Падчерица.

— Ну и куда мы едем? — сложив руки на груди, я села на переднее сидение автомобиля Эда. — Поболтаем где-нибудь в пределах дома. А то ты скоро зачахнешь. — усмехнувшись произнес блондин. — Убери ноги с полочки. Имей уважение. — не отрывая взгляда от дороги, произнес немец. — Ага. Ага. Куда мы все-таки едем? — не успокоившись, спрашиваю я. Ну, а кто знает, может он вообще меня в лес везет. Я его знаю не так уж долго, чтобы доверять. Просто не хочется даже дышать одним воздухом. — Не бойся. Не в лес. — усмехнувшись, ответил блондин, проведя по волосам. На этом наш разговор и кончился. Я отвернулась к окну, рассматривая Берлин, к которому до сих пор не могла привыкнуть. Вообще, у меня довольно двоякое отношение к немцам. Нет, они мне ничего не сделали, но учительница по истории в детдоме была довольно эмоциональной, поэтому рассказывала о войне во всех, как говорится, красках.       Но вот сейчас я еду в машине с малознакомым немцем, кстати, под вопросом вообще на сколько он немец, и не чувствую отвращения или чего-то еще. Просто чувствую неизвестность. Всегда ненавидела это чувство. Когда я только попала в детдом, мне казалось, что там я ненадолго. И первую неделю я ждала, мне казалось, что вот сейчас мама придет и заберет меня. Но дни шли, а мама не приходила. А потом я поняла, что мама вообще никогда не придет…       Не думаю, что мне грустно от того, что я люблю маму, а она мертва. Скорее из-за того, что я чувствую одиночество. Ведь, если я семье своей не нужна, потому что её просто нет, то кому я тогда вообще буду нужна? Эгоистично? Такой уж я выросла, простите. За своими размышлениями я не заметила, как мы подъехали к миленькому ресторанчику, оформленному в нежных цветах. — Мило. — сказала я, выйдя из машины. — Но зачем мы здесь? — не привыкла я находиться в таких местах, моя память помнит лишь полуразрушенные и грязные здания. — Просто позавтракаем и поговорим. Хочу развеять твои мифы о Клаусе. — усмехнувшись, Эд пошел внутрь ресторана, а я ненадолго зависла. Он что, собирается защищать Ягера? Тяжело выдохнув, я все-таки зашла в ресторан.       Внутри он был не менее милый, чем снаружи. Стильные диванчики и кресла, красивые стеклянные столики и приветливый персонал. Мы сели у окна, и к нам сразу же подошла одна из приветливых официанток. Эд что-то сказал ей на немецком, она покосилась на меня, потом кивнула и ушла. — Что ты ей сказал? — я выгнула бровь, мысленно создавая список дел, в который войдет пунктик по поводу немецкого. — Твой заказ. — усмехнувшись, произнес блондин, откинувшись на спинку кресла. — Ты меня позвал сюда, чтобы что-то сказать. Ну и? — я приняла ту же позу, что и мужчина, наблюдая за его реакцией. — Не злись на него. Он ни за что ни обидел тебя намеренно. — помешивая свой кофе, сказал блондин. — Он взял меня только потому, что ему стало скучно. Это жестоко, тебе не кажется так? — грубо ответила я, убирая волосы в хвост. — Знаешь, он из тех людей, кто боится оставаться в одиночестве. Ты такая же. Он помог тебе, а ты помоги ему. — проведя в очередной раз по своим волосам. — Я вам не зверушка. Верните меня обратно, и разойдемся. — нахмурившись, ответила я. — Окей. Я расскажу тебе одну историю. — Эд провел по своему лицу, видимо, все еще обдумывая, стоит ли говорить мне о чем-то. — Меня зовут Николай Ивушкин. Мой отец русский, а мать была немкой. У Клауса наоборот. Мать его — сестра моего отца. Мы с ним, скажем так, братья. Это был его двенадцатый День Рождения. Они ехали всей семьей на праздник, но не доехали. — Авария? — после недолгой паузы спросила я, вникая в историю Клауса. — Нет. Их машину расстреляли. Отец Клауса занимался бизнесом вместе с моим отцом. Их соперники что-то там не поделили и просто заказали их обоих. Только вот у Клауса убили обоих родителей, а у меня только мать. — Эд или Коля сделал глоток кофе, словно не трагедию всей жизни рассказывал, а об утренней передаче. — И вы росли вместе? — взяв свой сок, спросила я. — Да. Мы вместе выросли, вместе вернулись в бизнес, вместе продолжили и ведем дело наших родителей, за которое они отдали жизни. — А что случилось с теми, кто… — я не могла этого выговорить. Хоть смерть моей матери не такой изощренной, но мне всегда казалось, что для людей тяжело говорить и обсуждать смерть их родителей. — Скрылись. Мы искали их долго. Отец искал их. Но результатов не дало, и мы сдались. Но не Ягер. Он отдавал все силы и нервы на поиск этих ублюдков, но поиски ничего не давали, и Ягер уходил в отрыв. Последний раз я нашел его на Гоа обдолбанного. И мы решили, что нужно что-то делать. Отец сказал Клаусу съездить в Россию и развеяться. Плюс ко всему, ваш детдом — стал новым проектом моего отца. Благотворительность, все дела. — блондин продолжал пить кофе, наблюдая за мной. — И поэтому Клаус захотел взять меня? — я уже не могла теперь есть. Такие истории слишком портят аппетит. — Он прочитал твое личное дело. Там было сказано, что у тебя недюжинный ум. Захотел тебя вытащить. Ну и вытащил, как видишь. — усмехнувшись, проговорил Ивушкин. — Я бы и сама себя вытащила. Он лишь сделал это быстрее. Мне оставалось не так долго. И я бы начала все сначала. — уверенно произнесла я, смотря в окно и вспоминая свою Родину. — Не начала бы. Ни денег, ни поддержки. Тебя бы