Сохрани меня

— Эй, может вам стоит найти кого-то равного себе? — мой голос звучит ужасно хрипло, однако для них это словно гром среди ясного неба. Обидчики девчонки недовольно оборачиваются в мою сторону и косятся на рыжую, которая сейчас кажется, лопнет от гнева. Она смотрит на меня таким пронзающим взглядом, признаться, мне даже становиться неуютно, однако я стойко продолжаю играть с ней в «гляделки». Ситуация кажется мне до жути комичной, и в какой-то момент я еле сдерживаю смех, лишь усмехаюсь и подхожу к жертве насмешек поближе, аккуратно беря ее за руку. От этого жеста Сильвия буквально не находит себе места, наверное, чувствует себя чрезмерно униженной, но мне нравится, как она предпринимает жалкие попытки сказать что-либо, но лишь хлопает своими губками, как рыба на суши. А после демонстративно фыркает, поправляет свои волосы одним неловким движением и уходит. Не долго думая, ее тугодумы, переглядываясь, следуют за ней. А уже через секунду я чувствую, как девчонка сильнее сжимает мою руку, от чего легкие, но довольно неприятные покалывания пробегают по телу, и я как-то резко одергиваю свою руку, что выглядит весьма странно и очень невежливо. Ведь никто не просил меня брать ее за руку. Смотрю на неё растерянно, совершенно потерявшись. Облизываю свои губы и тру шею, оглядываясь по сторонам, в поисках спасения. А она смотрит на меня так выжидающе, и ей словно страшно что-либо сказать мне. Шатенка трясётся, как осиновый лист, и как-то нервно заламывает пальцы рук. — Пожалуйста, — выдыхаю я, и она буквально чуть не подпрыгивает от звука моего голоса. — Ах, да, спасибо, Джи, — заикается и опускает взгляд в пол, я поджимаю губы и киваю, разворачиваясь, чтобы уйти. Но что-то внутри предательски щемит, поэтому я разворачиваюсь, чтобы сказать ей всего пару слов напоследок, но она тут же отступает назад и вжимается между мусорными контейнерами. Выглядит это нелепо, и, видя мой взгляд, девчонка нервно усмехается. Мне становится так ее жаль, возможно, я бы выглядела так же, если бы не власть, которая имелась у меня с самого рождения. Ведь шатенка выглядит такой одинокой и запуганной, такой маленькой и беззащитной, словно жизнь проехалась по ней бульдозером. Неожиданно, даже для себя, хватаю ее за запястье и притягиваю к себе, крепко обнимая ее, чувствуя, как слезы застывают в глазах, а внутри все болезненно скручивается, и старые, ещё не зашившие раны дают о себе знать. — Никогда никому не позволяй топтать тебя в грязь, кем бы они ни были, ты должна уметь ответить. В следующий раз меня не будет рядом, и тогда никто не поможет тебе. Не ущемляй свою уникальность только из-за того, что твои родители не такие богатые, как у них, — горячим шепотом я обжигаю ее ухо, а после очень быстро ухожу, чувствуя, как слезы скатываются по щекам. Мне больно от осознания, что не родись я в этой семье, не имея какого-то определённого стрежня характера, жизнь бы просто раздавила меня, как эту маленькую девочку. В море возможностей кто-то непременно должен прогибаться под систему, ломая себя, а после пытаясь собрать по кусочкам. Априори люди, имеющие больше власти, стараются самоутвердиться засчет других. И болезненное желание помочь всем вокруг разрывает грудную клетку, сжигая все на своём пути. Я так отчаянно хочу помочь другим, но не могу помочь сама себе. Смахиваю слезы небрежным движением руки и направляюсь внутрь, мне довольно тяжело оставаться наедине со своими мыслями, кажется, что они вот-вот раздавят меня. Но и на лекцию я идти не решаюсь, знаю, что буду думать; знаю, что буду плакать, поэтому просто иду в библиотеку в надежде, что там будет тот самый минимум людей, который не заметит моих слез, но при этом и не даст погрузиться в истерику окончательно. При входе замечаю небольшую группу людей, сидящих за столом, они что-то бурно обсуждают, вероятно, какой-то проект. Здороваюсь с библиотекаршей и забиваюсь в угол между стеллажами, стащив с полки какую-то книжку. Как выясняется позже, роман. Но у меня совершенно нет никакого настроения читать, пока я пыталась добраться хоть куда-то, я чувствовала, как боль буквально сочится по моим жилам. Любой поворот головы отдаётся болью, любое касание запястий, на которых красуются точечные синяки