Из жизни планет

Айса Браун. Дело тринадцатилетней давности. Нет, он не забыл ее. Майкрофт никогда не забывал свои ошибки. И не оправдывал. Он помнил Элси Браун и ее сестру Айсу, которую никогда не видел лично, но знал о ней все. Как ему казалось. Инцидент Браун первая серьезная ошибка, едва не стоившая ему карьеры. Единственное, что позволило ему сохранить положение, - это репутация Рудольфа Холмса. Впрочем, ему всё равно тогда пришлось пройти несколько неприятных комиссий и проверок. Подобные ошибки заслуживают пристального внимания. Вероятно, если бы решение принимал он сам, то его карьера оборвалась бы ещё тринадцать лет назад. Дядя Руди уговорил его не принимать «поспешных решений» и Майкрофт согласился. Однако, сколько «инцидентов» было после этого? Не столь грубых по форме, но с не менее деструктивными последствиями в конечном итоге. Сколько жертв? Необходимых. Мелких пешек, которыми следовало жертвовать для достижения больших целей. Мелких пешек, пожертвованных бесцельно. Бессмысленные жертвы. Беспощадно, негуманно и отвратительно. Тем не менее, Майкрофт делал то, что требовалось в определенный момент времени, и едва ли он поступил по другому, если бы была возможность вернуться назад. Окончательно он пришел в себя через четыре дня после инцидента на крыше. Так ему сказали. Отчётливо он помнил только лицо Айсы Браун. Остальное смешалось в причудливый рваный и пугающе реалистичный кошмар. Майкрофт помнил, что пожалел о преждевременной выписке почти сразу же, как покинул здание больницы. В машине инспектора было душно, тошно и сильно болела голова. Он не мог дождаться, когда окажется дома и понимал, что никаких сил заниматься всплывшим делом Браун у него нет. Потом, когда они наконец остановились, Майкрофт вышел из машины почти сразу почувствовал на шее тонкую и холодную руку. Ощущение лёгкого удушья сохранялось и теперь. Дальнейшие события до пробуждения в больничной палате он не мог восстановить и расположить в верном порядке. Привычная аналитическая работа вызывала вспышки головной боли и двоение в глазах. Майкрофт злился. Но это, разумеется, никак не помогало. Так или иначе, придя в себя Майкрофт обнаружил, что правая рука зафиксирована гипсом и бандажом. Каким образом вывих трансформировался в перелом - вспомнить тоже не удалось. Его все ещё мутило и есть он мог только жидкую или полужидкую пищу небольшими порциями. Также выяснилось, что при попытке встать на ноги, через несколько секунд он теряет ощущение пола под ногами и ощущение расположения собственного тела в пространстве. Так что передвигаться возможно было только при помощи штатива капельницы или, что ещё хуже, персонала больницы. Унизительно. Лечащий доктор, вероятно, пытаясь успокоить пациента, пояснил, что координаторные нарушения - последствия травмы, которые исчезнут полностью через несколько недель, если Майкрофт не будет нарушать режим. Майкрофт со страдальческим вздохом прервал этот разговор. То, что нарушения временные, он и сам прекрасно знал. То, что несколько недель соблюдения режима - это непозволительная роскошь и именно это его угнетает, объяснять доктору он не мог и не хотел. Кроме того, Майкрофт понимал, что от его личного желания рекомендации никаким образом не изменятся. Удивительно, но после четверых суток почти беспрерывного сна спать все ещё хотелось. Но Майкрофт больше не собирался потакать этому желанию организма. Телефоном из-за проблем с координацией и зрением пользоваться было невозможно, кроме того, его «временно» изъяли по решению лечащего врача. Поскольку запускать сложные аналитические процессы в голове было физически больно, первые пару часов бодрствования Холмс потратил на созерцание скучного интерьера палаты. Среди общего больничного уныния внимание привлекал цветочный букет, стоявший на журнальном столике. Карточки не было. Сперва Майкрофт заподозрил, что цветы от инспектора Лестрейда, решившего в очередной раз высказать свое дружеское расположение и одновременно уколоть, напомнив, о том, как грубо Холмс повел себя в прошлый раз с фруктами. Однако цветочная композиция была составлена с особым вкусом и полицейский мог выбрать такой букет разве что случайно. Да и сочетание ирисов и калл подсказывало, что подарок выбирала, вероятнее всего, женщина. Список женщин, способных презентовать Майкрофту Холмсу цветы, состоял примерно из одной. Сине-белая цветовая гамма композиции подсказывала, что ошибки быть не может. В обед Холмсу все же удалось уговорить одну из медсестер вернуть ему телефон хотя бы на пять минут. Экран мерцал, отдаваясь в глазах яркими вспышками, от чего сразу закружилась голова и подкатила новая волна дурноты. Казалось, он ищет нужный номер