Кто с мечом к нам придет, тот...

– Ваня, через три дня у нас будут гости. – С этими словами Кощей вошел в комнату своего гостя и застал того за весьма интересным занятием: юный царевич, скрестив ноги, с задумчивым видом сидел на полу перед расстеленной рубахой, на которой яркими пятнами лежала земляника. Каждая ягодка поочередно проходила оценку внимательным взглядом и правой рукой отправлялась либо в левую ладонь, либо в рот юноши. – Ты чем занят? Иван посмотрел на Кощея и улыбнулся: – Землянику отбираю. – Зачем, позволь спросить? – Как «зачем?» – царевич протянул Кощею раскрытую ладонь, на которой одна к одной лежали ягоды. – Чтобы вас угостить. Я их сам собирал. Ну же, держите! Бессмертный подставил ладонь, и в нее скатилось душистое напоминание о том, что сейчас лето. Он поднес ягоды к лицу и глубоко вдохнул – солнце, капли росы, пение птиц… все это можно было почувствовать, если быть чуть более внимательным. – Спасибо… – Кощей смотрел на ягоды с таким вниманием, словно это было что-то невероятное, а не просто дары леса, собранные заботливыми руками. – А что вы говорили про гостей? – царевич легко поднялся на ноги, окинул себя взглядом и смущенно улыбнулся, скрестив руки на груди. В его голове мелькнула мысль, что они слишком часто предстает перед хозяином покоев в раздетом или полураздетом виде. – Ах, да. Гости. – Кощей посмотрел на юношу, невольно сравнив цвет его заалевших щек с ягодами в своей руке. Различия между ними были минимальными. – Яга с Водяным пожалуют. – Мне… уйти? Кощей вздохнул: – Я же сказал, что гости не у меня, а у нас. Дни до приема гостей прошли тихо и спокойно: юный царевич гулял в свое удовольствие по лесам, плескался в озере наперегонки со стайками разноцветных рыб и несколько раз в день прибегал в трапезную, надеясь застать там Кощея. Но его не было, ведь у Бессмертного много забот… так думал Иван-царевич, а на самом деле, Кощей сидел в скрытой от всех комнатке и в волшебное зеркало наблюдал за своим неожиданным гостем, наслаждаясь его жизнерадостностью и светом, который, казалось, излучало все его существо. Иногда взгляд Кощея падал на заколдованную шкатулку из горного хрусталя. В ней можно было сохранить что-то в его первозданном виде. Стоит ли говорить, что в этой шкатулке лежали душистые ягоды земляники? Сказать, что Ваня чувствовал себя не в своей тарелке – это не сказать ничего. Яга смотрела на него с пытливым интересом, а вот Водяной – с явной угрозой. И его можно было понять, ведь первое, что услышал хозяин рек и озер от юного царевича было: – Так это же Вы! В постель меня хотели... пригласить! За информацию… помните? И сказано это было не кому-то, а его зазнобушке, которая только тихо хихикнула и подмигнула царевичу, чем окончательно выбила его из душевного равновесия. Иван искал поддержки во взгляде Кощея и, к своему спокойствию нашел. – Ваня, – голос Бессмертного звучал мягко и тепло, – ты уж не обессудь, Яга у нас – девушка в самом соку. Это ее натура – молодых завлекать. Ну-ну, Водяной, не кипятись. Тебе, наоборот, гордиться стоит, что из всех красавцев Яга тебя выбрала. Водяной самодовольно улыбнулся и подвел свою спутницу к столу, на котором, казалось, было все, что душа пожелает. И мясо, и птица, и рыба, и грибы… не поскупился лес-батюшка на угощение по поводу встречи старых друзей. Кощей на правах хозяина сел во главе стола, Ване он указал место по правую руку, словно подчеркивая, кто сегодня самый почетный гость. Яга села слева от своего бессмертного друга, а Водяной, конечно же, рядом со своей любимой. – Угощайтесь, гости дорогие, – Бессмертный слегка кивнул, показывая, что можно приступать к трапезе, чем пришедшие и занялись с большим удовольствием. А Ивану еда категорически не лезла горло. Как бы он не желал признаваться хотя бы самому себе, но ему было жутковато – сидишь в окружении недавних злодеев и совершенно не знаешь, что делать и о чем говорить. Кощей, Яга и Водяной вспоминали дела минувших дней – и как помогали друг-другу козни строить против рода людского, и как за одну девицу по несколько раз выкуп