Он прибыл в Мехико рано утром, когда серый туман начал рассеиваться над городом. Пифон понимал, что его время сейчас на исходе. Ничто не вечно в этой жизни. Все однажды превращается в пыль или в иную субстанцию.
Все созданное природой в итоге все равно превращается в пыль, а они, древние боги и демоны, создания людей. Они придумали их, чтобы объяснить происхождение всех вещей и явлений, но как только боги им стали не нужны, то просто забыли, заменив наукой и технологиями. Теперь оставшиеся демоны и боги выживали, как могли. Может быть, и правда, пора уже давно отказаться от всей этой бренной жизни и спуститься в подземелье, где и место ему, Пифону.
Он помнил те времена, когда был частью преданий. Пифон был порождением Геи и Тартара. Он опустошал окрестности Дельфа и сторожил древнее прорицалище Геи и Фемиды. Он был их верным псом. Принадлежал им, при этом ощущая свою власть над местом, которое было его собственностью.
В итоге Гея поручила Пифону воспитание чудовищного Тифона. Могущественный и чудовищный великан, порожденный Геей и Тартаром. Чудовище с сотней драконьих голов, человеческим туловищем до бедер и змеями вместо ног; олицетворение огненных сил земли и ее испарений с их разрушительными действиями. Именно он, Пифон, воспитывал его. Видел, как он превращался в то самое чудовище, которого бы боялись люди, пытаясь его истребить. Тифон стал отцом других чудовищ: Орфа, Цербера, Лернейской гидры, Колхидского Дракона, Немейского льва, которые жили на земле и под землей, угрожали человеческому роду, пока Геракл не уничтожил большинство из них, кроме Сфинкса, Кербера и Химеры. От Тифона пошли все ветры-пустовеи, кроме Нота, Борея и Зефира. Пифон был горд за своего воспитанника, но потом их пути разошлись. Дети все же становятся взрослыми и пытаются сами менять все вокруг себя.
Тифон погиб, сражаясь с Зевсом. Мойры обманули его, и это стало ударом для Пифона. Он стал еще более жестоким, решив, что однажды сам запрет всех богов в Тартаре, чтобы они стали забытыми и потерянными навсегда.
Времена шли, а люди все никак не могли забыть своих богов. Они дали им совсем другие имена, стали наделять их другими значениями, но все равно любили и почитали. Пифон помнил тот миг, когда Аполлон убил его своими стрелами, и он должен был за это восемь лет оставаться в изгнании для умилостивления гнева Земли.
В итоге демон вернулся. Восстал из мертвых, потому что люди так хотели. На земле настали поистине варварские времена. Кочевники постоянно совершали набеги на Римскую империю, а ее саму раздирали вечные войны за власть. И вот она пала. Превратилась в пепел под натиском варваров, и тогда многие древние боги пришли к нему. В том числе и Дементра. Она думала, что обманет его и при этом спасет свою дочь. Кто бы мог подумать, что эта паршивка Медея проведет вокруг пальца его и проклянет?! И как? Ребенком, что оказывается может родиться живой от мертвой плоти. Он делал все, чтобы это никак не случилось. Препятствовал как мог. И итог? Они нашли друг друга. Аид и Персефона все равно вместе, несмотря ни на что.
Он приехал в Мехико не убивать их, бороться было уже просто бессмысленно. Оставалось лишь только смириться с неизбежным: вернуться туда, откуда в свое время пришел, где сейчас находились все забытые боги.
Пифон все же нашел их, несмотря на все чары Медеи. Да, она сделала их невидимыми для него, но определенно забыла, что он все же может ощущать их, если настроиться на нужную волну. От богов, от их вечных душ исходит свой аромат. Такой тонкий. Такой ни на что на самом деле не похожий. Он подобен чему-то божественному, как духи из книги, где парфюмер убивал прекрасных девушек, чтобы получить прекрасную амброзию. Аромат, исходящий от богов, было трудно хоть с чем-то спутать, и даже Медея со своей магией ничего не могла с этим поделать. Это было не в ее власти.