от его пальцев, — жжением. Я словно рассыпаюсь на части, никогда прежде Дэвид не прибегал к изнасилованию, ему было достаточно того чувства, которые вызывала в нем моя боль. И я никогда не думала о том, что случиться со мной, если он захочет большего. И вот теперь я знаю ответ. Меня просто нахрен расплющит, если он ещё хоть раз вздумает прикоснуться ко мне так интимно. Кажется, мне пора обратиться к кому-то за помощью. Иначе как долго я протяну ещё в таком убитом моральном положении? Господи! Я спряталась в библиотеке, лишь бы не видеть людей и иметь возможность поплакать, потому как, на самом деле, мне себя жаль. Я оплакиваю того человека, которым была когда-то. Ведь сейчас я словно представляю из себя разобранным пазл, который все никак не может собрать себя воедино. Сколько бы я ни пыталась, сколько бы себе ни врала, каждый раз случается что-то, что разбивает меня вдребезги. Скоро, я просто не смогу собрать себя обратно. Но как мне обратиться за помощью? Сказать «здравствуйте, большую часть моей жизни мой отец издевался надо мной ровно так, насколько хватало его безумной фантазии, а теперь вот мамин бойфренд отчего-то решил, что я — его собственность и со мной можно обращаться, как с вещью. И я не могу рассказать об этом маме, потому как она, вроде бы, счастлива, но, узнай правду, никогда не простит себе, что подпустила к себе такого ублюдка. Пожалуй, в лучшем случае ее хватит удар. Поэтому я не могу сказать ей» Или могу? Ведь черт побери, я буквально умираю. Тону в своей жизни и во всем этом дерьме. Какой же наивной я была, когда думала, что справляюсь со всем сама. И предполагала, что когда-нибудь это закончится. Сейчас я убеждена, это будет преследовать меня гребаную вечность. Вздрагиваю от звонка телефона, смотрю на экран и лишь отключаю звук. Джей. Мне не хочется отвечать ему. Уж явно не в таком состоянии. Он не должен знать о той боли, что кроется в уголках моей души, ведь ему вполне достаточно своей. Мне кажется, он все ещё не простил себя за содеянное, и это гложет его изо дня в день. Поэтому я не могу просто взять и обрушиться на него, как снег на голову. Вот, мол, Бибер, я — ходячий ком проблем; хотел — получай. Думаю, начиная общаться со мной, он вовсе не предполагал, какой груз у меня на плечах. Ладно, никто не предполагает, пока меня не накрывает ловила неконтролируемых эмоций прямо на публике. Да, контроль, а особенно эмоций, явно не моя сильная сторона. Я очень долго терплю, проявляю придуманную мной самой стойкость. А после расплачиваюсь нервным срывом и мнением людей о том, что я — чокнутая. — А, вот ты где, — улыбается мне Бьянка, пока я мою руки в раковине, — Джастин тебя обыскался, позвони ему, — выгибаю бровь и смотрю на девушку сквозь зеркало. — Зачем он искал меня? — хрипло интересуюсь, смутно вспоминая, сколько раз парень набирал мой номер. — Кто-то нашептал ему, что тебя не было на занятии, а ещё, что с утра у вас была потасовка с Сильвией, — на этом моменте у светловолосой буквально загорается взгляд, и она спешно прикусывает губу, словно последняя фраза сорвалась с ее языка случайно. — Нет, — пожимаю плечами, — я просто заступилась за девчонку, потому как хочу, чтобы все было справедливо. — Бьянка демонстративно закатывает глаза и неожиданно тянет меня за руку, уволакивая за собой из туалета. — Считай, первый шаг к людям сделан, — улыбается, но я лишь скрещиваю руки на груди и недовольно кошусь в ее сторону, — от тебя за километр несет плохим настроением, ты стараешься избежать общества, но у тебя не выйдет. Тебе стоит развеяться, глядишь, может кто-то сможет поднять тебе настроение, — хочу было возразить, но девушка пихает меня в бок и оставляет стоять одну посреди многолюдного коридора. Дую на выпавшие передние пряди, в надежде убрать их со лба, и принимаю решение заглянуть в кафетерий, в конце концов, я ведь правда не могу прятаться от людей весь день то в библиотеке, то и вовсе в туалете. Милая девушка, которую я не видела здесь прежде, протягивает мне мой стаканчик с ванильным латте, и я любезно улыбаюсь ей. Сажусь за свободный столик у окна, громко выдыхая и вставляя наушники в свои уши. Может, посмотреть на природу, на вяло движущийся поток студентов под любимую музыку и станет