Обжигай меня своими прикосновениями

Как же было тяжело, я не знал как сказать ему о своих чувствах. Может… сейчас? — Господи Ларри… Мне не… Из кармана куртки шатена послышался знакомый трек группы «смысловая фальсификация». Джонсон любил металл. И подсадил меня на него. Ларри достал телефон, и ответил. Звонила мама. — Ларри, солнышко ты не мог бы из дома принести мне на работу кое-какие важные документы? — Лизин голос звучал ангельски спокойно и мило. Казалось, что Ларри, чудом избежит наказания. — Конечно мам, я сейчас схожу за ними. Да… Хорошо мам…подожди секунду…- Ларри оторвался от телефона и обратился ко мне — Блин, Сал, мне нужно отойти, прости пожалуйста. Просто мама звонит, нужно мне угождать ее просьбам, дабы вечером меньше влетело. Чел, прости меня… — Ничего Ларри, я все понимаю… — Я фальшиво, но уверенно улыбнулся. Ларри не заподозрил неладное. Парень с волосами пахнущими персиком пошёл в сторону дома, попутно разговаривая с Лизой. Я снова поник. Мне было так грустно. Почему мне черт возьми так не везёт? Я уже раз так 4-й пытаюсь признаться ему… в том огне… который горит у меня внутри, который сжигает все, оставляя лишь темный бессмысленный пепел. Это угнетало меня. Казалось, что я просто сорвусь и засосу его. Какой я придурок. Влюбиться в парня… в лучшего друга… Почему я такой идиот? Я шёл один по парку. Было достаточно тихо. Слышался лишь шелест листьев деревьев от ветра, и отдаленные детские голоса. Уже темнело. Яркий красный закат залил небо самыми тёплыми и великолепно сочетающимися цветами. Будто кто-то расплескал палитру над ним. Солнышко практически зашло за горизонт. Облачка покинули небо. Воздух был прохладным и влажным. Хорошо, что сегодня не будет дождя. Мне было грустно и одиноко. Я решил свернуть на старое заброшенное здание, которое было по пути, дабы посмотреть на этот маленький городок с высоты, полюбоваться закатом, и подумать о дальнейших действиях. Дорога к ней сменялась постепенно, в начале это был целый асфальт, затем побитый асфальт, потом камни, а кончалось травой. Идя, я достал из кармана дешевую пачку сигарет и вытащил одну. Поджег. И пошёл, вдыхая в себя горький никотин, а затем выдыхая. Я шёл неторопливо, мне некуда было спешить. Дома меня никто не ждал. А Ларри… парень с волосами запаха персика — был занят… Эта заброшка, когда-то была жилым домом, наверное ещё во времена второй мировой. Почему её бросили — я не имею никакого понятия. Я бывал в ней всего пару раз. Когда сбегал из дома, от отцовских пьянок. Поднимался на самый верх, и садился на край, свесив ноги. Это место идеально подходило для тех кто ищет одиночества, чтобы погрустить. Или выплакаться… Я никогда никого здесь не встречал, это место, на удивление всегда пустовало. Здешние стены, впитали в себя много информации, много страшных вещей. Как-то здесь даже убили человека. Просто нашли расчленённый труп девушки. Находили так же суицидников, кто уже лежал на холодной мокрой траве, а кто-то готовил петлю в одной из квартир. Эти стены видели так много, слышали столько, что даже сложно представить. Я зашёл в бетонную арку, как мне кажется, здесь когда-то была дверь. Обогнул несколько бетонных коридоров и поднялся на второй этаж. Я шёл так тихо, что даже сам удивлялся, как у меня это получается. Хотя здесь нужно быть тихим. А то вдруг тот маньяк все ещё здесь? Хотя… плевать. Я не