Еще в аэропорту он ощутил шлейф аромата, что оставили Аид и Персефона после себя. Пифон снова принюхался. Это уже был немного другой запах. В нем витало что-то еще.
Демон прекрасно помнил, что обещал с ним сделать Гадес. Его тогда звали Энрике, и он поклялся, что отомстит за свою тайную возлюбленную. Сущая глупость, но оказывается, чем больше божественная душа находится в земной тленной оболочке, то, наверное, быстрее привыкаешь к чувствам свойственным именно людям.
Пифон никогда не был наделен красивой внешностью или нежной душой. Обычно он исполнял роль головореза или наемного шпиона. Он не знал, что такое есть любовь и бывает ли она. Но человеческое сердце все же требовало чего-то. Наверное, задержись он еще на век, то совсем бы забыл об исполнении сделки с Дементрой. Все к этому уже шло. И вот дни его бренной жизни были сочтены.
В телефонной будке недалеко от отеля, где остановились Гадес и Софи, Пифон набрал номер, ощущая, что никто с ним не станет говорить. Милая девушка на ломаном английском ответила, что сейчас соединит с номером, и ожидание показалось мучительным.
— Да? — услышал он мужской голос.
В последний раз он слышал его, кажется, во времена Первой мировой, когда Генри сам пришел к нему. Хотел, чтобы он забрал его душу и оставил Софи в покое. Тогда он просто не согласился. Дементра же не этого хотела. Она обещала, что когда Софи окажется в руках Пифона, то тогда она последует за дочерью, чтобы быть вместе. Эдакая распродажа две души по цене одной. Кто от этого бы отказался?
— Ты знаешь, кто я? — повисло молчание. Конечно, он понял, кто сейчас звонил. Иначе и быть не могло.
— Что ты тут делаешь, мерзкий червяк? — Гадес собирался бросить трубку, но его явно что-то остановило.
— Нам надо увидеться и все решить, — просто ответил Пифон.
— Чтобы ты снова обманул меня? — зло спросил Гадес.
— Ну, кое-что все же изменилось с тех пор. У тебя есть выбор. Тебе надо решить, что будешь делать дальше.
— Ничего я с тобой не буду решать.
— И все же придется. — Пифон первый повесил трубку.
***
Гадес думал, что его, и правда, обманывают. Все к этому шло. Но в этот раз же все было иначе. А что если все эти прошлые неурядицы, что случились за последние несколько недель вовсе исходили не от демона, а от кого-то другого? К примеру, Дементры? Эта старая перечница даже из-за океана найдет способ испортить другим настроение. Она на все готова, чтобы уничтожить все то, что так дорого ему, из-за своей ненависти.
Он знал, что мать Софи здесь. Гадес отправился на ее поиски ночью. Он поклялся ее убить и, кажется, сделает это сегодня, тогда его душа будет спокойна, пусть и в следующей жизни он больше не сможет стать успешным.
Дементра сидела на лавочке напротив старой церкви. В темноте Гадес лишь только видел ее очертания и некоторые барельефы в свете фонарей. Дементра была спокойна, словно знала, что победа за ней.
— Пришел за мной? — усмехнулась она, не оборачиваясь к нему. — Что ж, можешь сделать то, что обещал.
— А к чему такие перемены настроений? — Гадес подошел ближе к своей теще.
— Потому что Софи не хочет видеть меня. В ее глазах скользило такое презрение, что и словами это не передать. Надеюсь, тебе никогда это не удастся
пережить, когда твои дети будут глядеть на тебя.
— У меня нет детей, — отрезал Гадес.
— У тебя будут дети.
Точно. Он и забыл уже об этом. Гадес еще совсем не решил, как ему к этому относиться. Не решил, что вообще будет дальше. Вроде бы, он может теперь остаться с Софи, но с другой стороны, какая за все это плата. Стать обычным человеком. Забыть все, что происходило с ним. Его душа станет такой же тонкой и прозрачной, как и у других людей. Скучно быть обычным.
— Ты решила примириться? — в его голосе продолжала слышаться насмешка.
