Все истории, даже выдуманные, кончаются, оставляя в душе свой отпечаток. Один хороший человек
От третьего лица
— И всем казалось, что это было лучшее выступление, — закончила рассказ старушка, положив руки на подлокотники стула. — Вовка, и что ты ворчишь? — Нина, они же ещё дети, — Гаранжин, сидящий напротив, укоризненно посмотрел на знакомую. — Они уже не дети. Да и вообще, ты сам знал, что я обязательно расскажу это, зачем тогда их привёз? — она оглядела ребят, сидящих на траве. Семнадцатилетний Сашка, пасынок Вовы, сидел у него в ногах, рядом расположилась пока его девушка Саша, которая от рассказа, наверное, уже подвергла сомнению их отношения, а по другую сторону от Белова на животе лежал Ваня, качая ногами. Алжан, оперевшись о дерево, смущённо бросал взгляд на Нину, а Саня толкал его под бок, шепча что-то на ухо. Сергей, сведя тонкие брови, сидел в тени кроны около Жара, чтобы кожа не загорала под палящим солнцем, Модя же наоборот подставлял лицо тёплым лучам, гладя приютившего у него на руках рыже-чёрного котёнка Одуванчика. Мишико и Зураб сидели около Вовы, тихо смеясь. — Кто последний к Зейну и Джо, тот картошка, — Саня растрепал кудрявые волосы Вани, и все, как один, даже котёнок Одуванчик и Гаранжин, подскочили с мест и рванули к псам. Всё было почти как в истории. Нина сидела во дворе своего дома под ветвистыми деревом. На маленьком столике лежали её очки; чёрная кошка Нура тихо мурлыкала у неё на коленях. Пожилая женщина, подставив лицо весеннему солнцу, слушала пение птиц и потягивала сидр, уже давно позабыв про книги, которые лежали рядом с очками. На лужайке бегали Зейн и Джо — два молодых красивых риджбека с рыже-пшеничной шерстью, а за ними восемь молодых ребят, один крепче другого, красивая девушка и здоровый дядька, почти ничем не уступающий молодёжи. Только никогда не заглянёт к ней во двор Болошев, никогда Алжан не будет до обмороков голодать во имя любви, никогда не позовёт Модя Белова в кафе, никогда Свешнникова не уйдёт к Сашке и Ване в номер, потому что ей мешали Зураб с Мишико, никогда не будет Серёжа голодать из-за чёткого графика, никогда не найдётся Одуванчик в короьке на улице, никогда не сляжет Сашка в больницу с диагнозом «Любовь», никогда не влезёт ему в окно Едешко, никогда грузины не подговорят её отправить всех в Питер, чтобы устроить грандиозный концерт. Никогда. Оттого сердце старухи закололо, и она заплакала. Вдруг телефон на столе завибрировал, нарушив прежнее спокойствие. — Да, я тоже надеюсь, что это важно, — ответила Нина на возмущённое мяукание кошки и, вздохнув и поставив сидр на землю, ответила: — Да, Жон, дорогая, что случилось? — Бабушка, — шёпотом позвал Нину Жар, — а как… как называлась та группа? — Move up, — старуха спохвотилась и вытерла слёзы, — Move up, мой дорогой, Move up…