что без старика они продержатся дольше. К тому же Датч мог бы воспротивиться новым целям лидера Врат Эдема и встать на защиту помощницы. Вдвоем они были слишком опасны. И если Лестер Бог пощадил, дав ей второй шанс на искупление, то Датч выжил только потому, что не переставал прятаться от семьи Сидов в бункере.
Старик повернулся и направился глубже в убежище, и в этот момент Джозеф машинально приложил руку к набедренной кобуре, наткнувшись на пустой чехол. Свой пистолет он уронил в схватке с Сопротивлением и больше его не видел. Значит, придется импровизировать.
Быстро оглянувшись по сторонам, сектант приложил Лестер к спинке стула поплотнее и схватил лежащую под стеной лопату, которая, по-видимому, была здесь на случай, если выход завалит и путь на поверхность придется пробивать. Выпрямившись, он отправился за Датчем, ступая тихо, словно дикий кот, вышедший на охоту. И настиг он старика, когда тот выходил из жилой комнаты с охапкой одежды в руках.
Миг растянулся на минуты. Джозеф навсегда запомнил мимолетную злость на лице мужчины, когда тот понял, что зря посчитал Коллапс достаточно весомой причиной для объединения с врагом, а затем и страх за девушку, отразившийся в бледно-голубых глазах. А после был удар: Сид приложил к нему много сил и взял хороший размах – и старик рухнул навзничь, распластавшись на полу, точно морская звезда.
Присев возле него, сектант проверил пульс – его не было. Тогда Джозеф встал с корточек и вернулся в душевую, где его ждала бесчувственная помощница, дышащая размеренно и глубоко. Отбросив лопату на прежнее место, Сид взял девушку на руки и понес в помещение, где только что убил Датча.
Это была комната небольших размеров с одной кроватью, железными шкафчиками с одеждой, стулом и низким пеналом, на котором стояло радио. Стена патриотично была украшена американским флагом, планом бункера, различными медалями, наградами и армейскими значками. Тусклым желтым светом освещали комнату длинная трубчатая лампа, протянувшаяся над звездно-полосатым, и лампа накаливания, расположенная слева от выхода из комнаты.
Джозеф не стал класть бесчувственную девушку на кровать, а посадил ее на пол возле и пристегнул к проржавевшей перекладине изножья теми самыми наручниками, которыми до этого был обезврежен сам.
Сейчас, безоружная и расслабленная обмороком, она выглядела еще моложе и невиннее, хотя лидер Врат Эдема знал, какой дьяволицей она может быть в гневе: был бы дураком, если бы не понял этого после всего, что она натворила. И Джозеф поймал себя на мысли, что был по-настоящему рад ей. Рад тому, что Бог предостерег его, избавил от тягостного одиночества. Рад тому, что хоть кого-то еще может спасти. Бог указал ему цель, и пока мир снаружи готовился к перерождению, ему было чем заняться.
Он все еще был Отцом. И он ждал момента, когда пробудится его дитя.