— Нет, я просто решила, что лучше всего будет, если я уйду с демоном, а вы станете обычными людьми. Пусть я и не увижу больше дочь, но она хотя бы будет счастлива с тобой. Осталось лишь только дело за тобой, Гадес. От тебя зависит, что же будет дальше. Примешь ли ты все или в итоге потащишь на дно всех нас.
— И это не обман? — богиня так и ощущала, что он не верит ей. Дементра устала от всей этой бессмысленной злобы.
— Зачем мне это уже? — она обернулась к нему, наконец-то. — От этой борьбы страдают все. В итоге мы все стали заложниками моей ревности.
— Да, именно ты вогнала нас во все это, — Гадес сложил руки на груди.
— Так что ты решил?
— Мне надо подумать.
— Ему надо подумать?! — усмехнулась она. — У тебя есть время до следующего заката. Иначе он заберет и ее. Вместе с твоим ребенком.
— Что ж, тогда до завтра.
— Надеюсь, что ты все же не эгоист и подумаешь еще и о Персефоне? — вопрос Дементры застал Гадеса врасплох.
— Я думаю, что это не твоего ума дела, — он развернулся и ушел.
***
Гадес боялся обмана. Он помнил, что случилось в прошлый раз, и не хотел обжечься еще раз. К чему ему это было сейчас, когда позади столько сотен лет поисков и ошибок? Он не должен ошибиться еще раз, потому что если проиграет, то потеряет совсем все.
Ребенок…
Сама мысли ему всегда казалась такой абсурдной и глупой. Он уже начал сомневаться в том, его ли это ребенок? Кажется, сомнения и страхи жгли его тело изнутри, оставляя рубцы и красные пятна. Они ели его все больше и больше, и порой ему казалось, что пусть на него нападут мексиканские бандиты и убьют, но этого так и не случилось. Гадес дошел до своего номера спокойно.
Софи уже спала. Она явно не стала его дожидаться, наверное, все же усталость взяла над ней вверх. Гадес бросил на нее взгляд. Ребенок…
Он все никак не мог понять, как это могло случиться? Хотя дело совсем немудреное. Он находился в человеческом теле, а, как он знал, оно способно и дать новую жизнь. Может быть, и правда, все дело совсем не в душе, а в чем-то все же ином? Гадес точно не знал ответа, но знал, что случится дальше. Стоило ли только принимать подобный выбор? Наверное, да.
Утром он проснулся один. Софи сидела за туалетным столиком. Она была бледной и усталой, словно и не спала всю ночь, но он проверял: Софи спала как убитая.
— Что с тобой? — он поднялся с постели, подходя к ней, целуя ее плечо.
— Ничего, — отрезала она.
— Я все решил, — она посмотрела на него.
— Что ты решил? — ее голос дрогнул.
— Станем обычными людьми, ведь у нас есть такой шанс, и пусть мы ничего не будем помнить и больше никогда не увидимся в следующей жизни. Но лучше прожить вместе, чем постоянно цепляться за призрачную возможность все переиграть, попытаться все сделать иначе. Лучше прожить один раз.
— Ты так не думаешь, — раскусила его Софи. — Ты это прочитал где-то.
— Да, и мне очень страшно. Но я решил, что так будет лучше. Тем более твоя мать нам больше никогда не будет мешать. Время Пифона на исходе. Он уйдет, а вместе с ним и наша жизнь богов.
— Я согласна быть обычным человеком. Мне нечего терять совсем.
— Тогда научи меня это чувствовать, — попросил Гадес.
— Это будет не так уж просто, — она улыбнулась. — Но я попробую. Поверь, это прекрасная жизнь.
— А боль? Ты ее чувствуешь? — он посмотрел в ее глаза.
— Да, как и все, но мне точно не надо носить на себе шрамы прошлых неудач, — Софи улыбнулась. Она положила ладонь на руку Гадеса. — Все будет хорошо. Просто поверь мне сейчас.
— Хорошо, — согласился Гадес.
Вдруг окно в их номере резко распахнулось, и Гадес понял, что Дементра ушла.
Ушла вместе с Пифоном.