брали, и как над Горынычем шутили – подкрадывались к нему спящему и одновременно в три его головы что-нибудь кричали. Ох и злился Змей, что тишины-покоя нет. Так злился, что однажды Яге юбку подпалил, дыхнув огнем в сторону нарушителей сна. Иван слушал их разговоры, как старые предания, но сам в беседу не вступал – неловко было. Но уже и не страшно, ведь на столе юный царевич нашел универсальное зелье храбрости – медовуху, которую потихоньку пил, чувствуя, как по телу растекается тепло, а все вокруг становится плавнее и мягче. – …а ты как думаешь, Ваня? Из состояния легкой дремы царевича вырвал голос Кощея, обращенный к нему. – Ммм… что? – Как ты думаешь, кому должен принадлежать берег – Водяному или Лешему? – давние друзья вернулись к так и незакрытому вопросу. – А что тут думать, – медленно сказал Иван, – никому. Это эта... как ее... нейтральная территория! – царевич резко встал, пошатнулся, и буквально упал на лавку. – Пусть она будет ничья. Где вода начинается, там Водяной властвует, где полог лесной – там Леший хозяйничает. – Иван оперся подбородком на кулак, поставленный на стол, и вздохнул. – А посередине… а посередине пусть будет дружба! – Трапезная поплыла перед глазами царевича – медовуха оказалась слишком крепкой для юного организма. Сфокусировав взгляд на Кощее, царевич виновато улыбнулся и закрыл глаза. Через секунду раздалось ровное дыхание, которое нарушил задумчивый голос Водяного: – Добрые у него мысли, справедливости всем желает. Но к пирам и застольям этот юноша не готов. А ведь он – будущий царь, верно? Кощей сдержанно кивнул: – Верно. Вот только не стремится он к престолу. И под венец не спешит, хоть невеста у него видная – сама Василиса Премудрая. – Бессмертный встал из-за стола, подхватил опьяневшего царевича на руки, и обратился к гостям, – отнесу я Ваню в опочивальню, пусть спит. А сам к вам скоро вернусь. Царевич крепко спал, улыбаясь чему-то во сне, а в трапезной продолжался тихий разговор: – Что скажете о госте моем неожиданном? – Кощей взял в ладони кружку с ароматным травяным чаем и внимательно посмотрел в глаза сначала Яге, затем – Водяному. Яга кашлянула в кулачок и медленно начала говорить: – Наблюдала я за юношей, Кощеюшка. Как раньше говорила, так и сейчас скажу – человек он. Мысли чистые, душа светлая, сердце доброе и любящее. Да есть рана у него на сердце, не телесная. Тьмой нанесена при рождении. Не доживет царевич до 19 годков, не суждена ему жизнь долгая… Тяжелое молчание нарушил отрывистый вопрос: – Не помочь? Яга покачала головой: – Уж птица черная ему на плечо села. Отметила мальчика для Смертушки. Заберет она его – не спасти и не спрятать. Такими словами закончилась трапеза в кощеевом подземелье. Не знали, что сказать, ни гости, ни хозяин. Разошлись они у входа да пообещали дать друг другу весточку, если кто-то узнает, как оттянуть приход Вечной гости. Кощей вернулся к безмятежно спящему царевичу и сел рядом с ним на кровать. Его одолевала печаль, что этому светлому юношу суждено уйти намного раньше, чем он успеет пожить. Давно уже Бессмертный не испытывал привязанности к кому бы то ни было, но Иван, ворвавшись в покои Кощея, словно ворвался и в его небьющееся сердце. Тяжело вздохнув, Кощей начал вставать, когда его запястье схватили горячие пальцы царевича. Он скорее почувствовал, чем услышал тихую просьбу: – Не уходи… те. И он остался, до самого вечера, неподвижно сидеть рядом со спящим юношей, наблюдая за трепещущими ресницами и легкой улыбкой, которая появлялась на красиво очерченных губах. – Я больше никогда не буду пить… – тело царевича пробирал озноб, а голова болела так, словно на него надели рыцарский шлем и со всей силы ударили совершенно не рыцарской дубиной. Он сидел на кровати, обхватив колени, и стыдясь поднять глаза на Кощея. Юноша мучительно пытался вспомнить, как прошел прием гостей. Вроде, вполне мирно, он даже, кажется, что-то говорил Водяному. Водяному! Тому, кто, шутя, мог утянуть человека на дно за пару секунд… что именно он говорил, Ваня не помнил, но на всякий случай решил и близко не