целую вечность. — Добрый день, Майкрофт, — раздался в трубке знакомый голос через несколько гудков, — рада, что вы пришли в себя. — Добрый день, леди Смоллвуд, — стараясь звучать максимально учтиво, ответил Майкрофт, затем, переступая через себя, выдавил, — спасибо за цветы. — Они вам понравились? — спросила леди Смоллвуд, кажется улыбаясь, и продолжила не дожидаясь ответа, — как вы себя чувствуете? — Достаточно сносно, — соврал Холмс и вместо того, чтобы перейти к делу замолчал, понимая, насколько фальшиво это звучит. — Раньше вы врали лучше, Майкрофт, — заметила Алиссия Смоллвуд, прерывая молчание, теперь в ее голосе отчётливо улавливались сердитые ноты, — замечательно, что у вас будет достаточно времени, чтобы прийти в форму. — Это значит, что… — Вы отстранены, Майкрофт, — подтвердила его догадку женщина, — пока на ближайший месяц, но это не окончательное решение. — Инцидент Браун? — беря себя в руки, деловым тоном поинтересовался Майкрофт. — В том числе. — Кто будет курировать Шерринфорд? — Я не имею права разглашать информацию, — сухо ответила леди Смоллвуд. — Кстати, ваша помощница тоже не станет отвечать ни на какие вопросы. Так что не тратьте зря время. — Антею тоже отстранили? — Хотели, — в голосе снова зазвучала улыбка, — но я настояла на другом варианте. Мой секретарь уходит в отпуск, а вы так хвалили мисс Антею, что я решила воспользоваться вашим отсутствием, чтобы оценить ее безупречные качества лично. Но ей запрещено связываться с вами. Под мою ответственность конечно. — Уверен, Антея оправдает ваши ожидания, — сухо прокомментировал Холмс. — Надеюсь, не слишком. Иначе жаль будет вам ее возвращать, — возразила леди Смоллвуд и мягко добавила, — Выздоравливайте, Майкрофт. — Непременно, Алиссия. Отстранение не было неожиданностью. Впрочем, это ложь. Отстранение было очевидным. И все равно на несколько минут Майкрофт почувствовал себя так, словно его опять хорошенько приложили головой обо что-то твердое. Снова показалось, что не хватает воздуха. Ощущение было довольно ярким, так что ему даже пришлось откашляться, чтобы избавиться от него. Майкрофт успокаивал себя тем, что это всего лишь последствия травмы и слабость от длительного переутомления, и скоро подобные симптомы перестанут его беспокоить. — Ваше время вышло, мистер Холмс, — в дверях появилась улыбчивая и донельзя миловидная медсестра. Та, у которой Майкрофт и выпросил телефон. — Разумеется, — скривился Холмс, протягивая ей мобильник. Женщина тут же спрятала его в кармане формы, осмотрела палату на предмет какого-то несоответствия. Вероятно, ничего не нашла и с улыбкой направилась к выходу. Однако, прежде чем уйти обернулась и сообщила: — О, кстати, к вам посетитель. — Посетитель? — переспросил Майкрофт, внутренне подбираясь. Он никого не ожидал и, тем более, никого не хотел видеть. — Ваш брат, — пояснила медсестра все с той же улыбкой, — он заходил и раньше. — Когда? — хмурясь, уточнил Холмс. — Вчера и позавчера. Он так беспокоится о вас, — продолжала щебетать женщина, но Майкрофт ее уже почти не слушал, — долго беседовал с доктором. Он очень заботлив, верно? — Верно, — напряжённо выдохнул Майкрофт. Как он мог забыть о брате? Нет, он конечно вовсе не забыл о Шерлоке, но совершенно не рассчитывал, что тому вздумается посещать его в больнице. Зачем и о чем он мог долго говорить с доктором? Знает ли Шерлок об отстранении? Наверняка знает. Сегодня четвертый день после злополучного «приключения» на крыше. Срочная комиссия по делу Айсы Браун в эти сроки уже должна была состояться. Шерлока бы обязательно вызвали, и леди Смоллвуд, должно быть, сообщила ему о текущем положении старшего брата. Майкрофт меньше чем за месяц показал себя младшему брату в самом жалком виде и не единожды. Столько лет идеального выстраивания репутации перед коллегами и меньше, чем за месяц эта репутация рассыпалась в прах. Стоит поблагодарить за все Эвр. Вот почему сестра сказала, что избавиться от него в Шерринфорде было бы милосердием. Эвр его знала, слишком хорошо знала. Шерлок, вероятно, в полном восторге. Так долго старший брат демонстрировал свое превосходство, так долго был «самым умным», так легко оказалось разрушить этот образ. Шерлок явился злорадствовать. Каким удовольствием будет для него теперь издеваться, ехидничать, разыгрывать свои спектакли. «Боже, Шерлок, — подумал Майкрофт, сжимая пальцами застучавшие виски, — только не сейчас. Я просто не могу». — Болит голова? — Шерлок стремительно вошёл в палату, с размаху плюхнулся в кресло для посетителей, закинув ногу на ногу. — Очевидные вопросы не помогают тебе выглядеть умнее, Шерлок, — угрюмо отозвался Майкрофт, сразу уходя в глухую оборону, хотя вовсе не