***
Чонгук быстро оказался в постели Тэхена. И его не мучили сомнения и пиздострадания по поводу собственной ориентации. Разве можно отрицать собственные чувства и желания? Это глупо. Врать себе бессмысленно, от себя не убежишь, как не пытайся. Да и не было уверенности в ориентации ли вообще дело. У Гука было ощущение, что он просто стал зависим от одного единственного человека. Все так перевернулось. Он сделал бы ради него все, все что бы не попросили. И он делал. Когда Тэхен вложил ему в руку пистолет и поставил перед привязанным к стулу, избитым и умоляющем о пощаде японцем, и сказал: «Убей его», Чонгук с абсолютно безэмоциональным лицом поднял пистолет и выстрелил точно в голову. Чтобы наверняка, как его и учили. Потом он мельком взглянул на мозги и осколки черепа, разметавшиеся по стене и перевел взгляд на Ви. Он улыбался, выглядел довольным, даже гордым и немного…возбужденным. Поначалу, Чонгук придерживался правил: не оставлял меток хотя безумно хотелось. Все изменилось неожиданно, тогда же и началась их взаимозависимость. Или тогда она проявилась ярче всего и вступила в полную силу. Чонгук брал Тэхена в коленно-локтевой, когда тот попросил укусить его. Гук несильно прикусил кожу на плече, аккуратно, не оставляя следов. Он же послушный мальчик и знает правила. Но с каждым толчком Тэхен просил сильнее и громче, и Чонгуку сорвало тормоза. Той ночью он делал, что хотел и как хотел. С той самой ночи в их отношениях никто не доминировал, они стали взаимозависимы. И здесь не играло роли социальное и финансовое положение, позиция в клане и прочее. Друг для друга они были равны. У Чонгука появилась свобода действий не только в постели, но и в клане. Он знал, что мог перечить Тэхену, свободно высказывать свое мнение, и к нему обязательно прислушаются, но Гук никогда не делал это на людях. Он читал Ви как открытую книгу, и это бесило абсолютно всех. Их отношения никогда не имели определенной формы, официально они не встречались, Тэхен постоянно спал с другими, но они принадлежали друг другу. Просто Чонгук принял это еще в тот момент, когда впервые посмотрел в эти дьявольские глаза на аукционе. Сдался без боя, утонул в черной пустоте чужой души. Или того малого, что от нее осталось. Тэхен же привык жить под маской и принадлежать кому-то всецело не хотел и отчаянно пытался сбежать от собственных чувств. Но каждый взгляд, каждое прикосновение, каждый поцелуй убеждали Тэхена в том, что за него уже все решено. Борьба проиграна заочно. Но Ви не любил проигрывать. Примерно полтора года назад, Тэхен и Чонгук лежали на кровати в квартире старшего после трех заходов, которые вымотали все их силы, и Гук решился задать давно мучающий его вопрос. - Почему ты не разрешаешь оставлять на себе метки? – Чонгук подложил локоть под голову и смотрел прямо в глаза напротив. - Потому что когда-то на мне оставляли очень много следов без моего разрешения. – Тэхен отвел взгляд и смотрел будто бы сквозь стену. - Расскажешь? – Чонгук мягко опустил руку на талию Тэ и начал успокаивающе поглаживать. Похоже, история была очень неприятной. Тэхен остановил руку, которая до этого блуждала бездумно в чужих волосах, и принял полусидящее положение, несмотря на боль и усталость во всем теле. Видимо, пришло время рассказать свою историю. Он не хотел это вспоминать никогда и убрал все нелицеприятные картинки далеко в подсознание. - Я жил в бедной корейской семье, мои родители были фермерами. Мать умерла от рака, и я жил с отцом. Отец много пил после смерти матери. Я в душе не ебу, что с ним было не так, но он впервые изнасиловал меня, когда мне было восемь. Тогда мне и пришлось взрослеть. Отбиваться у меня не получалось, я был ребенком совсем. Родственников кроме отца я не знал, а ферма была далеко от города, да и кто меня одного туда отпустит? Я жил, словно резиновая кукла, которую купили только с одной целью, а когда в ней нет необходимости, она лежит в углу и пылится. Никогда не забуду его мерзкий голос: «Тэхен, открой ротик», «Тэхен, ляг на животик». – Тэ имитировал весьма противный мужской голос, с приторно сладкой интонацией и кривился от отвращения. Чонгук перестал дышать и искренне не понимал, как кто-то мог обидеть это прекрасное, и тогда еще безобидное, существо. - Я терпел все это полгода. Постоянно задавался вопросами «Зачем?», «Почему?», «Разве папа не любит меня?», «Что я сделал не так?». Но мой детский мозг просто не мог понять, что отец ебучий педофил, у которого поехала крыша. Я вечно ходил в синяках от его мерзких прокуренных пальцев, все тело болело постоянно, а когда я попытался сказать учителям, он забрал меня из школы и запретил ходить туда. Я ненавидел те следы, что оставались после него каждый раз, раздирал кожу до крови, чтобы пропали эти фантомные