боюсь смерти. Но так же был риск, что если жильцы соседнего дома увидят кого-нибудь на крыше — позвонят в ментовку, мол суициднуться хотел. Землю так сказать испачкать. « А нашим деткам, потом смотреть на это». Но в чём-то они и были правы… Затем я прервал свои шаги, на третьем этаже. Я захотел посмотреть на закат, здесь. Встав у бетонной дырки для окна, я вдыхал в себя ядовитые, но такие приятные пары дыма. Эти дешевые сигареты были горькими на вкус, но очень эффективными. В омертвении органов, снижению потенции, мертворождению и убийству собственных чувств. Я курил, и переставал чувствовать боль внутри. Хоть мысли о Ларри не покидали меня. Как, черт возьми, сказать ему об этом. Как изложить столько мыслей. Я не имею никакого понятия. Хотелось, чтобы он понял… понял без слов, что я чувствую… Чтобы он прочитал мои мысли… Вдруг я услышал приглушенные голоса. Кто-то пытался быть тихим и незаметным. Они исходили из одной холодной бетонной квартиры. Господи, я так не хотел идти и смотреть кто там. Сознание говорило «ВАЛИ ОТТУДА ПРИДУРОК». Но любопытство одержало победу. Я подошёл ближе и прижался к стене. Подвинувшись ближе к краю, я пытался услышать о чем они говорят. Но они говорили так тихо и неразборчиво, что я ничего не мог разобрать. Меня напрягло то, что эти голоса… у меня какое-то дежавю по ним… Казалось они мне очень знакомы. Прям сильно. Потом я одним глазом немного выглянул из-за стены. И увидел то, чего никто не мог предвидеть. Черт. Фелпс вместе с Филиппом разговаривали о чём-то, иногда смотря по сторонам. Они говорили монотонно и нежно. Это явно была не очередная перепалка, затеянная Тревисом. Тревис положил ладонь на скулы Филипа, и притянул его к себе. Они страстно засосались. Жесть. Просто жесть. Капец. Тревис и Филипп — пидоры? Мой мозг вовсе не хотел воспринимать это. Как сын священника может быть таким… Господи. Господи. Я стоял с округлёнными глазами, они были чём-то похожи на бильярдные шарики. Сейчас я резко понял. Надо валить. Надо валить от сюда к чертям. Если они меня увидят… будет что-то плохое. Господи спаси и сохрани… Я легонько переставил ногу, но она случайно отъехала на мелких камушках. Я надеялся, что они не услышали. Черт. Какой я тупой. Дым от горящей сигареты летел прямо на проход в комнату, где были Тревис и Фил. Они похоже заметили по шороху и по дыму, что здесь кто-то есть. Божечки… Ларри, черт возьми, здесь ты был бы очень нужен как никогда… Черт. Черт. Черт. Хоть бы выжить сегодня… Я услышал звук шагов, но они явно направлялись не ко мне. Я был в растерянности. Мозг никак не хотел переваривать информацию. Я замер, даже задержал дыхание. Шаги отдалялись от меня, похоже они свалили, свалили через запасной выход. Фух. Я облегченно выдохнул. Хотя странно, что Тревис просто так ушёл. Счастье длилось не долго. — ЭЙ, САЛЛИ КРООМСАЛИ, КАКОГО ХУЯ ТЫ ТУТ ЗАБЫЛ? — Фелпс яростно схватил меня за горло прижав к стене. Он оскалился. Казалось, что он разорвёт меня на куски. — К тебе тот же вопрос… — я еле сказал. Он придавил мне глотку так, что я еле говорил. Я очень испугался. Сердце бешено стучало, словно выпрыгивая из груди. Тогда я по-настоящему начал верить в бога. — Да, что ты говоришь… — протянул блондин. — ГОВОРИ СУКА, ЧТО ТЫ ВИДЕЛ?! — Тревис смотрел прямо в мои глаза бешеным взглядом. Его очень раздражало происходящее. Он явно не хотел, чтобы кто-нибудь