лишь тянуло это назад. Ты думаешь, что начала бы все сначала? Но нет, ты бы вспоминала о том, что произошло, и просто не могла бы двигаться дальше. Он спас тебя, признай это. — вытерев салфеткой свои губы, блондин подозвал официантку со счетом. — Ошибаешься. То, что произошло со мной, мотивировало бы меня, заставляло идти дальше. То, что вы бухали от горя, не значит еще, что и я бы так делала. — грубо произнесла я и, резко встав, направилась на выход из кафе. Благодетелями себя считают оба, прям явно братья, два сапога пара. Я не просила их об этом, если они не в курсе. До дома мы ехали в тишине. Если Ягер старался хоть как-то извиниться, то Ивушкин гордо вскинул подбородок, считая себя выше всех. — И еще кое-что, называй меня также Эдом. — сказал блондин, остановившись у дома. — Слушаюсь, ваше превосходительство. — язвительно ответила я и вышла из машины, направляясь в дом.       Два напыщенных индюка, считающие себя властителями чужой судьбы. Хотят, чтобы я им благодарна была? Да пусть подавятся! Я устрою им такой «рай» на земле, что мало не покажется.       Следующие дни шли хоть и медленно, но ничего интересного не происходило. Я учила немецкий. Иногда гуляла. Выучила даже карту Берлина и теперь неплохо ориентировалась здесь. С Клаусом мы так и не общались. А когда видели друг друга, то молча проходили, игнорируя присутствие друг друга. Так и прошло два месяца в Германии, за которые я выучила уже на разговорном уровне немецкий. Теперь я даже могла сама заказывать еду, разговаривать с дворецким и немного читать книги, хотя было сложновато, так как половину я не понимала.       С тех самых пор я стала более спокойно относиться ко всему, что покупалось мне Ягером. Раз он мой отчим, то пусть. Теперь я ходила с айфоном, переписывалась с друзьями из детдома и смотрела фильмы на собственном Макбуке.       В Россию вернулась я также резко, как и покинула её. Просто в один момент в комнату вошел дворецкий и объявил, что завтра мы с Клаусом вернемся в Россию. Поэтому я покидала теплых вещей в чемодан, взяла всевозможные зарядки от моих гаджетов и была готова.       Полет был настоящим адом. Клаусу впервые никто не звонил, а мой айфон разрядился, и нам пришлось сидеть друг напротив друга, не имея абсолютно ничего, что могло отвлечь нас друг от друга. — С завтрашнего дня начнешь ходить в лицей. Я договорился. — холодно произнес немец, и я наконец-то осознала, насколько наши отношения испортились. Ведь еще ни разу он не говорил со мной в таком официально-деловом тоне. — Круто. — буркнула я, понимая, что нифига это не «круто». Куча идиотов вокруг, которые думают лишь о сексе и бухле. Просто прекрасно. Прям мечта сироты.       Дальше разговор не шел, да и не очень-то хотелось. В аэропорту нас снова встречали. Поэтому мы довольно быстро добрались до ягеровских апартаментов в Москве. Это была двухэтажная квартира. Я сразу же схватила свой чемодан и отправилась наверх. Моя комната была просто огромной, да еще и с видом уже на ночную Москву. Красота.       Как только я закончила рассматривать комнату, я принялась за разбор чемодана. Разложила одежду и обувь, косметику и уходовые вещи. В общем, где-то к десяти часам вечера я была готова ко сну физически, но морально меня не отпускала тревога. Не то чтобы, мне было дело до будущих одноклассников. Мне всегда было плевать на чужое мнение. Я всегда была одиночкой, и мне так было удобнее, потому что никто не предаст и не обманет. Но, видимо, придется менять свою идеологию. Потому что раньше я аргументировала её тем, что сирота и живу в детдоме. Но сейчас у меня появился отчим, который, вроде как, заботится обо мне.       С этими мыслями я и уснула на большом подоконнике, а проснулась в пять утра, когда благополучно рухнула с него. Шикарное начало дня! Я надела спортивную форму и отправилась на свою ежедневную тренировку. Я все-таки прислушалась к Ягеру и начала бороться со своей агрессией и яростью. Стараюсь преобразовывать её в спорт, хоть и не всегда это выходит.       После полуторачасового занятия я отправилась в душ, затем зашить волосы, немного косметики, дорогая одежда и вот на месте оборванной сироты появляться симпатичная блондинка, у которой есть молодой папик. То есть папочка. Отец, в общем. Я собрала несколько тетрадей в сумку, взяла пальто и ботинки и тихонько начала спускаться по лестнице, надеясь, что Ягер еще спит. Но немец уже в костюме сидел и пил кофе, копаясь в телефоне. — Я отвезу тебя в школу. — безэмоционально произнес он, убирая кружку в мойку. — Окей. — я пожала плечами и надела ботинки и пальто. — Тебе не кажется, что юбка немного… — отчим попытался подобрать нужное слово, что вызвало у меня ухмылку. — Норм. — спокойно ответила я и отправилась на выход из квартиры. Нам предстояло уживаться еще полтора года. Это ужас. Я его не вытерплю.       В машине мы ехали также в тишине, но чем дольше мы ехали, тем сильнее меня охватывало чувство беспокойства. Я твердо решила, что если кто-то полезет ко мне — я сразу отвечу, даже грубо, если нужно, но в обиду себя не дам. Но когда мы подъехали к школе, вся уверенность испарилась, и я даже с какой-то жалостью посмотрела на опекуна. Тяжело вздохнув, я вышла из машины, оглядывая здание. — Ну, понеслась. — прошептала я, шагая в сторону входа.