моим антидепресантом на сегодня. Кажется, у меня пошел сдвиг не в ту сторону в работе лимбической системы, и теперь мой организм способен воспринимать лишь апатичные и депрессивные импульсы. По всему телу распространилась непонятная вялость, и мне элементарно не хочется заниматься чем-либо. Будь моя воля, я бы просидела так весь день, бессмысленно уставившись в окно. — С тобой все в порядке? — неприятный скрежет стула рядом со мной сливается с голосом парня, но мне все же удается расслышать его вопрос, на который я лишь киваю в ответ, не отводя взгляд от заляпанного окна. Запоздало осознаю, что сижу к нему той стороной, которая пострадала вчера, и бросаю на парня осторожный взгляд, когда кончиками пальцев он касается моего синяка, а я недовольно хмурюсь в ответ, айкая, — Что это? — Я упала в ванной, — вру. Я придумала эту ложь еще вчера. Если попросит, я даже смогу рассказать все интересующие его детали. И расскажу так, что он даже не вздумает сомневаться в моих словах. — Наверное, больно было, выглядит не очень, — вижу в его глазах беспокойство и недовольно отворачиваюсь. Во мне кипят лишь отрицательные чувства. Я все еще не понимаю, чего он так трепетно обращается со мной, зачем вся эта наигранность? Чрезмерное беспокойство? Он ведь ни о ком так не заботиться, кроме меня; мотивы его поступков мне совершенно не ясны, и в какой-то степени меня это раздражает. Вот с одной стороны я совершенно не хочу знать ответов на свои вопросы, с другой — просто сгораю от непонимания и отчаянного желания понять. — Я вот чего хотел, — он мнется из-за моего отстраненного поведения, и мне немного становиться стыдно. Он ведь не виноват в том, что происходит со мной. Не виноват, что жизнь напомнила мне в каком дерьме я живу на самом деле. — в воскресенье будет очередная гонка, и я хотел спросить, пойдешь ты туда со мной или нет? — выжидающие на меня смотрит, пока я медленно поворачиваю голову в его сторону и облизываю губы. — Звучит заманчиво, я бы хотела пойти, — и черт, это правда. Глаза Джастина загораются приятным блеском, и я улыбаюсь уголками губ, вздрагивая от неожиданного звонка телефона. Мама. Не задумываясь, беру трубку и слышу ее волнительный голос. Джастин в этот момент лишь отворачивается, делая вид, что увлечен чем-то другим. — Милая, мы сегодня с Дэвидом уезжаем загород, к друзьям, надеюсь, ты отдохнешь, как следует. — Мм, уезжаете надолго? Да-да, конечно, я отдохну, — парирую я, преподнося стакан кофе ко рту и делая маленький глоток. — На несколько дней. — М, на несколько дней, хорошо. Можно пригласить кого-нибудь? — я знаю ее ответ, но раззадорить ее мне безумно хочется. — Только не толпу народа, — выдает мама, а я невольно распахиваю глаза. Думала, ее ответ будет строго отрицательным, — особенно, если это поможет тебе расслабиться, а то мне больно смотреть на то, как свое основное время ты проводишь за компьютером, — мама болезненно воспринимает мое сидение дома, она вовсе не хочет, чтобы я была какой-то асоциальной личностью, чего нельзя сказать о ее ухажере. Он явно готов запереть меня дома. Поэтому мама вечно радуется моим любым вылазкам на тусовки и прочие мелкие дела. Это помогает ей убеждать себя, что я — вовсе не затворец. — Хорошо, обещаю. Я закажу китайской еды или пиццу, обязательно куплю мороженое и проваляюсь целый вечер на диване, перед телевизором, за просмотром какого-нибудь глупого сериала, — мама недовольно фыркает, желает мне удачи и кладет трубку, клятвенно обещая мне звонить, хотя бы, несколько раз в день, если там вообще будет присутствовать сеть. — Что случилось, Джи? — от такого внезапного вопроса у меня перехватывает дыхание, но блондин лишь изучающе на меня смотрит. — Ничего, Джастин, — поджимает губы и кивает головой, пока я отчаянно хватаюсь за свой дурацкий стаканчик кофе. Он молча кладет свою ладонь на мою, чуть сжимая ее кончиками пальцев. Приоткрываю губы и поворачиваю голову в его сторону. Приятные импульсы разбегаются по телу, и я удивленно смотрю на него. Черт побери, Джей, зачем ты все это делаешь? — Не ври мне, пожалуйста, никогда не ври, — в его голосе слышится мольба, — лучше скажи, что не хочешь говорить, я пойму, но никогда не ври. Я же вижу, как что-то грызет тебя изнутри, и