собирался этого делать. — Рад, что способность хотя бы примитивно формулировать мысли вернулась к тебе, — Шерлок веселился, в глазах прыгали искры, губы растягивались в улыбке. — Осторожно, Шерлок, ты переходишь границы, — процедил Майкрофт и, заметив, что брат не сводит взгляда с его рук, через силу опустил их на одеяло. Голове было чуть легче, пока он массировал виски пальцами, но привлекать лишнее внимание к своему самочувствию не хотелось. — Угрожаешь? — младший брат прищурился, чуть наклонился внимательно вглядываясь в лицо собеседника, — в твоём стиле. — Напоминаю. — успокаиваясь выдохнул Майкрофт, сам удивляясь такой раздражительности, — Что ты здесь делаешь? — Пришел навестить своего дорогого брата. Люди так делают, ты не знал? — он встал, в каком-то нетерпении прошёлся по палате. Остановился в двух шагах от кровати. — Избавь меня от своих нравоучений, — фыркнул Майкрофт, — тебе не к лицу. — Хочу поговорить с тобой, — чуть серьезнее, но все ещё продолжая веселиться, сказал Шерлок. — О чем? — устало поинтересовался Майкрофт. — Например о том, чего ты не можешь. — Что? — Когда я вошёл ты сказал: «я просто не могу». Так чего ты не можешь, Майкрофт. Может я могу помочь? — О, не льсти себе. Это тебя совершенно не касается, — желчно усмехнулся Майкрофт, мысленно сгорая от раздражения за то, что не заметил, как сказал эту дурацкую фразу вслух, — и у меня нет времени на пустые разговоры. — Занят? — издевательски-сладким тоном поинтересовался Шерлок. — Да, занят, — Майкрофт ответил холодно. — И чем же? Насколько мне известно в офисе тебя ждут не раньше, чем через несколько недель. — Было любезно, со стороны леди Смоллвуд просветить тебя в этом вопросе, — поджимая губы, почти переходя на шипение, злился Майкрофт, переставая контролировать свои реакции, — Пришел злорадствовать? — Да что ты… Что за! — морщась прорычал Шерлок, экспрессивно и нетерпеливо махнул правой рукой и снова принялся ходить по комнате. Перемещался он с такой скоростью, что у Майкрофта начинала кружиться голова. — Почему ты мне не сказал, что Эвр угрожала тебе? — наконец, прерывая тяжёлое молчание, спросил Шерлок, заметив на лице брата лёгкое недоумение и недовольство, добавил, — О, да, Лестрейд рассказал мне! — Это Эвр. Угрозы для нее — форма общения, — сухо напомнил Майкрофт, — она угрожает всем. — Это не то! — вспыхнул Шерлок в одну секунду меняя веселье на раздражение. Он превзошел сам себя. — Хватит, Шерлок! Достаточно! — рявкнул Майкрофт. Он повысил голос. Больше чем стоило. Собственные слова взорвались эхом в голове. Он болезненно зажмурился от напряжения, сжал пальцами переносицу, затем снова принялся массировать виски, как и в начале разговора. Только через несколько минут Майкрофт понял, что младший брат все ещё в палате. И они оба молчат достаточно долго, чтобы было бесполезно продолжать делать вид, что ничего не происходит. Майкрофт поднял голову, посмотрел на брата исподлобья. Шерлок только что метавшийся по палате своим широким шагом, замер. Он смотрел очень внимательным взглядом. Не только внимательным, было что-то ещё. Какое-то знакомое чувство, которое сейчас старший Холмс не мог расшифровать. — Майкрофт, ты… — заговорил Шерлок и запнулся, внезапно становясь очень задумчивым, затем прочистил горло и спокойным тоном сказал, — я не ненавижу тебя. — Какой абсурд! С чего ты взял, что я… — непривычно быстро, даже слишком поспешно откликнулся Майкрофт, вкладывая в тон побольше высокомерия и замолчал. — Это жалость, — прошелестел будто за спиной голос Эвр, — в его взгляде. Жалость. Он жалеет тебя словно выброшенного щенка. — Нет. Не жалость, — мысленно ответил сестре Майкрофт, — сочувствие. — Разве есть разница? — она засмеялась. Ненавистно. Переливчато. — Не ненавижу. И никогда не ненавидел, — твёрже сказал Шерлок, замечая, что брат отвлекается, взгляд становится туманным. — И для чего мне это откровение? — фокусируя взгляд, с лёгкой иронией спросил Майкрофт. — Один раз ты сказал, что моя смерть разобьет тебе сердце. В другой раз предложил выстрелить тебе в сердце, — тоже с лёгкой иронией ответил младший брат, и закончил отчётливо многозначительным тоном, — Доверие, Майкрофт. Майкрофт несколько раз моргнул, поджал губы. Впервые за много лет он не знал, что ответить. Шерлок улыбнулся, поправил воротник пальто. — Я зайду завтра, — прежде чем выйти из палаты, сообщил он. Майкрофту всегда казалось, что он хорошо знает своего брата, может просчитать все его реакции, все слова. Однако к такому разговору он был не готов и чувствовал себя так нелепо словно вышел голым на Трафальгарскую площадь. Он просто слишком устал, чтобы адекватно воспринимать происходящее. Ему просто нужно поспать.