подходить к озеру с разноцветными рыбками. – Почему же так плохо… – Потому что пить – это искусство, – раздался ровный голос сверху. Кощей стоял над царевичем, держа в руках коробочку с солью. – Кадка с горячей водой готова, иди. – Я не могу, – капризно произнес царевич. – Надо. – Кощей дал царевичу коробочку, а сам взял его подмышки и на вытянутых руках понес в купальню. – Раздевайся, – раздалась тихая команда после того, как царевич оказался стоящим на полу. – Угу… – Иван, по своему мнению, совершал практически невозможное, стараясь одновременно вылезти из одежды и не уронить врученную ему ношу. Кощей несколько минут наблюдал за своим гостем и, решив, что издеваться над больными, точнее, болеющими – нехорошо, взял дело в свои руки. Соль, напитанная маслами вербены, душицы и мелиссы, оказалась в кадке, куда через мгновение отправился и царевич. – Сиди. Дыши. Должно помочь. Царевич слабо улыбнулся: – Спасибо. Спустя полчаса, когда вода в кадке начала остывать, Кощей помог Ивану выбраться на бревенчатый пол, и облил царевича прохладной водой. Дважды. Хладнокровно не обращая внимания на возмущенное попискивание. – Лучше? – поинтересовался Бессмертный, набрасывая на плечи дрожащего юноши мягкое и пушистое полотенце. – Да. Спасибо… – Иван, кутаясь в полотенце, сделал шаг и пошатнулся. Кощей, в который раз за день, подхватил царевича на руки. – Сегодня ляжешь у меня. – А вы где спать будете? – Мне сон без надобности. Иван крепко спал на кощеевой кровати, а сам Кощей сидел на сундуке неподалеку. Он думал, как спасти юную жизнь, как уговорить или обмануть саму Смерть, как сказать царевичу, что его век не долог. И стоит ли вообще говорить об этом? Царевич тихо вскрикнул – должно быть ему снился плохой сон. Кощей подошел к кровати и склонился на ней, пытливо глядя в лицо Ивана. Когда-то он мог путать мысли, пугать людей в их снах, убеждать в неверных решениях, так, может, сейчас получится отогнать кошмар? Кощей положил ладонь на лоб юноши, закрыл глаза и сосредоточился. Да, много воды утекло, утратил он свою силу – раньше мог на расстоянии многих миль людей стращать, а сейчас и с телесным контактом тяжело. Бессмертный мысленно проникал в сознание царевича все глубже, он чувствовал его страх, боль, которая скрывала какую-то тайну, отчаяние и смирение. Ивану не просто снился кошмар, этот кошмар поглощал, затягивал его вглубь себя. И Кощей не придумал ничего лучше, чем тихо позвать: – Ваня? Страх медленно ослаблял свою паутину, позволяя жертве почувствовать свободу. Боль становилась слабее. Отчаяние давало место надежде, а смирение сменялось желанием бороться. Кощей чуть улыбнулся – у него получилось, кошмар Ивана медленно сдавал свои позиции. Неожиданно Кощей понял, что больше он чувствует сон царевича, и в это же мгновение его мертвых губ коснулись живые, горячие, полные нетерпения и желания. Кощей открыл глаза – его взгляд встретился со взглядом царевича. Обычно голубые глаза сейчас были цвета свинцового неба. Они манили, они обещали отдать все и оставить без ничего. Бессмертный попытался отстраниться, но слишком поздно – руки царевича легли на его затылок, привлекая еще ближе, а влажный язык так уверенно и скоро проник в рот Бессмертного, что тот не успел оказать никакого сопротивления. Не успел и не захотел, если быть совсем честным. Поцелуй царевича и Кощея был похож на пламя – жаркий, поглощающий, обволакивающий, дарующий жизнь. Они пили друг друга и одновременно давали друг другу утолить жажду. Язык царевича коснулся языка Бессмертного – огонь и лед – это прикосновение заставило Ивана в ту же секунду кончить с тихим стоном, а Кощей… а Кощей почувствовал, как сердце, которое не билось сотни лет, гулко стукнулось о ребра. Он отпрянул от царевича и с удивлением увидел, что тот… спит. О том, что происшедшее было правдой, говорила лишь частое дыхание юноши и стойкий запах мускуса, наполнявший опочивальню. Кощей вновь сел на сундук и приложил ладонь к своей груди. Сердце не билось, как, впрочем, и последние столетия. Но... ему показалось, или ладонь уловила слабое тепло?