я всегда рядом, если ты захочешь поговорить, Джи. И так же, я рядом, если ты не захочешь говорить. Я поддержу любой твой выбор, — проводит подушечкой большого пальца по моим костяшкам, и я понимаю, что в уголках глаз скапливаются слезы. Все-таки этот человек слишком хорош для меня. Не долго думая и начихав на то, где мы находимся, я кладу голову ему на плечо и громко выдыхаю. Он теряется от такого жеста, но после лишь сильнее сжимает мою руку. Кажется, он прекрасно понял, что это значит. Я не готова говорить с ним, но я ценю, что он старается быть рядом со мной. Возможно, однажды я наберусь смелости и узнаю причину, по которой он возиться с такой занозой и колючкой, как я. Напротив нас садится Бьянка, и от удивления мои брови ползут вверх. У девушки полон поднос еды, и один салат она ставит на стол прямо передо мной. — Давай, тебе стоит поесть, а то бледная, как смерть, — после она поднимает взгляд и смотрит на нас с парнем, в ее глазах загорается хитрый огонек, и я уже понимаю, что он не сулит ничего хорошего, — а я что? Вам помешала, м? Голубки? — девушка так забавно вздергивает бровями, что я не выдерживаю и начинаю смеяться, хотя, кажется, Бибера смутило ее заявление. Хотя, ежу понятно, что девушка воспользовалась легкой возможностью поглумиться над нами. — Нет, — слишком серьезно бросает Джастин и тянется за сэндвичем на ее подносе, пока я легонько пихаю его в бок, чтобы он перестал быть таким хмурым. Только одному из нас разрешено сгущать над собо тучи сегодня, и это место уже занято мной. Бьянка как-то отшучивается, и они начинают беседу о какой-то совместной работе для университета, а я пытаюсь жевать свой салат, стараясь не улыбаться, как дурочка, от осознания, что сейчас обедаю с по-настоящему значимыми людьми для меня. Это самый настоящий прогресс. Они оба позаботились о том, чтобы поднять мне настроение, и кажется, у них получилось, за что я чертовски благодарна им, ведь не стоит вновь погружать себя в кокон безграничной жалости к себе. Дома сижу за барной стойкой и ем очередной салат за сегодняшний день, я так и не добралась до телефона, чтобы заказать себе еды, поэтому откапала несколько продуктов в холодильнике и смешала все в одной миске. Надкусываю салат и невольно усмехаюсь, вспоминая, как Бьянка морщилась, слыша звук салата, хрустящего под моими зубами. Вероятно, это один из самых противных для нее звуков на свете. После обеда с ними весь день я посвятила себе. Пытаясь обдумать дальнейшую стратегию своих действий. Пока пришла лишь только к одному четкому умозаключению — так больше продолжаться не может. Дома я лишь погрузилась в чтение Ремарка. Я всегда прибегаю к его книгам, когда у меня плохое настроение и мне срочно нужно отвлечься, погружаясь в чужой мир. И миры, созданные писателем, прекрасно подходят для этого, каждый имеет свою историю, свой шарм. А самое главное — главные герои цепляют и влюбляют в себя до невозможности. Например, сколько бы я ни читала «Три товарища», на последних пяти страницах я всегда заливаюсь крокодильими слезами, и сегодняшний вечер не стал исключением. После легкого ужина я вновь забираюсь в кресло, поджимая под себя ноги, дабы дочитать несколько глав, а после пойти развеяться, посмотрев «Друзей». И вот стоит моему взгляду вновь заскользить по строчкам, я чувствую влагу, заполняющую мои глаза. Остается всего несколько страниц, одной рукой я вытираю неостанавливающиеся слезы, другой — крепко держу книжку. Шмыгаю носом и вздрагиваю, когда на весь первый этаж раздается звонок в дверь. Я откладываю книгу на край кресла, обложкой вверх, укутываюсь в плед и с самым недовольным видом иду открывать дверь, мимоходом бросая взгляд на часы. Почти девять вечера, и мне непонятно, кто мог притащиться ко мне так поздно? Чувствуя ком злости и готовая наорать на незваного гостя, я яростно распахиваю дверь и замираю с открытым ртом, быстро пробегаясь взглядом по стоящему передо мной парню. Он одет в черные спортивные штаны, серого цвета толстовку и черного цвета жилет, но больше всего мой взгляд привлекает коробка с пиццей в его руках и пакет, вероятно, тоже с едой, который виднеется из-под коробки. — Джастин? И это все, на что сейчас додумывается лишь одна моя работающую извилина.