ощущения. Когда отец замечал, то бил меня по рукам, потом начал связывать мне руки перед сном. Тэхен остановился и молчал около двух минут. Чонгук не торопил и не настаивал, терпеливо ждал, только взял за руку и сплел пальцы в безмолвный знак поддержки и готовности выслушать что угодно, чтобы за этим не последовало. - Когда он в очередной раз порвал меня и мне был дико больно, я не выдержал. Подождал, когда он заснет, связал ему руки, как он мне перед сном, и ноги. Я нашел на кухне большой нож и ткнул отцу прямо в ногу. Он заорал от боли и проснулся. Тогда во мне что-то сломалось, и я захотел наказать его, показать, насколько мне было больно. Я сначала просто резал его, потом заставил перевернуться и воткнул нож по самую рукоятку прямо ему в задницу. Член я ему тоже отрезал, хотя даже смотреть на него не мог, когда меня заебали его крики, я отрезал ему язык. Пытки может и не самые изощренные, но я был ребенком. Чонгука начало подташнивать, но он продолжал слушать. Дрожь в прямом смысле проходила по всему телу, и Гук отчаянно пытался не представлять эту картину в красках, но у него была слишком хорошая фантазия. - Я забрал все деньги, которые нашел и сбежал. Сел на автобус до Сеула, пробрался в аэропорт и зайцем пробрался на рандомный самолет. Как оказалось, он летел в США. Стал бездомным, но свободным. Потом уже Хосок и Намджун помогли мне с гражданством и подчистили все хвосты. Никто не знает о моем прошлом. Официально я родился здесь. Чонгук молчал. Что можно сказать на это? Ему было необходимо переварить информацию, но картинка складывалась. Удивительно, как Тэхен вообще мог терпеть чью-то близость. Чонгук уже хотел было убрать руку. Бессмысленное действие, особенно после нескольких часов секса, как будто эта рука могла обжечь мягкую кожу Тэхена. - Не надо. – Тэхен усмехнулся и крепче сжал руку. – Я давно это пережил. Мозг Чонгука медленно заканчивал анализ услышанной только что истории, и у него появились вопросы. И раз уж сегодня день откровений, то он решился их задать. - Почему тогда ты…как ты… - Блять как сложно сформулировать. - Почему я позволяю тебе втрахивать меня в эту роскошную кровать? – Тэхен улыбнулся чему-то своему, как это часто бывало. Его маниакальных улыбок многие боялись. Чонгука хватило только на кивок, он даже глаза опустил. - Сначала я от прикосновений, как от огня шарахался. Особенно от мужских. Но потом… Я встретил Джуна, он многое изменил для меня. Знаешь сколько мне было, когда мы впервые переспали? – Чонгук помотал головой. Он не хотел знать, но должен, чтобы понять все до конца. - Четырнадцать. И тогда я многое понял. Не все люди мрази. Понял, что секс может приносить не только боль и страдания. Второй вопрос вертелся на языке, и Чонгук думал, можно ли задать его тактично. Хотя в их ситуации любой вопрос кажется неуместным. - Но ты ведь…ты…разве не…ты ведь просишь меня причинять тебе боль иногда. Тэхен рассмеялся. Снова он кажется безумцем. Но разве не в безумии кроется величайшая мудрость? - Малыш, - Тэхен успокоился и посмотрел Чонгуку прямо в глаза. – Боль и удовольствие это две стороны одной медали, понимаешь? Чонгук состроил недоумевающую моську и Тэхен продолжил: - Если бы ты не познал боль, разве ты бы знал цену удовольствию? Все должно быть в гармонии и все познается в сравнении. Разве люди бы ценили счастье, если бы не знали, что такое страдания? Чонгук просто поражался тому, как Тэхен за секунду преображался из безумца в мудреца. Кажется, он влюблялся только сильнее. Если это можно назвать любовью. - Что ты почувствовал, когда я впервые тебя трахнул? Боль или удовольствие? Что мы будем чувствовать завтра с утра после трехчасового секс-марафона? А ведь он прав. Боль и удовольствие - это палка о двух концах, а беспомощное человечество балансирует где-то посередине. Люди, словно шар, что катается туда-сюда по этой палке. Остался только один вопрос, ради которого Гук и затеял весь это разговор. - Тэтэ, почему тогда ты разрешаешь мне оставлять на себе любые метки? - Малыш, ты до сих пор ничего не понял. Только я могу оставлять их на себе. А ты часть меня. Я это ты, а ты это я. Чонгук тогда так до конца и не понял этого. Каким же он был глупым.***
На следующий день в квартире Лисы раздается телефонный звонок. После короткого разговора айфон летит в стену и с треком разбивается на куски. По маленькой квартирке разносится оглушительный крик, а в голове у одной маленькой хрупкой девушки зияет черная дыра из вопросов. «Что теперь делать?», «Как сказать Дженни?», «Как сказать Тэхену?», «Как блять вообще так вышло?». Девушка начинает рыдать в голос и падает на колени посреди комнаты, хватаясь обеими руками за живот. А в голове набатом бьет голос из телефонной трубки: «Поздравляю, вы беременны».