узнал о нем и Филе. — Ни…чего — я ответил спокойно, хоть внутри себя разрывался от паники. Тревис был куда выше и сильнее меня, что делало меня беспомощным. Абсолютно беспомощным… — ТАК, СЛУШАЙ СЮДА СУКА, — Фелпс сделал небольшую паузу. Затем сильнее сдавил мое горло, давая кислороду все меньше пространства для проникновения в мое тело. — ЕСЛИ ХОТЬ КТО-НИБУДЬ УЗНАЕТ О ТОМ, ЧТО ТЫ ВИДЕЛ ТЫ — ТРУП. — он говорил полный серьезности и злости в голосе. Он даже покраснел от злости. Его руки были раскалённые и обжигали мое горло. — РОЙ МОГИЛУ КРОМСАЛИ, ИБО Я ТЕБЯ ВЕЗДЕ ДОСТАНУ. — Ага конечно… — я случайно сказал это в слух. Ох. — ЧТО ТЫ СКАЗАЛ МУДИЛА?! — он отпустил мое горло. Я уже немного подрасслабился, как вдруг, получил по лицу, сильным кулаком Тревиса. Это было несоизмеримо больно. Он ударил причём так сильно, что я упал на холодный твёрдый бетонный пол. Я попятился от него, будучи в сидячем состоянии. Я даже не заметил, как мой протез слетел и ударился об пол. Я молил бога о том, чтобы тот не пострадал. Тревис подошёл ближе, полный злости и отвращения. Он взглянул на мое лицо, и расплылся в отвращающей гримасте. — Господи… Какой же ты урод… — сказал Тревис и пизданул своей ногой мне по рёбрам. Я скорчился от боли. Он бьет намного сильнее отца. Теперь я даже стал думать, что он меня любит. Бьет же не сильно, любя… так сказать. Было несоизмеримо больно. Я ещё не отошёл от удара, как тот сделал ещё один в области живота. Я сжался как котёнок, и схватился руками за живот. Тревис продолжал наносить сильные удары, каждый приходился на разные места тела. Отличались они ещё и тем, что каждый был больнее предыдущего. А Тревис… Он после каждого удара говорил какую-нибудь гадость. Я перестал его слышать, на десятом ударе. В ушах звенело. В глазах потемнело. Глаза налились слезами боли. Я со всех сил старался не плакать. И слава богу сдержался. Хоть как-то не облажался. — Слушай меня мудила — Тревис прекратил удары. Словно наигрался мной. Он схватил меня за воротник и притянул к своему лицу, так близко, что я чувствовал его злобное частое дыхание. Я почувствовал биение его сердца, кажется он чего-то боялся… Или мне показалось? — Если ты кому-нибудь расскажешь обо всем что сегодня видел, не надейся, что проживешь долго. Уж поверь мне, я позабочусь об этом. - Он оскалился, и произнёс с такой злостью, что я ещё больше испугался. На последних словах он отшвырнул меня, отряхнув свои руки. — Пошёл ты… — сказал я чуть ли не задыхаясь кровью. Он снова пизданул мне по животу. Тревис посмотрел на меня с отвращением. Конечно, на такое ничтожество можно смотреть только так… А затем пошёл к выходу, оставив меня в полном одиночестве, корчится от боли. Внутри все разбилось. И снаружи я выглядел не очень. С губ, с носа стекала алая жидкость. Она была ещё и на некоторых местах на теле. Раны на лице снова открылись, и начали кровоточить. Я выглядел не особо целым. Когда боль в теле начала немного отпускать, я подрасслабился. Еле встав я подошёл к окну. Достав пачку сигарет, я был в ярости. — ТРЕВИС СУКА — он помял её. В голове оставалась надежда на то, что все цело. Сломалось всего пару сигарет. Хотя это было очень обидно. Я был зол. Действительно в ярости. И плевать я хотел на то, что недавно валялся на полу корчась от боли. Я достал одну сигарету и поджег её. Делав очень длительные затяжки, я немного откашливался. Я пускал дым, он выходил прямо в окно, и его было много. На улице было уже совсем темно. Свет исходил только от полной луны, и тусклогорящих уличных фонарей. На улице было тихо, пусто, умиротворенно. Докурив сигарету, я понял, нужно сваливать. Ночью здесь особенно не безопасно. А мне надо ещё жить. Хотя бы ради Ларри… Я повернулся, и заметил на полу протез. Я спешно подошёл к нему. Поднял, отряхнул, прижал к груди. Слава богу он был цел. Разве, что появилось несколько царапин на лицевой части, но это было совсем не страшно. Выдохнув, я пошёл на выход из этого чертового дома. Как я говорил раннее на улице не было ни души. Ни голосов, ни шелеста, ни шагов — не было слышно. Я шёл по асфальтированной дороге ведущей к апартаментам. Полный грусти и боли, я немного плакал. По щекам катились горячие соленые слезы. Они попадали на раскрывшиеся раны, и те болели ещё сильнее. Но мне было все равно на боль. Она была не приятной, но и не доставляла душевной боли, а та являлась самой болезненной… Я все ещё думал о Ларри… О том, как побороть свои чувства, о том, что у меня нет шансов. Оставалось ещё немного, и каникулы закончатся. Я был не готов видеть Тревиса, слушать его режущие уши оскорбления. Я пытался делать вид, что мне плевать на его слова, но это было не так… Меня утешало, то, что погрузившись в учебу, завалив себя уроками, я смогу отвлечься от душевной боли. От раздирающей сердце любви к Ларри… Я зашёл в лифт. У меня был выбор. Идти к Ларри или домой. Но так как, я был не в лучшем виде, я выбрал второй вариант. Я не хочу казаться в глазах Ларри жалким, не хочу чувствовать его жалость. Это отвратительно. Ненавижу когда кто-то чувствует жалость ко мне. Я нажал на кнопку своего этажа, и лифт тронулся. Пока я ехал, я быстро глазами изучал разноцветные рекламки, облепленные по стенам лифта. Интересно, это вообще законно? Я подошёл к квартире. Там лежало какое-то письмо. Я подошёл ближе и рассмотрел его. Оно было адресовано мне. Все ещё стоя за дверью собственной квартиры, я вскрыл конверт, и достал бумагу, на которой было много букв, написанных печатным шрифтом. « Привет Салли-Кромсали. Это снова я. Я наблюдал за тобой уже очень давно, ещё с твоего переезда в Нокфелл. Запомни Сал, выполняешь мои требования и соблюдаешь правила — живешь, нет — ты труп. Первое правило, Салли — никому не рассказывай обо мне. Ты же не хочешь проблем? Я думаю ты умный мальчик Салли, так подумай хорошенько.» Господи, чей-то розыгрыш затянулся. Пора поставить точку в этих издевательствах. Я смял руками письмо и от злости выбросил в урну. К черту ваши тупые приколы. Я открыл дверь. В доме было тихо. Я прикрыл двери и оглянулся. Дом был пуст. Только Гизмо мирно спал на диване. Отец похоже опять прохлаждается в баре. Ну да, дел же больше нет. Я зашёл в ванную. Снял большую чёрную толстовку с себя, я ничуть не удивился. Почти все мое тело было покрыто синяками. Хотя если учесть как Фелпс без всякой жалости ебашил сильнее и сильнее мне по рёбрам. Жесть. Не скоро они похоже заживут… Я обработал все раскрывшиеся раны, и они вновь начали заживать. Очень медленно правда, но все же. После полной подготовки ко сну, я плюхнулся на кровать. Как булыжник. И причём я так больно упал, что издал болезненный приглушённый возглас. Все тело болело. Чертов Фелпс. Ничего. Мы ещё посмотрим. Кто будет смеяться последним.